Эта свирепая песня

Кейт иногда размышляла, существует ли другая версия Келлума Харкера, которая живет в параллельной реальности. Есть ли у иного Келлума Харкера секреты и слабости, в которые может войти нож?

– Мисс Харкер, – окликнул ее водитель. – Ваш отец хотел, чтобы я передал вам сообщение.

Кейт спрятала серебряную зажигалку в карман рубашки.

– Что именно, Маркус? – вежливо спросила она.

– Если вас исключат, он вышлет вас из Истины. Навсегда.

Кейт холодно усмехнулась.

– Зачем мне добиваться исключения? – вымолвила она, посмотрев на здание Академии. – Я уже там, где хотела быть.

– Станция «Парк», – объявил невозмутимый металлический голос.

Август опустился на сиденье, вытащил из рюкзака зачитанную книжку – «Республика» – и раскрыл ее посередине. Он знал большую часть текста наизусть, поэтому не имело значения, какую страницу читать.

К счастью, книга давала ему возможность смотреть вниз, а не вверх. Август прислушивался к голосу, объявляющему остановки, не желая рисковать и пялиться на схему: а вдруг он привлек внимание камер наблюдения? Сотни красных глазок выискивали монстров, хотя все знали, что твари охотятся исключительно в ночное время суток.

«Почти все», – подумал Август.

– «Мартин-центр».

Три остановки до Колтона. Вагон заполнялся пассажирами, и Август встал, уступив место пожилой женщине. Он стоял, уткнувшись носом в книгу, но взгляд его осторожно скользил по горожанам в деловых костюмах.

Наверное, они старательно прятали свое оружие.

Какой-то мужчина, протискиваясь мимо, толкнул его в плечо, и Август напрягся.

В нем, кажется, не было необычного: пиджак, галстук, брюки, чуть широковатые в талии. Внимание Августа привлекла его тень. Она-то как раз и вела себя странновато – в ярко освещенном вагоне никому, в общем-то, не полагалось иметь тень, – но когда новый пассажир замер, она продолжила двигаться, извиваясь и перемещаясь, словно беспокойный собеседник.

Конечно, никто, кроме Августа, не мог ее разглядеть, но сам Август не сомневался в том, что он видит неправильную тень. Призрачное нечто, следующее за своим хозяином на поводке, но готовое вырваться в любую минуту.

Август знал, что это такое. Эхо насилия. Отметина греха. Где-то в городе из-за мужчины-пассажира – из-за того, что он сделал, – живет и убивает монстр.

Пальцы Августа сжались на поручне.

Случись происшествие в Южном городе, он узнал бы имя мужчины. Его вручили бы ему – или Лео – на листке бумаги вместе с адресом. Тогда он, Август, нашел бы правонарушителя ночью, заставил бы замолчать эхо… и заявил бы свои права на его жизнь.

Но здесь – Северный город, где плохим людям все сходит с рук, если только у них есть деньги.

Август с усилием отвел взгляд. Пожилая женщина, сидевшая на скамье, подалась вперед.

– Я всегда мечтала выступать на сцене, – доверительно произнесла она. – И почему я не решилась? А сейчас, боюсь, уже слишком поздно…

Август зажмурился.

– «Юнион Плаза».

Две остановки.

– Да, слишком поздно, – бормотала женщина. – Но я по-прежнему мечтаю о подмостках.

И она даже не обращалась к Августу. Монстры не могут лгать, а люди, оказавшись рядом с сунаи, становились честными. Августу не требовалось заставлять их – он предпочел бы заставлять их не открываться, если бы только мог, – они просто начинали говорить правду. И частенько они даже не осознавали, что делают.

Генри называл это влиянием, но Лео подобрал термин получше: «исповедь».

– «Лайл Кроссинг».

Одна остановка.

– Я так мечтаю…

Исповедь, несомненно, являлась самой нелюбимой из способностей. Лео ею дорожил, поскольку хотел, чтобы все вокруг него озвучивали свои сомнения и страхи, но Август испытывал неловкость.

– А вы мечтаете?

– «Колтон».

Состав затормозил, и Август, выходя из вагона, вознес металлическому голосу безмолвную благодарность.

Северный город казался сюрреалистическим. А Колтон был абсолютно иным. Август никогда еще не бывал настолько далеко от красной зоны. Академию окружала ограда, но, в отличие от Линии, она служила скорее эстетическим целям, нежели функциональным. Академия Колтона устроилась за коваными чугунными воротами, на травянистом склоне холма, а за ней выстроились деревья. Август однажды видел деревья – в чахлом скверике в трех кварталах южнее их компаунда. Но эти были совсем другими. Их было достаточно, чтобы образовать зеленую стену. Нет, лес. Множество деревьев называется именно так.

Однако люди ввергли Августа в еще большее смятение.

Везде, куда ни падал его взгляд, Август видел их – не кадетов ФТФ и не гражданских Северного города, но подростков в синей форме Колтона. Юноши и девушки проходили через ворота или валялись на траве. Август поразился тому, как непринужденно они болтают и прикасаются друг к другу, цепляются локтями, обнимаются, сидят голова к голове и бедро к бедру. Тому, как они расплываются в улыбках, корчат гримаски отвращения или хохочут. Они выглядели естественными.

И что он тут вообще делает?

Возможно, Лео не ошибся. Надо было позавтракать. Но уже поздно. Август подавил стремление сбежать и попытался напомнить себе, как он хотел выбраться из компаунда. Кроме того, Лео поручился за него. Теперь у Августа есть миссия, не менее важная, чем у остальных спецназовцев, и ее нужно выполнить.

Август заставил себя двинуться вперед, но с каждой секундой ему мерещилось, что сейчас кто-то просканирует насквозь его колтоновскую форму и поймет, что его улыбка – сплошная фальшь и он – не человек. Наверняка ужас отражается на его лице столь же явственно, как и метки на его руках. Внезапно часы, проведенные перед зеркалом, показались ему нелепостью. Как он мог подумать, что способен сойти за одного из них лишь потому, что они ровесники? Эта мысль больно царапнула его. Нет-нет! Они только выглядят как сверстники… хотя нет, надо сформулировать по-другому. Они – обычные люди, появившиеся на свет из материнской утробы, а он пробудился в теле двенадцатилетнего мальчика, и все началось со взрыва, но не взрыва вселенной, а резкого стаккато автоматной очереди, и… тогда повсюду лежали трупы в черных пластиковых пакетах и…

Август замер, тяжело дыша.

Кто-то хлопнул его по плечу, не дружески, а враждебно, и Августа швырнуло вперед. Он удержал равновесие и оглянулся: какой-то парень, широкоплечий и белокурый, неприязненно таращился ему вслед.

– Чего тебе? – огрызнулся Август. Вопрос вырвался у него раньше, чем он успел подумать и промолчать.

Парень развернулся к нему.

– Ты перешел мне дорогу! – прорычал он, схватив Августа за воротник. – Ты считаешь, я позволю вшивому новичку лезть мне под ноги? Это – мой год, паршивец, и моя школа! – А потом, совсем обескуражив Августа, парень продолжил: – Думаешь, ты можешь меня испугать своим жутким взглядом? Я тебя не боюсь! Мне на тебя наплевать! Я… – Он содрогнулся и притянул Августа ближе к себе. – Я не могу спать. Стоит мне закрыть глаза, и я вижу их!

– Эй! – позвал его другой ученик. – Джек, в чем проблема?

Джек моргнул несколько раз, прищурился и оттолкнул Августа. Второй ученик положил руку Джеку на плечо.

– Не переживай, приятель. Джек очень сожалеет. Он не хотел на тебя срываться.

Голос его звучал приятно и непринужденно.

– Держи его подальше от меня, Колин! – рявкнул Джек и насупился. – Пока я не расквасил твою самодовольную рожу!

– Обязательно, – усмехнулся Колин. – Урод, – пробормотал он, когда Джек понесся прочь.

Август принялся рассматривать Колина. Это был невысокий стройный подросток с треугольным мысиком волос на лбу и открытым приветливым лицом.

– Что, прямо с первого дня спешишь завести друзей?

Август выпрямился, поправил куртку.

– А кто сказал, что я новичок?

Колин расхохотался. Смех его был таким же естественным, как дыхание.