Эта свирепая песня

Август опять заставил себя переключиться на книгу.

«Все началось со взрыва».

Слова напомнили ему поэму Томаса Элиота «Полые люди». «Не взрыв, но всхлип». Конечно, там говорилось о финале жизни, а здесь – о начале, но и то и другое объединилось в голове Августа. Мысли о вселенной, о времени и о себе кружились и падали, будто костяшки домино, сбивая одну за другой, – и так без конца.

Стальная кухонная дверь отворилась, и вошел Генри. Август вздрогнул.

Генри Флинн был высокий и стройный, с руками хирурга, и щеголял в стандартном камуфляже спецназа. К рубашке приколота серебряная звезда, принадлежавшая прежде его брату, а до того – его отцу, а еще до того – двоюродному деду, и так продолжалось все пятьдесят лет от крушения, восстановления и создания Истины. А может, все началось еще раньше, ведь сердцем города всегда был Флинн.

– Привет, па, – произнес Август, стараясь не подать виду, что он ждал его прихода целую ночь.

– Привет, Август, – ответил Генри, ставя на стол ВУФ – ультрафиолетовый маяк высокой плотности. – Как дела?

Август перестал катать яблоко, захлопнул книгу и заставил себя сидеть прямо, хотя его мысли лихорадочно заметались в голове. Август подозревал, что это как-то связано с потенциальной и кинетической энергией. Знал он лишь одно: его тело искало движения.

– Ты в порядке? – поинтересовался Генри.

Август сглотнул. Врать он не мог. И почему ему так трудно сказать правду?

– Я больше не могу, – пробормотал он.

Генри уставился на книгу.

– Что, астрономия? – осведомился он с фальшивой веселостью. – Сделай перерыв.

Август посмотрел на отца в упор. У Генри Флинна были добрые глаза и печальный рот, или печальные глаза и добрый рот. У лиц – сотни и тысячи разных черт, бесконечно делимых, однако они складываются в безошибочно узнаваемые выражения: гордость, отвращение, бессилие, усталость – Август опять сбился с мысли.

Он попытался поймать ее прежде, чем та укатится за пределы досягаемости.

– Я не про книгу.

– Август… – начал Генри, давно понявший, куда клонит сын. – Это не обсуждается.

– Но если ты просто…

– Никакого спецназа. Хватит.

Стальная дверь распахнулась, и порог переступила Эмили Флинн с коробкой продовольствия. Женщина водрузила ее на стол. Эмили оказалась чуть выше мужа, с широкими плечами, темной кожей, ореолом коротких волос и кобурой на бедре. У Эмили была походка солдата, но такие же усталые глаза, как у Генри, и зубы она стискивала в точности так же, как и он.

– Только не начинайте заново, – произнесла Эмили.

– Меня постоянно окружают ФТФ! – запротестовал Август. – Когда я куда-нибудь иду, я одеваюсь как они! Неужели мне нельзя быть одним из них?

– Нельзя, – отрезал Генри.

– Это небезопасно, – добавила Эмили, начав распаковывать продукты. – Ильза у себя в комнате? Наверное, мы могли бы…

Но Август не собирался уступать.

– Все небезопасно! – крикнул. – В том-то и дело! Вы, люди, каждый день рискуете жизнью в борьбе против монстров, а я читаю книжечки про звезды и притворяюсь, что снаружи ничего не происходит!

Эмили покачала головой. Она достала нож из паза кухонного стола и принялась нарезать овощи, создавая порядок из хаоса, ломтик за ломтиком.

– В компаунде тебе ничего не угрожает, Август. Ты и сам знаешь, что творится на улицах.

– Поэтому я должен быть там, помогать в красной зоне!

– Ты выполняешь свою часть работы, – вымолвил Генри. – Ты…

– Чего ты боишься?! – сорвался Август.

Эмили со стуком положила нож.

– И ты еще спрашиваешь?

– По-твоему, я могу пострадать? – рявкнул Август.

Прежде, чем мать успела ответить, он вскочил на ноги. Одним плавным движением Август схватил нож и вонзил его себе в руку. Генри дернулся, Эмили шумно втянула ноздрями воздух, но лезвие соскользнуло с кожи Августа, словно та была каменной.

Острие ножа воткнулось в толстую доску для разделки мяса. На кухне воцарилась тишина.

– Вы ведете себя, словно я хрустальный! – воскликнул Август. – Но вы ошибаетесь!

Он взял мать за руку, подражая Генри.

– Эм, – мягко произнес он. – Мама. Я не стеклянный. Совсем даже наоборот.

– Но ты уязвим, – возразила она. – Август…

– Я тебя туда не пущу, – вклинился Генри. – Если люди Харкера схватят тебя…

– Ты позволила Лео возглавить спецназ, – парировал Август. – У него вообще вся физиономия зашпаклевана, но он до сих пор жив!

– Это совсем другое, – хором произнесли Генри и Эмили.

– Почему?! – возмутился Август.

Эмили заключила лицо Августа в ладони, как делала, когда он был ребенком – хотя, пожалуй, это был неправильный термин. Август никогда не был настоящим ребенком. Дети не появляются полностью сформировавшимися посреди места преступления.

– Мы просто хотим защитить тебя. Лео был частью кампании с первого дня, что сделало его постоянной мишенью. И чем больший вес мы приобретаем в городе, тем сильнее люди Харкера будут пытаться воспользоваться нашими слабостями и победить нас.

– А что я? – спросил Август, отстраняясь. – Ваша слабость или ваша сила?

Теплые карие глаза Эмили широко распахнулись, затуманились.

– И то, и другое, Август, – обронила она.

Август понимал, что спрашивать такое нечестно, и заранее знал ответ, но правда все равно жалила.

– И откуда у тебя эта тяга? – спросил Генри, потирая глаза. – Ты ведь не хочешь сражаться.

Он был прав. Август не желал сражаться – ни на улицах со смертью в ночи, ни здесь со своей семьей – но была ужасная дрожь в его костях, нечто, стремящееся вырваться, мелодия в его голове, становящаяся все громче и громче.

– Но я хочу помочь, – пробормотал он.

– Ты уже помогаешь, – твердо сказал Генри. – Спецназ способен управляться с симптомами. А ты, Ильза и Лео – вы лечите болезнь.

«Но это не работает!» – хотелось закричать Августу. Перемирие в И-Сити продлилось шесть лет – Харкер на одной стороне, Флинн на другой, – и оно уже истрепалось. Людей ведь не обманешь…

Каждую ночь новая смерть прокрадывалась через Линию. Монстры множились, а хороших людей было так мало!

– Пожалуйста, – начал Август. – Я могу сделать больше, если вы мне позволите.

– Август… – сказал Генри.

Август вскинул руку:

– Пообещайте, что вы подумаете. – И он выскользнул из кухни, оставив родителей наедине друг с другом.

Комната Августа являлась неким упражнением в энтропии и порядке, своего рода заключенным в рамки хаосом. Она была маленькой, лишенной окон, тесной настолько, что могла бы вызывать клаустрофобию, не будь она настолько знакомой. Книги давно выплеснулись с полок и лежали шаткими стопками на кровати и вокруг нее, отдельные томики валялись раскрытыми на простынях, обложкой кверху. Некоторые люди выбирают определенные жанры или сюжеты, Август не имел особых предпочтений – главное, чтоб не беллетристика. Он хотел изучить мир, постигнуть тайны вселенной.

Возникнув в бытии внезапно, словно по мановению руки фокусника, Август страшился шаткой природы своего существования.

Он боялся, что однажды просто-напросто исчезнет.

Книги были разложены по темам: астрономия, религия, история, философия.

Август находился на домашнем обучении. В действительности это означало, что он занимался самообразованием. Иногда ему приходила на выручку Ильза (когда ее разум работал столбцами, а не клубками), а вот у его брата Лео терпения не хватало. Генри с Эмили тоже были чересчур заняты, поэтому в основном Август был предоставлен сам себе. И его все устраивало. Или, скорее, он привык, что это нормально.

Правда, с некоторых пор обособленность стала ощущаться как изоляция.

Кстати, кроме книг и мебели в его комнате была еще и скрипка. Она стояла в открытом футляре, прислоненном к двум стопкам книг, и Август инстинктивно двинулся к ней, но удержался от искушения взять ее и что-нибудь сыграть.

Он спихнул с подушки томик Платона и плюхнулся на смятые простыни.