Дурные намерения

Он свернул вправо и пошёл вдоль здания Выставочной галереи, чтобы уйти с набережной и сесть в такси. Идти пешком домой вверх по улице с картиной в руках, которая весила килограмма четыре, ему совсем не улыбалось.

Перед ним, прямо по центру площади, стоял торговый центр «Ахинмай», который когда-то давно служил морским вокзалом. Но теперь вся территория пляжа была отдана на откуп отдыхающим, а в бухте плавали лишь яхты и скутера.

Ларри вышел на площадь, свернул направо и пошёл прочь от набережной, сначала мимо лотков, в которых продавали шашлыки, шаурму, мороженное, прохладительные напитки и прочее, потом мимо магазинов. Он дошёл до заграждения, которое отделяет территорию набережной от других улиц, чтобы машины не заезжали туда, где гуляют отдыхающие. За заграждением стояли многочисленные такси, которые могли отвезти в любую точку города и даже в другие близлежащие города.

Ларри подошёл к первому попавшемуся таксисту, чья машина не была похожа на раздолбанное ведро с гвоздями. Добродушного вида толстяк в ситцевых штанах, белой рубашке с коротким рукавом и чёрной матросской кепке с надписью на ленте «Черноморский флот», но без кокарды, стоял рядом с подержанной, но хорошего вида «KIA Rio» белого цвета.

– Отвезите меня в «Мачту», – попросил его Ларри.

– Легко, – улыбнулся толстяк.

Ларри открыл заднюю дверь машины и аккуратно положил на сиденье картину. Сам он сел на переднее пассажирское сиденье.

Пешком, с набережной до его дома в микрорайоне «Мачта», можно было дойти минут за тридцать, но не потому, что Ларри жил так близко к пляжу, а потому что Ахинмай был выстроен вдоль бухты, и ширина его от кромки воды в бухте до подножия Хешикского хребта гор не превышала пяти километров. Такси по узким улочкам города петляет не больше пятнадцати минут, в зависимости от плотности движения.

– Вы с выставки идёте? – спросил таксист, выезжая задом с парковочного места.

– Ага, – Ларри не испытывал большого желания общаться с незнакомым ему человеком.

– Я смотрю, она пользуется спросом, сегодня много человек шло с картинами.

Таксист разговаривал с сильным хохлятским акцентом, что резало слух.

– Там было на что посмотреть, – ответил Ларри.

– Много народу было? – не унимался таксист.

– Хватает, – кивнул Ларри. Он подставил лицо прохладному воздуху, дующему через открытое окно.

Таксист щёлкнул языком:

– В этом году туристов как никогда много. В Турции вот пожар в отеле случился, потом ещё землетрясения! Там штукатурка со стен сыпалась, можете представить!? Все бегут оттуда! Ещё и вирус начал распространяться! Это наказание, а не отдых. В Египте стреляют! Кругом террористы! В Крым многие боятся ехать. А я там был месяц назад, всё тихо, спокойно, только цены кусаются. Мне наплыв, конечно, только на руку, без работы я не сижу, но такие столпотворения! Это же невыносимо! Не продохнуть! Шестьдесят шесть тысяч человек в нашем городе живёт, так? Этим летом их, наверно, шестьсот шестьдесят шесть тысяч…

Ларри понимал, что поток слов с хохлятским акцентом ему не остановить, пока не остановится такси, поэтому он с буддистским спокойствием отрешился от происходящего. Он думал об Анне, о том, как сексуально она выглядела в своём топике и шортиках, и насколько она была бы сексуальней, если б осталась только в своих чёрных африканских косичках, одетая в солнечный свет. Ларри не был влюбчив, но у него не выходили из головы её лицо, её манера говорить и уверенная осанка. В ней чувствовался вызов, который Ларри охотно бы принял.

И, конечно, он думал о том, чтобы встретиться с девушкой ещё раз. Увидеть её тёмно-зелёные глаза и тёмные волосы. Она не ответила ему ни да ни нет по поводу возможной встречи. Просто взяла его визитку и сказала, что позвонит, но пессимист в нём нашёптывал ему, что она не позвонит. Оптимист же в нём внушал веру в то, что он был обаятелен как никогда, и никакая девушка, сколь бы ни был силён её характер, не устояла бы перед его харизмой.

Ларри никогда не испытывал чувства любви, да и сильного чувства увлечения у него не было. С женой отношения получились продолжительные, потому что у них был отличный секс, потом появился ребёнок, а потом случился развод. Ларри считал, что невелика потеря. На текущий момент более или менее продолжительные отношения у него были с замужней женщиной, лет на десять старше его. Но тут всё более прозаично: она платит. Сегодня он увидел девушку, которая отлично укладывалась в его представление о том, как должен выглядеть женский пол. Юная нимфетка. Позвонит или не позвонит? Гамлетовский вопрос.

Такси всё время поднималось в горку, но Ларри почувствовал, что угол наклона стал круче, а это значит, что они почти доехали до места его проживания. Он начал приходить в себя от сладкой дрёмы. Таксист продолжал свой монолог, ему было всё равно, слушают его или нет:

– …и вот что получается: туристов так много, что на всех воды не хватает. В «Мачте» ведь тоже воду отключают!? (В этот момент Ларри кивнул, но таксист этого даже не увидел). Везде отключают. Это беда. Три миллиона человек отдыхающих было в нашем Ахинмае за это лето. – Таксист куда-то махнул рукой, и Ларри решил, что до того, как стать таксистом, он был учителем истории.

Машина въехала во двор, который с четырёх сторон был окружён домами, а посередине располагалась детская площадка со спортивным инвентарём.

– Какой дом? – спросил таксист.

– Девятый, – ответил Ларри.

Микрорайон «Мачта» был построен восемь лет назад и состоял, в основном, из пяти– или девятиэтажных панельных домов. Имея собственные детские сады, школы и магазины, район считается самостоятельным образованием. Южнее и юго-восточнее района находился гаражный кооператив и единственная дорога к дачным участкам Николаевка. Севернее – центральный район города. Юго-западнее был микрорайон Южная Заря, которым и заканчивалась жилая зона на мысе Удермез.

Машина заехала на площадку, окружённую четырьмя девятиэтажными домами и, поднявшись по узкой дорожке, остановилась перед домом под номером девять.

– Семьдесят рублей, – объявил таксист.

Ларри отсчитал деньги, сказал таксисту «Спасибо», вышел из машины и забрал картину с заднего сиденья.

Таксист козырнул на прощанье:

– Хорошего вам дня.

И уехал.

Ларри никогда не носил с собой барсетки или сумки. Всё, что ему было необходимо, он носил в карманах. Подходя к двери подъезда, из внутреннего кармана пиджака он достал ключи.

Дом состоял всего из двух подъездов, Ларри жил в левом, который находился чуть выше правого, в силу того, что дом стол на холме.

Он зашёл в подъезд и, не пользуясь лифтом, поднялся на третий этаж. В подъезде был мусоропровод, что было удобно, но запах вызывал невольные ассоциации со свинарником. Ларри не жил в частном доме, и не ухаживал за домашней скотиной, но мог поспорить, что в подъездах с мусоропроводом пахло так же, как и в хлеву. Сравнения со зверинцем отвечало мнению Ларри о всём человечестве в целом: люди – свиньи, у этих двух особей даже ДНК схожее. Одно радовало: в квартиру смрад из подъезда не попадал. Хотя, может он просто привык.

Зайдя домой, Ларри поставил картину на пол, прислонив к стене, и снял туфли. Первым делом, он зашёл в спальню и включил сплит-систему, во вторую очередь отправился на кухню, чтобы выпить стакан холодного апельсинового сока.

Наслаждаясь соком, он посмотрел на ручные часы – водонепроницаемые Tempest Viking Diver – показывающие половину пятого вечера. У него было время, и для того, чтобы повесить картину, и, для того, чтобы отдохнуть. На сегодня у него дел больше не было, все встречи были запланированы на понедельник.

Ларри жил один почти два года, с тех пор как он развёлся в конце 2015-го, и его это больше чем устраивало. Он даже домашних животных не заводил. Не потому, что ему мешал шум или присутствие других живых существ. Ларри бы про них забыл, как он забыл о том, что где-то по ту сторону Урала живёт его мать.