Агентство «Фантом в каждый дом»

– Наверное, рыба попала в сумочку, пока дитя находилось в воде, – сделал вывод мистер Уилкинсон.

Ребёнка стали будить, но задача оказалась не из лёгких. Малютка спала не просто крепким, а прямо-таки мертвецким сном. В конце концов это удалось сделать попугайчику, который пронзительным, скрипучим голосом крикнул: «Откройте шире!» Одно время клетка с попугаем висела в зубоврачебном кабинете мистера Уилкинсона, и дантист повторял эту фразу всякий раз, когда очередной пациент садился в кресло, вот птица её и выучила.

– Ну разве она не прелесть? – умилилась миссис Уилкинсон, когда веки девочки дрогнули и она сладко потянулась. – Уверена, эта кроха потерялась, и, значит, мы должны позаботиться о ней и принять в семью, так ведь, Генри? Мы обязаны приютить её. – Миссис Уилкинсон склонилась над ребёнком. – Как тебя зовут, солнышко? Скажешь нам своё имя?

Глаза девочки были широко распахнуты, однако она ещё не вполне проснулась.

– Прию… ти… – слабо пробормотала она, затем голос её окреп: – При-ю-тина.

– Приютина? – переспросила миссис Уилкинсон. – Чуднó!.. Но очень красиво!

Это имя за ней и осталось, хотя для краткости девчушку часто звали Тиной. О своём прошлом она ничего не помнила. Мистер Уилкинсон, который разбирался в таких вещах, сказал, что малышка перенесла сотрясение мозга вследствие ушиба головы и от этого потеряла память. Супруги Уилкинсон не стали притворяться её родителями и велели Тине называть их дядя Генри и тётя Мод, однако не прошло и двух недель с появления нового члена семьи, как они почувствовали, что в наступившие неспокойные времена обрели дочь, о которой всегда мечтали, и величайшее счастье.

Дом наконец восстановили, и жизнь привидений заметно осложнилась. Новые жильцы не обладали способностью видеть призраков и преспокойно могли поставить тарелку с яичницей Бабуле на голову или пройтись пылесосом по Эрику, в то время как ему хотелось в одиночестве поразмышлять, почему же Синтия Харботтл его не любит.

Следующие жильцы, въехавшие на смену первым, наоборот, могли видеть призраков, и это оказалось ещё хуже. Стоило им узреть кого-то из Уилкинсонов, как они тут же поднимали истошный крик или хлопались в обморок. Привидений это страшно обижало.

– Я бы ещё поняла, будь мы безголовыми, – возмущалась тётя Мод. – Крик – вполне естественная реакция, но только если бы я разгуливала без головы.

– Или в пятнах крови, – подхватила Бабуля. – Но ведь и мы, и дети всегда выглядим опрятно.

Через некоторое время жильцы перестали вопить и завели разговоры о том, что нужно провести обряд изгнания призраков. Уилкинсонам ничего не оставалось, как покинуть любимую «Тихую гавань» и отправиться на поиски нового дома.

Глава 2

Уилкинсоны прибыли в Лондон, решив, что там много свободных домов, однако просчитались. Во время войны город подвергся чудовищным бомбардировкам, поэтому каждый уголок был буквально под завязку набит призраками. Привидения кишмя кишели в школах и бассейнах, на автобусных вокзалах, толпами обитали на фабриках и в конторах, где забавлялись со счётными машинами. Нередко можно было встретить и дряхлых призраков из прошлых времён: рыцарей в доспехах, что слонялись вокруг индийских ресторанов, или унылых монахинь, облюбовавших магазины игрушек, и все они выглядели измождёнными и растерянными.

В конце концов Уилкинсонам попался не слишком переполненный призраками торговый центр с множеством самых разных магазинов – обувных, продуктовых, кондитерских и прочих. Там была даже мозольная лавка, вызвавшая у Приютины немалое удивление.

– Тётя Мод, разве мозоли покупают? – спросила она, разглядывая в витрине внушительную деревянную стопу с кожаной мозолью на большом пальце.

– Нет, милая. Мозоли – это такие противные болячки на ступнях. Они появляются, если натрёшь ногу. А в лавке продаются средства для их лечения – мази, лейкопластыри и всё такое.

В мозольной лавке, однако, уже обитал хилый, болезненного вида призрак по имени мистер Хофман, профессор из Германии, который доводил себя до истерики, разглядывая плевательницы, клистирные трубки и учебные плакаты с иллюстрациями болезней внутренних органов, во множестве развешанные по стенам.

В итоге Уилкинсонам пришлось удовольствоваться магазином нижнего белья. Приютина прозвала его «панталонной лавкой», но, разумеется, на одних панталонах много денег не заработать, поэтому в магазине также продавались пижамы, купальные костюмы и ночные рубашки – правда, совсем не такие, к которым привыкли Уилкинсоны.

– В моё время панталоны были приличнее: нормальной длины, с резинкой под коленом и с кармашками для носовых платков, – ворчала Бабуля. – Что уж говорить про бикини! Лично я впервые осмелилась показать пупок в двадцать пять лет, а теперь только полюбуйтесь на этих вертихвосток в примерочных. Одно слово – бесстыдницы!

– Я беспокоюсь за детей, – сказала тётя Мод. – Не надо бы им смотреть на такое.

И действительно, некоторые предметы белья в лавке никак нельзя было назвать приличными: например, женские пояса с подвязками из тонких кружевных полосочек, просвечивающие трусики и вороха узких плавок в больших прозрачных коробках.

– Плавки не для плаванья, – сердито фыркнула Бабуля.

Тем не менее, Уилкинсоны как могли постарались устроиться на новом месте. Приютину укладывали спать в офисе, подальше от корсетов и трусиков с непристойными названиями. Дядя Генри предпочёл обосноваться в отделе носков; как-никак от носков сложнее потерять голову, нежели от прочего добра. Клетку с попугайчиком Уилкинсоны подвесили к вращающейся стойке для бюстгальтеров и возблагодарили небо за то, что им вообще повезло обрести крышу над головой.

Однако счастливы они не были. В торговом центре стояла духота, по магазинам целыми днями бродили покупатели с утомлёнными и алчными взглядами. Вся семья тосковала по своему садику и зелёным полям вокруг «Тихой гавани», и, хотя Уилкинсоны продолжали каждый вечер выходить на улицу и звать Трикси, втайне каждый из них сомневался, что робкое создание, завёрнутое в национальный флаг, найдёт в себе смелость появиться в столь людном месте, даже если услышит зов родных.

Тётя Мод делала всё возможное, чтобы превратить магазин белья в уютный дом: цепляла под потолком паутину, приносила с кладбища засохшие головки чертополоха, втирала в стены плесень, однако хозяйка лавки денно и нощно наводила чистоту, не выпуская из рук тряпки и швабры. Призраков она не видела, и, хотя те весь день спали и вообще старались не путаться у неё под ногами, хозяйка вечно ходила сквозь них и заставляла бедного попугайчика крутиться волчком вместе с клеткой, когда вращала стойку с бюстгальтерами. Бабулю всё больше беспокоил мистер Хофман из мозольной лавки, который на нервной почве находил у себя новые и новые болезни, а Эрик опять начал считать прыщи на лице и писать скверные стишки, посвящённые Синтии Харботтл.

– Эрик, мы уж сколько лет призраки, – убеждала его мать, – твоя Синтия давно растолстела и состарилась.

Этот аргумент только причинял Эрику боль; он упрямо повторял, что для него Синтия навсегда останется юной, и улетал в магазинчик поздравительных открыток поглядеть, не найдётся ли рифмы к словам «Синтия» и «Харботтл» – к каждому в отдельности либо тому и другому вместе.

– Ох, Генри, доведётся ли нам когда-нибудь обрести настоящий дом? – со слезами на глазах обращалась бедная Мод к мужу.

В ответ мистер Уилкинсон ласково поглаживал её по плечу, советовал набраться терпения и ни разу не обмолвился о том, что, всякий раз делая вид, будто летает в зубоврачебную клинику изучать современные методы пломбирования, на самом деле занимался поисками подходящего жилья, – к сожалению, безрезультатно.

Сильнее всего, однако, тётю Мод тревожила Приютина, которая постепенно превращалась в уличную девчонку. У Тины появились дурные привычки, она часто не ночевала дома и общалась с совершенно неподобающей компанией: призраками голых людей, чьи дома охватил пожар в то время, пока они принимали ванну, крысоловов, пьяниц и прочего сброда. Кроме того, девочка постоянно тащила в дом самую странную живность. Тина всегда была без ума от зверюшек. Конечно, ей нравились живые питомцы, но, согласитесь, привидению возиться с животными из плоти и крови как-то глупо, поэтому своё сердце она отдавала тем божьим тварям, которые после смерти стали призраками, так и не сообразив, что, собственно, с ними произошло. И всё же одно дело держать в садике «Тихой гавани» призрачных ежей, кротов и кроликов и совсем другое – укладывать среди шелковых пижам и гимнастических трико призрак задавленного бездомного кота или растерзанного голубя.