Страница 32 из 39
Но, повторюсь, без такой медицины не обойтись, если нужно срочно спасти жизнь. Это как война. Сначала необходимо спастись от внешней агрессии и тут за ценой не стоим. Химиотерапия – это войсковая операция с применением химического оружия. Но после того, как вы провели войсковую операцию на своей территории, после того, как ваш организм в руинах от таблеток и операций, нужно восстанавливаться. На смену военным должны прийти строители. А это уже не бюджетная медицина. Она этим не занимается. Бюджетная призвана спасать. А реабилитационная – восстанавливать.
Поняли мое отличие от медицины? Медицина жизнь спасает, а я занимаюсь восстановлением здоровья. Жизнь бесценна. Поэтому медицина бесплатна. А здоровье – роскошь. Поэтому я беру деньги. Дороги мои услуги? Да. Но ты не можешь требовать, чтобы бриллианты стоили дешевле, потому что они тебе нравятся. Это не хлеб. Не я придумал рыночные отношения, они существуют. Умный и богатый заплатит, глупый и бедный уйдет в хронику.
– В современной медицине, помимо фармацевтики, есть еще хирургия.
– Да, хирурги в ряду врачей стоят особняком. Это более кастовая специальность. Потому что это уже рукоделие, почти искусство, индивидуальная работа с каждым пациентом. Ведь все люди разные, а все таблетки одинаковые. Но любой хирург понимает: побегает немного пациент с таблетками, а потом все равно попадет на стол к нему, рукодельнику. Однако хирурги ведь не лечат, они режут. Нога болит? Ногу отпилили. Селезенку выкинули. Часть желудка отрезали. Почку удалили. Часть мозга выбросили. Кусок легкого выкинули. Яичники удалили. Организм из желания жить эти потери как-то интегрировал. И поковылял дальше, травмированный такой медициной.
А главное, медицина совсем не работает с фоном. Никто не меняет больному образ жизни – режим сна, питания, движения, мысли, геомагнитную обстановку. Никто не посоветует ему уехать из страны, чтобы сменить климат. Никто не поправит сколиоз. Фоновые состояния – это ведь не болезни, а просто декорация существования. Задник жизни. Старость – это не болезнь, это фон. На котором могут развиваться и непременно разовьются болезни. Сколиоз – не болезнь, это фон. На фоне сколиоза происходит перекручивание каких-то органов, и возникает симптоматика. Почку перекрутило, она работать перестала, мы ее ампутируем, поскольку это лежит в русле медицинского мейнстрима.
А ведь асимметрию можно поправить! И нужно бы править, по уму! Ведь она ставит органы в неравное положение. Одно легкое поджато? Значит, работает не в полную силу. Значит, возможны застойные явления, пневмонии, воспаления. Сердечная ось немного сдвинута? Это увеличит энергозатраты и при больших нагрузках скажется на работе сердца… Немного скошенная из-за проблем в шейном отделе голова пережмет определенные сосуды, питающие голову, и при перепадах давления или температур – например, в бане или перемене погоды, – мы будет иметь манифестацию слабого звена – головные боли. Человека ведь всегда прошибает по слабому звену. Это понятно: если в норме сильное звено тянет 100 условных единиц нагрузки, а слабое – 30 единиц, то при нагрузке в 50 единиц сильное звено справится, а слабое отвалится. И мы будем иметь яркую симптоматику.
– А можно ли найти у человека слабое звено раньше, чем оно заявит о себе болезнью или смертью? И как это сделать?
– Как можно найти слабое звено? А так, как автоэлектрики утечку ищут. Одно отключил, второе, третье… Есть в основании черепа так называемый виллизиев круг, обеспечивающий кровоснабжение мозга. Взяли и руку больному за голову закинули, перетянули шею жгутом вместе с рукой и смотрим, компенсируют ли два оставшихся сосуда два выпавших. Потом с другой стороны. Потом на две руки наложили два жгута одинаковой жесткости. Смотрим, какая рука онемеет раньше. Погрузили в холодную воду две руки, потом вытащили, смотрим, какая разогреется первой. Или в горячую воду – какая быстрее привыкнет. С ногами то же самое. Ищем слабое звено, асимметрию, с которой и надо работать. Асимметрия с возрастом будет только нарастать, потому что слабое будет становиться слабее, а сильное, компенсируя уходящее – сильнее…
Ставим человека на дорожку, гоняем. Десять минут побегал, остановился: в боку закололо – вот оно, слабое звено. Выправляем. Гоняем дальше… Так постепенно выявляем все слабые звенья и постепенно их подкачиваем. Вот вы спрашивали, можно ли спортом поправить здоровье. Нельзя! Ходить в качалку для оздоровления бессмысленно: в фитнес-зале человек накачивает себе сильные звенья. Зачем? Ведь пробьет-то его все равно по слабому. Он качает «ветки», забывая про «ствол». Самый яркий пример – Турчинский. Какой здоровый был! Вагоны двигал! А умер в сорок с небольшим.
Почему футболисты умирают на поле? У них мощная мотивация к победе, они рассчитывают себя по сильному звену, а лопается в слабом. Тем паче, что допинги глушат спортсмену тревожные сигналы от слабых звеньев. Он обманул организм. Но смерть не обманешь. Знаете, что нам так резко усилило онкологию в XX веке? Обезболивающие таблетки! Они отсекают сигналы от больного органа. Это значит, что данный участок тела не представлен в вашей голове. Организм оказывается расчлененным. Он не понимает, есть у него данный участок или нет его. Антидепрессанты и обезболивающие – вот что взвинтило онкологию.
…Однажды я увидел на столе у Блюма фотографию человека в плавках, исчерченного какими-то пересекающимися линиями с обозначенными углами. Это очень напоминало какой-то средневековый рисунок из голливудского фильма про колдунов или про культ вуду. Что-то подсказало мне: я рядом с тайной.
– Это что еще такое?
Блюм быстро взглянул на меня, словно решая, стоит ли говорить. И, видимо, почему-то решил, что стоит.
– Количественный замер асимметрии тела. Углы перекосов, отклонения от нормы.
– Зачем?
– Ну, во-первых, чтобы понимать, что исправлять и чего куда гнуть. За точку отсчета, за фундамент я беру таз и помещаю его в начало координат. И относительно него уже правлю все остальное по мере удаления – позвоночник, ноги, грудная клетка, лопатки, руки… Разные асимметрии влекут за собой разные диагнозы. Посмотрев на человека, как и куда он перекошен, я сразу могу сказать, какие у него проблемы внутри и в какой стадии… А во-вторых, подсчитав всю эту количественно выраженную асимметрию, я с точностью практически до года могу сказать, когда человек умрет.
– Вы шутите?
– Нет.
– И когда я умру?
– Такие вещи я человеку никогда не скажу, вы что!.. Про себя могу сказать. Я должен был умереть давно, еще в 52 года. Потому что у меня с самого детства была целая куча диагнозов и асимметрий. И то, что я далеко перевалил за эту цифру; то, что я в пятьдесят с лишним двоих детей родил, целиком моя заслуга. Я весь деланый.
…Как происходит это «делание», я знаю. Однажды Блюм сломал руку. В локте. Неудачно упал. Перелом был нехорошим. Хирурги чистили этот локоть раза четыре. Опухоль не спадала. Стоило рукой немного поработать, как локоть снова краснел и опухал.
– Я в мире медицины всех знаю, – рассказал Блюм. – Соответственно, меня смотрели все светила, какие только можно, и я у всех спрашивал: что делать? И мне все говорили: ты не обижайся, но рука гнуться уже не будет никогда. «Но она воспаляется после того, когда я ею покачаю!» – «А ты не качай руку-то! Теперь тебе ее беречь надо!..» – «Что значит «не качай»? Что значит «беречь»? Мне рука нужна! Невоспаленная». – «А ты пей антибиотики!» Но я же не могу всю жизнь на антибиотиках жить!.. Короче, руку я себе сделал. И никакой рентген теперь не покажет, что там был перелом – ни следа! А главное, никто из этих светил так и не понял, что я сделал с рукой и как. Я слишком далеко ушел от них. Меня уже не видно. То, что я делаю, для них шаманство…
Формул, по которым происходит подсчет предельного срока жизни, Блюм мне не показал. А вот методикой диагностики поделился. Хотя я не могу сказать, что я ее понял. Но может быть, поймете вы? На мой взгляд, в этой методике больше от философии, чем от медицины. Это какая-то совсем уж интегративная медицина. Короче, смотрите…