Страница 29 из 32
Подобные задания получал каждый.
– А вы?– дошла очередь и до меня.
– Летаю на вертолётах.
По растерянности на лице профессора я понял, что с этой стороной деятельности он не знаком, и решил ему помочь:
– Может вас заинтересует технология производства регламентных работ на геликоптерах?
– Просто замечательно! – обрадовался преподаватель. – Действуйте!
Про выплавку стали я добросовестно списал с учебника, а когда представил пооперационный график движения вертолётов в ТЭЧ, профессор чуть не прослезился:
– Отлично, просто отлично, молодой человек.! Давайте зачётку…
Уже потом, подбивая итоги экзаменов, мы выяснили, что исключительно все студенты мужского пола получили отличные оценки. Девушкам преподаватель ставил «хорошо».
– У них по природе на один балл меньше, – усмехнувшись, прокомментировал этот феномен циник Лысенко.
Сдача зачёта по основам агротехники, зоотехники и механизации сельского хозяйства происходила намного веселее. Филиал этой кафедры находился на пятой линии Васильевского острова и совершенно не походил на учебное заведение. Три девчонки в белых халатах сидели над микроскопами, окружённые десятками пробирок и колбочек, и мгновенно навострили уши, как только я появился на пороге. Явное любопытство к человеку в авиационной форме позволило сделать вывод, что девушки озабочены решением своих судеб. Они немедленно доставили профессора Теплова из недр лаборатории и скромно склонились над столами.
– Так, так, – оглядел меня с головы до ног холёный и душистый профессор, – а вы уверены, что готовы к беседе?
– Так точно, товарищ генерал! – пожирал я глазами его круглую, похожую на колобок, фигуру.
– Эк, хватил, голубок, – снисходительно, но уже с интересом снова оглядел меня бородатый мужчина. – Хотя по статусу, – почесал он в затылке, – званию этому соответствую. А вы читали последнюю книгу академика Лысенко?
Надо же, обрадовался я такому совпадению, и протянул увесистый труд учёного, только что купленный у входа на улице.
– Не успел, но обязательно прочитаю. Времени нет, завтра на службу улетаю. Вот и билет купил, – вытащил я для убедительности авиадокументы.
– Мм-да, – в раздумье выдавил из себя популярное междометие Теплов, – ну, что ж, попробуйте, – и протянул пачку контрольных билетов.
Нагло демонстрируя свою самоуверенность, я выдернул из стопки прямоугольный квадратик и уставился в текст: «Клевер и люцерна. Породы коров. Приготовление и хранение силоса». Батюшки мои, да откуда я мог это знать, если кроме картошки ничего в жизни не сажал? Светку бы сюда. Уж она-то отвела бы душу.
– Всё понятно?– с хитрецой склонил крупную голову Теплов. – Тогда так: я отлучусь по делам минут на сорок, а вы готовьтесь.
– Девчонки, горю синим пламенем! Выручайте! – взвыл я, призывая лаборанток к солидарности, как только дверь за профессором захлопнулась.
Через пять минут передо мной выросла гора литературы высотой в полметра.
– Это несерьёзно, девчата. Я и за день не смогу перелопатить ваши фолианты, а времени у нас двадцать минут. И если вы действительно хотите распить бутылочку шампанского в узком кругу ограниченных лиц, каждая в тезисах должна набросать ответы по заданным направлениям. Я умный, в записях разберусь.
Наверное я им понравился, потому что к приходу профессора у меня уже сложился план беседы. Но Теплов тоже был оригинален. Вскользь выслушав мои познания по травам, он вдруг спросил:
– А почему люцерну выращивают на юге, а клевер в средней полосе?
– У люцерны корневая система мощная.
– Гут. А чем отличается бык от вола?
Это уже после ответа на второй вопрос.
– Как будто вы не знаете, – обиделся я. – Бык – он муж коровы. А вол, пардон, кастрат – животное рабочее.
– Абсолютно рихтих, – похвалил Теплов мою осведомлённость и заодно хвастаясь знанием немецкого языка. – А то едет как-то ваш брат-журналист в поезде, увидел лошадь и восхитился: «Вот это коняга!». А крестьянин – попутчик замечает: «Был конём, а стал мерином». Как так? А так, новую породу вывели путём скрещивания. Ну и опубликовали вскоре статью о новой породе лошадей.
И профессор зашёлся в мелком ехидном смехе.
О силосе оппонент точно всё знал, потому что слушать не захотел. Зато задал вопрос на засыпку:
– А вот едут две подводы с навозом. От одного пахнет хорошо, от другого – плохо. Какой лучше?
Да откуда военному лётчику знать такие пикантности? По мне – они оба воняют. Зато у пилотов крайне развита наблюдательность и ориентировка. Боковым зрением я засёк, что одна из девиц держит указательный палец вертикально вверх.
– Господи, и глупому ясно, что по качеству лучше первый, – с обидой в голосе оскорбился я.
– Что ж, вопросов больше нет, – удовлетворённо хмыкнул профессор и придвинул к себе зачётку.
Вечером кафе на Невском, что расположено рядом с кассами Аэрофлота (куда, кстати, я вернул, купленный для обработки экзаменатора билет), разорилось на две бутылки «Цинандали» и четыре порции цыплят – табака.
За услуги симпатичных лаборанток джентльмену надо платить.
Экзамен по русской литературе 19-го века я сдавал в перерыве между парой лекций и чуть не завалил. Молодая, мне ровесница, особа в роговых очках, безумно влюблённая в свой предмет, затерроризировала дополнительными вопросами, и если бы не Михаил Юрьевич Лермонтов, «Песню про купца Калашникова» которого я в далёком детстве на спор выучил чуть ли не наизусть, – быть бы в зачётке первому «неуду».
Впоследствии, умудрённый горьким опытом, я, по мере возможности, избегал встреч с преподавателями моложе меня возрастом. Но если они происходили, я предпочитал неформальную обстановку: в театре, ресторане, на набережной Невы, дома, в бане, наконец. И никогда осечки не происходило.
Было бы невежливым, находясь в Ленинграде, не нанести визит к моим крестникам из «Боевой тревоги». Мы договорились о месте встречи, и на субботу я заказал в ресторане «Нева» столик на четыре персоны. Ресторан пользовался популярностью, и попасть в него после шести вечера было невозможно.
К восьми, к моменту начала музыкального вечера, экипаж был укомплектован и сидел за столом, уставленным деликатесами и отборным коньяком. Никто из приглашённых, за исключением Хоробрых, побывавшем в Болгарии на международных соревнованиях по парашютному спорту, за рубеж не выезжал, и мне пришлось вкратце обрисовать закордонную службу.
– Не печалься, старик, что не вернулся к истребителям, – обнимая меня за плечи, сказал Серёжа Каширин. – Будь оптимистом. Что на этом свете ни делается, всё – к лучшему. Но писать не бросай. Ни дня без строчки!
– Сам-то как, тоскуешь по полётам?
– Э, что – я?
Я теперь летаю
Только пассажиром.
По небу скучаю,
Обрастаю жиром,
– грустно процитировал он. – Это из моего последнего сборника.
– Подари, будь другом, – попросил я.
– И подарю! Тираж, конечно, маловат, и гонорар пустяшный. Но ведь не только деньгами жив человек. Распорядись, пусть принесут ещё пузырёк.
Весёлый саксофонист со сцены объявил «белый танец», и мужское население ресторана напряглось. Вальс исполнялся под занавес, давая возможность слабому полу в открытую заявить о своих симпатиях к намеченной жертве. После него начинался так называемый «развод», похожий на развод часовых по постам. Это последний шанс поймать партнёра на ближайшую ночь.
Две прехорошенькие барышни остановились у нашего стола, сделали книксен и протянули руки ко мне и Сергею. Польщённый вниманием, я встал, одёрнул пиджак, подхватил девушку под крендель и вышел на «сковородку» – так в просторечии называли танцевальную площадку. От партнёрши терпко пахло духами «Красная Москва», а гибкое, как тростник, тело источало призывные флюиды.
– Чем обязан быть удостоенным внимания красавицы? – заглянул я в её зелёные глаза и слегка прижался к податливой фигуре.