Памятка

Остальному ладно так.

Сыт-не сыт — упал и спит.

Завтра снова предстоит:

— Коля, сбегай! Коля, сделай!

Это мерзнет, то горит.

Оглянуться не успел —

Белым сделался: поспел!

— Та-ак! А доброго костюма,

Вроде, разу не надел?

Может, все еще нужда?

— Это — правда! Это — да!

Деньги есть, костюмов нету...

Дак в костюмах-то куда?

Сенокосить по дождям?

Аль в конюшню к лошадям?

Покажись-ко при костюме —

Отопнут, не пощадят!

— Ну а в праздник?

— Водку пить?

Вовсе зря себя рядить:

Урнешь где-нибудь в канаву —

Без костюма легче плыть!

Ладно, некогда сидеть:

Недоделана поветь.

Братья-сестры при костюмах,

Значит, не о чем жалеть!

...К вёдру скошена трава.

В трех поленницах дрова.

Может, правда — все в порядке?

Может, незачем слова?

Любим — зубы на-голе

[1]

,

Кто не робит на земле...

А у Коли-Миколая

Нынче праздник на столе.

— Юбиляришь? Ну, давай!

Только сердце не замай —

Глохнет! Полного стакана

Сам себе не наливай...

СКАЗ О ТЕЛЕВИЗОРЕ

Было семеро, покуда растила,

А взошли — и ни единого нету:

И сынов, и дочерей — распустила

По широкому по белому свету.

Стало некого поить молочишком,

Значит, будет и самой: нахлебалась!..

Вишь, силенок да здоровья — не лишка:

Нонь жива, а про запас — не осталось.

...Продала Капитолина корову!

Не за дешёво: почти что за тыщу.

И купила для избушки — обнову,

Для самой себя — духовную пищу.

Осторожно, как худого теленка,

За порог его втащила в охапке.

Раскорячась на лучинках-ножонках,

Устоялся он в углу возле лавки.

Местный дока с превеликой охотой

Прибежал, лишь колонула в окошко,

И на крыше — за пятерку всего-то! —

Растопырил для теля теле-рожки.

Провернув сверлом трухлявую стену,

Он продернул сквозь дыру черный кабель.

Тощий хвостик под названьем антенна

Где-то сзади он к теляти приладил.

Щелконув большеголового по лбу,

Крутанул ему вихор на затылке,

Сделал ручкою хозяйке: пошел, мол,—

Не закрылся б магазин! — по бутылки.

И которое стояло молчало,

Чемоданом али ящиком было,

Заподрагивало вдруг, замычало

И большой зеленый глаз растворило.

Где была хозяйка, тут вот и села!

Сам собою рот поехал в улыбке...

Рассмеяться до конца не успела —

Что-то рявкнуло, да так-то ли шибко!

Засужалося в глазу — и погасло.

Прошипело — вышел дух? — и замолкло...

Час ли, два ли прождала понапрасну,

Грела, гладила, да вовсе без толку.

По окошкам, по углам посовалась,

А тоска не отстает, вырастает.

Близ коровушки, чуть что, утешалась!

В стаю кинулась... а стая — пустая.

Не приветила хозяйку коровка,

Не вздохнула, рукава не лизнула:

Нету матушки...

Ой, девки, неловко!

Зря я, глядя на людей, сфорсонула.

Все бы рядышком живая душа-то,

Дотянули бы до смерти бок о бок...

Телевизор! От пустого ушата

Больше толку, чем от этих коробок.

С мастерами-лекарями — морока:

«Привози в район», — отвечено бабе.

До району как доедешь? Дорога

Сорок верст, и все — ухаб на ухабе.

А и силы нету. Ох, кабы сила!

Кабы снова могута, да былая,—

В котоме бы до району сносила,

Чем шофера ублажать, пустолая...

Не резон — держать покойника в доме:

Вряд ли скрасит он судьбинушку вдовью.

Вновь — в охапку, да и в сене-соломе

Поместила его в стае коровьей.

Не спасенье, ну а все-таки легче.

Где бы горе, а у нас только грустно.

И не правда, что утешиться нечем,—

Во дворе, она-то знает, не пусто:

Все же есть кого приветить, погладить,

При нужде открыть занывшую душу.

Не корыстна — ей и этого хватит,