Страница 14 из 22
Наконец ювелирная работа была закончена, куриный бог надет на шею, а Ник с удовольствием слушал все эти ужасно важные вещи. Они побрели по нейтральной дороге, откуда можно было свернуть и к центру, и к Родникам, куда — еще не было решено. Но расходиться по домам не хотелось, хотя уже начали зажигаться фонари. Можно немного посидеть на остановке. Мимо с шумом и музыкой промчался розовый лимузин, тот самый знаменитый розовый лимузин, который в Кудрино снимали для свадеб и праздников. Марине показалось, что в окне машины мелькнули ее бывшее синее платье и развевающиеся на ветру длинные рыжие волосы. В центре сейчас весело, музыка играет, полно нарядных выпускников — последний звонок празднуют. А здесь тихо, и на причале темно, лодочная станция закрыта.
— Давно не видно лодочника, — заметила она.
— Он болеет, — отозвался Ник.
— А ты откуда знаешь?
— А мы с ним дружим, — как ни в чем не бывало прозвучал ответ, немного озадачивающий, как и ответы на последующие расспросы. — Я с ним как-то раз заговорил. Он так обрадовался. Он тогда еще в парке на аттракционах работал. Представляешь, стоит человек, десятки людей кругом, а он много лет молчит — просто потому, что никому до него нет дела и не с кем разговаривать. Он совсем один.
— Совсем один? А действительно, когда на него глядишь, его почему-то жалко, хотя у него и вся эта великолепная флотилия, и белая фуражка на голове.
— Его братья во время войны попали в плен, и их потом расстреляли, а двое других погибли. Мать с горя умерла, отца сослали на север. А он, самый младший, в это время был у каких-то родственников. Вернулся в пустой дом. Потом всю жизнь ездил с места на место: Алтай, Кавказ, Средняя Азия — пока не остановился здесь. У него столько интересностей в доме есть. Если бы ты увидела…
— Ты и домой к нему попал?
— Навещал, когда он болел первый раз. Смотрю — все нет и нет. И узнал, где живет.
— Так он твой родственник?
— Да нет же, просто познакомились. И так получилось, что у него, кроме меня, и нет никого. Вообще он чем-то на деда моего похож, тот умер, когда я еще в третьем классе был. И поговорить с ним так же интересно. А давай?
— А давай. Сейчас?
— Ну.
— А удобно?
— Он будет только рад. Далековато, правда, и не доедешь ни на чем, пешком придется.
— Я почему-то думала, что он живет здесь, рядом со своими лодками.
— Да лодки не его, он по найму работает. Боюсь — уволят, если долго проболеет…
* * *
В этой части города Марина никогда не была. Через весь центр — на окраину. Какие-то совсем древние плохонькие домишки. Они долго стучались в один из них. Марина несмело оглядывалась. Среди дня, солнечного и безопасного, эти узкие улочки, может быть, и не страшнее их Зеленой улицы, но сейчас тут жутковато. Здесь наверняка гуляет сам Разбои под ручку с Авантюрой. Небо между черными косматыми деревьями было седым и тревожным. Взгляд снова падал вниз, словно в колодец. Марина представила, что потерялась, что не помнит дороги назад и с ужасом бежит по этому лабиринту, где изгибаются уродливые тени, и везде натыкается на глухие заборы и скрипучие двери, за которыми копошатся какие-то менялы, гадальщицы, темные страшные люди…
Ник постучал еще раз и обернулся к ней. Брови его поползли вверх.
— Ты что? — он готов был рассмеяться, но вгляделся в ее лицо и озабоченно сказал: — Я зря тебя сюда привел. Давай вернемся.
Марина замотала головой, а дверь приоткрылась.
— Гости, — сказал Ник.
Дверь открылась шире, и Марина пожалела, что не захотела вернуться. Теперь улица казалась ей более безопасной, чем неизвестная темнота за низкой шершавой дверью.
* * *
Яркий свет разогнал страх, созданный воображением. Обычная, немного спартанская обстановка комнаты совершенно успокоила Марину. Лодочник узнал Ника и уважительно пожал ему руку. Он и в самом деле был рад. На фоне озера, причала с радостными разноцветными флажками, среди прогулочных катеров и лодок, в белой фуражке, лодочник выглядел внушительно, а дома превратился в совсем другого старика — немного загадочного, с непроницаемым взглядом. На вопросы о здоровье он только отмахнулся и усадил их есть отличную жареную рыбу, и даже тарелки мыть не разрешил.
— Что это? — Марина глядела на раскрытое старинное Евангелие, лежащее на приступочке деревянного шкафа с глухими дверцами.
Ник повис над плечом, и они листали страницу за страницей, рассматривая миниатюры, пышные заставки титульных листов и тонкий орнамент. Сказочные крылатые грифоны, сенмурвы и сфинксы соседствовали здесь с обыкновенными, неволшебными слонами, козами и зайцами.
Они застыли над изображением Богоматери. Необычные — глубокие синие, густо-красные и пепельно-лиловые тона — словно неожиданное дуновение ветра обнажило под сизым пеплом вспышки пламени. Ник удивленно поднял голову:
— А она похожа на тебя!
Двумя ладонями пригладил подружке волосы, отведя их от лица, повернулся к лодочнику:
— Правда, похожа?
— Все женщины похожи на нее, — ответил тот, глядя на Богоматерь.
— Удивительная книга, — сказала Марина. — У нашей Доры тоже есть Евангелие, только современное, на глянцевой бумаге, с картинками из фильма «Иисус». Прямо как журнал. Кажется, бесплатно присылали по почте. Это совсем не то… Удивительная книга, — повторила она.
Лодочник незаметно улыбнулся, непроницаемый взгляд смягчился и потеплел.
— От отца мне досталось много удивительных книг. Многие я собирал сам. Тебе интересно?
— Конечно!
Старик поднялся, открыл свой глухой шкаф и начал молча доставать оттуда большие старинные книги в переплетах, в чеканных окладах.
— С застежками! — по-детски обрадовалась Марина, даже в ладоши хлопнула.
И Ник глядел во все глаза, как на столе перед его подружкой возникали Коран и Библия, книги церковных песнопений, записанные древней нотописью, лечебник с рецептами средневековых снадобий, Псалтыри и Четьи Минеи, пособия по астрономии, учебники, судебник, географические карты…
Они листали и разглядывали это богатство весь вечер. Лодочник, видя интерес Марины, и сам увлекся и достал совсем уж редкие книги, апокрифы — Евангелие от Фомы, от Магдалины, Евангелие изречений, где нет привычной событийной канвы и записаны только слова Иисуса.
— Такое бывает?! — шепнула Марина Нику — то ли о книгах, то ли о самом старике.
Глава 31
Обратно Марина шла в полнейшем гипнозе.
И в короткие счастливые годы, и в тягостные десятилетия войн оплывают свечи в узких темных кельях, и на донышке остается чернил, настоянных на железной ржавчине и кожице молодого грецкого ореха. Не прерывается великий труд — создаются научные трактаты и поэмы, переписываются книги древних авторов. «…во времена бедствий и годину войн увозите книгу эту в город и скроите ее…» Со свистом и воем летят узкоглазые орды, горят города, расхищаются церкви, корчатся в пламени драгоценные рукописи. Истлели и окаменели те, что спрятаны в тайниках и пещерах — их гибель следует за гибелью людей, пытавшихся их сохранить. Утрачены тысячи, уцелели единицы. И тут, в никому не известном домишке…
В никому не известном? Стоп. Не может быть…
Было уже за полночь, они шли через уснувший парк. Взволнованный и сбивчивый рассказ о базарном кульке из листов старой книги, о музейщике дяде Алике, который вот уже второй месяц разыскивает таинственного коллекционера, и озарение, что это и есть лодочник, нисколько не встревожили Ника.
— Но ты же им ничего не расскажешь, — заключил он утвердительно.
Марина словно споткнулась на бегу.
— Как ничего не расскажу? Я же целый час тебе толкую, как для человека это важно. Он ученый, он работает с книгами, а если лодочник распродаст их по одной всяким проходимцам…
— Тише ты. Об этом не кричат. Ничего он не распродаст.