Избранная луной

– Здравый смысл? Знаешь ли ты, Николас, сколько раз меня выбирали в спутники? – неожиданно спросил старик.

– Нет, не знаю, – растерялся Ник.

– Два? – предположил О’Брайен.

– Паладин – моя третья собака.

– Третья?! – О’Брайен с улыбкой глянул на терьера, а тот в ответ завилял хвостом. – Вот так чудо!

– Да, но среди твоих собак – ни одной овчарки. Ни одного Вожака, – отозвался Ник поспешно, будто машинально.

– По-твоему, связь наша от этого менее глубока? – Резчик буравил Ника взглядом зеленых, как мох, глаз. – По-твоему, наша общая жизнь менее ценна оттого, что собаки мои – не овчарки, не Вожаки? – Рука его, до этого мирно покоившаяся на макушке Паладина, с такой силой хлопнула по верстаку, что неоконченные детали подпрыгнули. – Не будь терьеров, не было бы Охотников. Не будь Охотников, собаки-Вожаки и их спутники умерли бы с голоду – и чего бы тогда стоили твои здравые рассуждения о превосходстве и пользе?

– «Всякое действие должно иметь цель. Заботясь о благе Племени, каждый заботится и о собственном благе», – невозмутимо напомнил О’Брайен, пытаясь разрядить напряжение, повисшее между стариком и его чересчур прямодушным кузеном.

Ник и Резчик будто не слышали.

– Я совсем не о том говорил. Я не утверждал, что вы с Паладином менее ценны. – В голосе Ника слышалось не столько раскаяние, сколько досада. – Я всего лишь забочусь о благе Племени.

– Лару – вторая по счету собака, что выбрала твоего отца, – заметил Резчик.

– Это всем известно, – сказал Ник.

– А сколько твоему отцу было зим, когда его выбрал Лару?

Ник нахмурился, уловив намек старика.

– Ему минуло сорок семь зим, когда его выбрал Лару. И это тоже для Племени не секрет.

– Верно, и даже я, старый и немощный, хорошо помню, как семь лет назад Лару выбрал твоего отца. Ты тогда ликовал вместе с Племенем, разве нет?

– Да, но отец дело иное. Он и тогда был нашим Жрецом Солнца, как и сейчас. Он нужен Племени, и нет причин ему уходить на покой, разве что… – Ник осекся, сообразив, что старик хочет вытянуть у него признание.

– Ну же, говори. Разве что?..

Ник глубоко вздохнул. Нет, не добьется старый хрыч, чтобы он подтвердил вслух то, о чем судачит все Племя – что единственный сын всеми любимого Сола, которого тот растил как своего преемника и в ком почти все видели будущего Жреца Солнца, не сможет прийти на смену отцу, потому что его не выбрала в спутники овчарка. Его вообще до сих пор не выбрала в спутники ни одна собака. Вот все и ждут – и сам Ник, и Племя: то ли у Ника наконец появится спутник, то ли Сол воспитает себе другого преемника. Но вместо того, чтобы признать постыдную правду, Ник сухо ответил:

– Я всего лишь хотел сказать, что у отца впереди еще много зим, прежде чем преемник, кто бы он ни был, займет его место. Может быть, ты и прав, Мастер, не стоило мне судить Маэву за ее почтенный возраст. – Ник небрежно повел плечами, будто отмахиваясь.

– Ник совершенно прав, его отец крепок для своих лет, – как всегда, подоспел на выручку кузену О’Брайен. – Всякий желает своему отцу долгих лет, и Ник не исключение!

Резчик, будто не слыша О’Брайена, испытующе глядел на Ника.

– Напомни мне, сын Сола, сколько минуло тебе зим?

Тот, сощурившись, глянул на старика: к чему столь неожиданный вопрос? Наверное, Резчика надо пожалеть. Взгляд его снова упал на изувеченную ногу старика. Может быть, вместе со здоровьем его подводит и память.

– Мне двадцать три зимы, Мастер, – ответил он со всей почтительностью.

– Теперь напомни, в каком возрасте обычно обретают спутника?

Ника будто ударили под дых, но он, не подав виду, лишь машинально повторил то, что известно всему Древесному Племени:

– Обычно собаки выбирают в спутники тех, кому от восемнадцати зим до двадцати одной.

– Верно. Так и есть. – Острый взгляд старика пригвоздил Ника к месту. – А ты, сын Сола, нашего Жреца Солнца, чей пес дал жизнь недавнему, шестому по счету выводку овчарок – ты встретил двадцать третью зиму, и у тебя до сих пор нет спутника.

– Никто не знает, почему собаки выбирают того или иного человека, – ответил Ник, злясь на себя за обиду и отчаяние в голосе.

– Да, нам неизвестно, почему собаки выбирают одних, зато хорошо известно, почему не выбирают других.

– Не всегда! – Ник едва не кричал от гнева. – Моя мать была лучшей художницей Племени. Умница, красавица, всеобщая любимица – и всю жизнь прожила без собаки-спутника.

– Да, но разъедало ли это ей душу, как разъедает твою?

– Ты был ее любимым наставником. Ответ ты знаешь не хуже меня, Мастер. Будь жива моя мать, она сочла бы этот вопрос недостойным тебя.

– Уверен, сочла бы. И уверен, у нее нашлись бы нужные слова и для тебя, Николас – и слова не слишком-то лестные. – Измученный спором, старый резчик обмяк, поглаживая терьера, который забрался к нему на колени. – Выбросьте из головы мое старческое брюзжанье, молодые люди. Николас, ты свободен, ждем тебя на пиру.

– Пойдем, Ник! Солнце садится. Упустим последние лучи, а ведь сегодня праздник. Народу будет много до неприличия. Поторопимся, а то все самые удобные насесты позанимают. – О’Брайен поклонился Резчику. – Мастер, вам помочь дойти до праздничной площадки?

– Не надо, мой юный друг. Помощник у меня и так есть, Паладин. Пойдем за вами следом – потихоньку-полегоньку. – Острый взгляд его остановился на Нике. – Николас, завтра приходить не нужно.

Юноша сдвинул брови и невольно потянулся к арбалету, над которым трудился, погладил изысканный узор, который так и не успел закончить. – Мастер, ложе не готова.

– Ложе подождет.

– Так когда мне прийти – послезавтра?

– Может быть. А может быть, и нет. Жди, когда я тебя вызову. Когда сочту, что ты готов продолжить учение, пришлю за тобой Паладина, – отвечал старик.

У Ника запылали щеки. Неужто старик решил проучить его за излишнюю прямоту?

– Так я должен сидеть сложа руки и ждать вызова? Будто я новичок, а не опытный резчик?

– Слушайся меня, Николас. И никто не ставит под сомнение твое мастерство – в ремесле резчика ты достиг высот, как и в стрельбе. Лишь твои человеческие качества вызывают сомнения. Надеюсь, передышка в обязанностях резчика дать возможность тебе измениться в лучшую сторону.

Ник в бессильной ярости сжал кулаки. Не будь Резчик вчетверо его старше и одной ногой в могиле, Ник заставил бы его ответить за грубость.

– Пошли, братец, нам давно пора, – торопил его О’Брайен.

– Ты прав, кузен. – Ник повернулся спиной к старику и его серому терьеру. – Я только и жду, чтобы уйти.

Знакомое веселье, царившее в Племени после выбора, таило для Ника привкус грусти, хоть тяжело было не праздновать со всеми. Еще один Псобрат обрел спутника. Избран Вожак – а значит, Племя по-прежнему благоденствует. Пятерых щенят принесла овчарка, все пятеро выжили, и вот им уже скоро полгода. И четверо из пяти уже обзавелись спутниками. Лару, спутник его отца, производит на свет крепкое, смышленое потомство – верный знак, что Солнце благоволит к Древесному Племени. Ник еще больше уверился в силе своего народа. Но при этом Ник скоро встретит двадцать четвертую зиму, и до сих пор ни один щенок – ни овчарка, ни терьер – во время выбора не удостоил его и взглядом.

– Прав был старик.

– А? – переспросил О’Брайен сквозь громкий смех и шум пирушки. Из удобной развилки в ветвях могучей сосны он достал деревянный кувшин. – Еще пивка?

– Я бы не прочь. – Ник протянул едва початую кружку.

О’Брайен, сидевший в небольшом гамаке, ухватился за ближнюю ветку, подобрался поближе к Нику и до краев наполнил его кружку пенным, кисловатым весенним пивом.

– Мало ли что наболтал Старший Резчик, не бери в голову. Знаешь ведь, он слегка не в себе.

Ник, избегая сочувственного взгляда кузена, повторил:

– Прав был старик. Мое время, чтобы обрести спутника, уже ушло. Значит, есть во мне какой-то изъян.