Отелло

АКТ I

Венеция. Улица.

Входят Родриго и Яго .

Ни слова больше. Это низость, Яго.

Ты деньги брал, а этот случай скрыл.

Я сам не знал. Вы не хотите слушать.

Об этом я не думал, не гадал.

Ты врал мне, что его терпеть не можешь.

И можете мне верить — не терплю.

Три личности с влияньем предлагали

Меня на лейтенантство. Это пост,

Которого, ей-богу, я достоин.

Но он ведь думает лишь о себе:

Они ему одно, он им другое.

Не выслушал, пустился поучать,

Наплел, наплел и отпустил с отказом.

"Увы, — он говорит им, — господа,

Уже себе я выбрал офицера".

А кто он? Математик-грамотей,

Микеле Кассьо некий,2 флорентинец,

Опутанный красоткой. Бабий хвост,

Ни разу не водивший войск в атаку.

Он знает строй не лучше старых дев.

Но выбран он. Я на глазах Отелло

Спасал Родос и Кипр и воевал

В языческих и христианских странах.

Но выбран он. Он — мавров лейтенант,

А я — поручиком их мавританства.

Поручиком! Уж лучше б палачом!

Да, да. Он выдвигает лишь любимцев,

А надо повышать по старшинству.

У этого дождешься производства!

О нет, мне мавра не за что любить.

Тогда б я бросил службу.

Успокойтесь.

На этой службе я служу себе.

Нельзя, чтоб все рождались господами,

Нельзя, чтоб все служили хорошо.

Конечно, есть такие простофили,

Которым полюбилась кабала

И нравится ослиное усердье,

Жизнь впроголодь и старость без угла.

Плетьми таких холопов! Есть другие.

Они как бы хлопочут для господ,

А на поверку — для своей наживы.

Такие далеко не дураки,

И я горжусь, что я из их породы.

Я — Яго, а не мавр, и для себя,

А не для их прекрасных глаз стараюсь.

Но чем открыть лицо свое — скорей

Я галкам дам склевать свою печенку.

Нет, милый мой, не то я, чем кажусь.

У, толстогубый черт! Он с ней, увидишь,

Всего добьется!

Надо разбудить

Ее отца, предать побег огласке,

Поднять содом, воспламенить родню.

Как мухи, досаждайте африканцу,

Пусть в радости найдет он столько мук,

Что будет сам не рад такому счастью.

Вот дом ее отца. Я закричу.

Вовсю кричите. Не жалейте глотки.

Кричите, точно в городе пожар.

Брабанцио! Брабанцио, проснитесь!

Брабанцио, проснитесь! Караул!

Где ваша дочь? Где деньги? Воры! Воры!

Проверьте сундуки! Грабеж! Грабеж!

Наверху в окне появляется Брабанцио .

Что значат эти крики? Что случилось?

Все ваши дома?

Заперта ли дверь?

К чему расспросы ваши?

Ад и дьявол!

У вас разгром. Опомнитесь, дружок.

Наденьте плащ. Как раз сейчас, быть может,

Сию минуту черный злой баран

Бесчестит вашу белую овечку.

Спешите! Мигом! Надо бить в набат,

Храпящих горожан будить. Иначе

Вас дедушкою сделают. Живей!

Спешите, говорю.

Вы помешались?

Узнали вы мой голос, сударь?

Нет.

Кто ты такой?

Родриго я.

Тем хуже.

Тебя добром просили: не ходи.

Тебе сказали коротко и ясно,

Что дочь не для тебя. А ты хорош:

Черт знает где напился и наелся

И нарушаешь ночью мой покой

В нетрезвом виде!

Сударь, сударь, сударь!

Но я, поверь, сумею навсегда

Отбить охоту у тебя буянить.

Постойте.

Для чего ты поднял шум?

Ведь мы в Венеции, а не в деревне:

Есть сторожа.

Я разбудил

Вас с лучшими намереньями, сударь.

Синьор, ради дьявола вспомните бога! Мы вам делаем одолженье, а нам говорят, что мы буяны! Значит, вам хочется, чтоб у вашей дочери был роман с арабским жеребцом, чтобы ваши внуки ржали и у вас были рысаки в роду и связи с иноходцами?

Кто ты, нечестивец?

(с бесстыдством)

Я пришел сообщить вам, сударь, что ваша дочь в настоящую минуту складывает с мавром зверя с двумя спинами.

Ты подлый негодяй.

А вы — сенатор.

Родриго, ты ответишь мне за все.

А с этим я не знаюсь!

И отвечу.

Но, может быть, и точно я не прав

И это с вашего соизволенья

Отправилась так поздно ваша дочь