Страница 11 из 114
Ревизор, потирая лоб, медлит отдать распоряжение о раздаче из буфета: ему и перед смертью жаль расстаться с верным доходом.
Между тем немецкая эскадра все еще не начинала обстрел. Приходит старший офицер Гертнер и деловито, уверенным тоном, с расстановкой докладывает:
— Аркадий Константиныч, никакой эскадры нет. Мы благополучно вернемся в Ревель.
— О, как хорошо! — в один голос восклицают и командир и ревизор. И сразу меняется тема разговора.
— Сергей Владимирович, — спрашивает командир у ревизора, — вы еще не отдали распоряжение о раздаче буфета?
— Никак нет!
— Вот хорошо! Вы знаете, завтра утром, когда придем в Ревель, нужно как можно больше закупить сладостей, команда ведь так любит сладкое. Все это нужно продавать, а на ужин, я думаю, мяса не нужно давать: из мяса будем делать котлеты и бутерброды и тоже продавать из буфета. Ведь теперь, кажется, команда получит жалованье по военному времени: у нее денег много, на берег никто не ходит. Денег тратить некуда. Все это будет идти в буфет.
Всю ночь шли «сладкие» разговоры. Только боцманмат Павлов, сердито фыркнув, проворчал:
— Черт бы вас побрал, лучше бы немецкая эскадра — тогда и печенье, и папиросы, и сладкий чай с вареньем, а теперь — пожалуйте, опять жалованье в буфет…
Дыбенко, посмеиваясь, шепчет на ухо боцманмату:
— Труслив и жаден у нас командир.
Павлов сердито отмахивается.
В девять часов эскадра тихо входит в Ревельскую гавань. По палубе раздаются свистки боцманов и боцманматов: приготовиться к погрузке угля.
Дыбенко узнал о гибели германского легкого крейсера «Магдебург». В этой боевой операции участвовал Свистулев, он и рассказал, как все происходило:
— «Магдебург» вместе с легким крейсером «Аугсбург» и двумя миноносцами преследовал наши дозорные корабли; ночью 26 августа немецкий крейсер наскочил на риф у северной оконечности острова Оденсхольм. Эссен приказал нашему «Богатырю», крейсеру «Паллада» и нескольким миноносцам принудить командира «Магдебурга» сдаться, корабль снять с мели и доставить в ближайший русский порт. Когда на рассвете «Богатырь» и «Паллада» стали приближаться к Оденсхольму, мы увидели, как моряки с пострадавшего корабля пересаживаются на подошедший миноносец. Наши артиллеристы открыли огонь, но противник успел скрыться в тумане. А на «Магдебурге» раздался огромной силы взрыв. Мы взяли в плен командира, двух офицеров и пятьдесят четыре матроса. Что достали водолазы, никому не известно, но, надо полагать, что-то весьма важное, — закончил свой рассказ Свистулев.
Балтийские водолазы достали с «Магдебурга» сигнальные книги, шифры и другие секретные документы, которые позволили русским и союзникам в течение всей войны расшифровывать радиопереговоры противника. Немецкое морское командование было убеждено, что у них под носом действует опытный шпион, искали его, требовали от своих агентов в России во что бы то ни стало найти этого человека, но не догадались сменить коды и шифры…
С первых дней войны отвагу и геройство проявил эскадренный миноносец «Новик», о его экипаже на «Императоре Павле I» говорили с уважением: «Новик» ищет врага, находит и вступает в бой. Флот под руководством Эссена умело использовал активные минные постановки, выполнял набеговые операции; словом, корабли в гавани не отстаивались, они воевали.
Столичные газеты взахлеб воспевали крупные победы русских войск. Но в стране нарастало недовольство войной, политикой царского самодержавия. Об этом все чаще рассказывали запасники, пришедшие на корабли.
— Вот она, правда-то, — говорил Павел Дыбенко матросам.
Узнали на линкоре и о разгроме 2-й армии генерала Самсонова в Восточной Пруссии. Кто-то из матросов побывал в Гельсингфорсе, вернулся с этой печальной новостью.
…Минула первая военная зима. 7 мая 1915 года внезапно умер Н. О. Эссен. Командующим стал вице-адмирал В. К. Канин, который, как предшественник, умело использовал боевые корабли, благодаря чему германский флот, не выполнив ни одной из поставленных задач, нес большие потери…
Много новичков появилось и на «Императоре Павле I». Вернулся и Василий Марусев. А до него Николай Ховрин. Вася говорил товарищам, что теперь он меченый. Снял тельняшку, показал ярко-красные рубцы на спине.
— Высекли по приказу командира дисциплинарного батальона, — сказал и сердито добавил: — Если будете сидеть сложа руки, и вас скоро пороть станут!
— Сложа руки не сидим, кое-что делаем, — ответил Дыбенко. — Надо действовать.
На следующий день в котельной собралась небольшая группа большевиков. Под подволоком еле-еле светила электрическая лампочка, Моряки, одетые в рабочее платье, походили на близнецов-братьев. Высказывались многие. Григорий Светличный — унтер-офицер 2-й статьи, спокойный, немногословный, рекомендовал немедленно установить связь с Кронштадтом. С ним согласились матрос 1-й статьи Василий Алпатов, старший гальванер Григорий Чайков и комендор Иван Чистяков.
Совещались недолго. Решили установить контакт с руководителями Главного судового коллектива РСДРП в Кронштадте Иваном Сладковым и Тимофеем Ульянцевым, а если представится возможность, то и с Петербургским комитетом большевиков. Повезло подпольщикам, в Кронштадт уходил броненосец. Опасались, что «бдительный». Небольсин не пустит никого на берег. Но все обошлось благополучно. От механика Дыбенко получил требования на электродетали.
Неделю стоял «Император Павел I» в Кронштадте. Детали Павел достал быстро и частями приносил на корабль, поэтому в город отлучался ежедневно; настойчиво разыскивал связи с Главным судовым коллективом РСДРП. Явка, которую получил в Гельсингфорсе, уже устарела, о чем предупреждал условный знак — выломанная в заборе доска. «Сменили место, — понял Павел. — Как теперь напасть на след?» Ховрин и Светличный советовали связаться с одним из руководителей, инструктором-указателем учебно-артиллерийского отряда Сладковым.
— Если кто придерется, покажешь требование механика на электродвигатели, — говорил Ховрин.
Поиски увенчались успехом: встретился с Иваном Сладковым. Встреча по условиям конспирации была короткой, но обо всем успели переговорить. На вопрос Сладкова:
— В чем нуждаетесь сейчас больше всего? — Дыбенко ответил:
— Пожалуй, сейчас для работы нужнее всего прокламации на текущие политические темы.
— Этим мы обеспечим. Для посылки в Гельсингфорс уже подготовили пятьсот прокламаций Петербургского комитета РСДРП.
Договорились, как в дальнейшем поддерживать связь…
«Император Павел I» вернулся в Гельсингфорс.
Кончился день 19 октября 1915 года. На корабле еще не все успели закончить ужин, вдруг разнеслась тревожная весть: «На „Гангуте“ бунт!»
«Что это? — встревожился Дыбенко. — Ведь Володя Полухин вчера говорил, что у них „как у всех“. Значит, восстание вспыхнуло внезапно. Что же случилось?»
Нижним чинам «Императора Павла I» приказали разойтись по кубрикам. Прошел слух, что старший офицер Гертнер подбирает унтер-офицеров и надежных матросов, дабы в случае необходимости послать их на «Гангут» усмирять бунтовщиков.
«Как помочь гангутцам? Надо побольше своих „пристроить“ в группу Гертнера». Дыбенко встретился с Марусевым, потом с Ховриным. Решили собраться на броневой палубе в два часа ночи. Оповестили активистов… Пришло 130 человек. Приняли меры предосторожности. Всюду расставили надежных людей. Ведь сегодня дежурный по кораблю лейтенант Ланге — настоящая ищейка… Подпольщики обсуждали, как им поступить: присоединиться к команде «Гангута» сейчас же или ждать сигнала о совместных действиях с другими кораблями, рабочими Петрограда? А кто даст такой сигнал? Судовой коллектив РСДРП в Кронштадте. Но с ним не так просто связаться.
«Мнения разделились, — вспоминает Дыбенко. — Мое предложение немедленно приступить к активным действиям, уничтожить офицерский состав и поднять всеобщее восстание было большинством отвергнуто. Принято предложение Марусева выждать, установив тесный контакт с Кронштадтом и петроградскими организациями. Свое решение мы передали на другие корабли. Однако тут же написали воззвание: оказывать активное противодействие при арестах. Принятое решение и написанное воззвание в корне противоречили друг другу. Спор между собравшимися обострялся и затягивался. Время приближалось к побудке…