Страница 5 из 25
А потом они пошли по заранее проложенным вешкам неторопким, но на деле быстрым шагом, которым Эйнар последний месяц каждое утро гонял гарнизон вокруг крепости. Тогда мальчишки скулили, особенно в дождь, зато сейчас ломились, как лоси, не замечая вес оружия и доспехов. Тибальд шел первым, Эйнар замыкал и думал, что если они с Тибо — матерые волки, то эти еще даже не волчата, а стадо баранов. Хотя нет… Сравнение с волками, которым он раньше гордился, теперь саднило, как старый шрам, растертый паршивыми ремнями снаряжения. Он уже не волк, давно не волк. Пастуший пес, вот так будет точнее. А что масть похожа, так это не странно: волк и овчарка — те самые братья, что и у людей зачастую глотку друг другу перегрызть готовы.
Усмехаясь собственным мыслям, Эйнар не забывал зорко поглядывать и по сторонам, и вперед, на слегка растянувшийся отряд, и назад — никогда не помешает. И к распадку, узкому, мрачному даже в ясный день, потому что скалы нависают, они вышли вовремя, как раз на закате. Подошли с нужной стороны, и последние лучи солнца, оставив их в тени, упали с запада, высветив каменистый пятачок, на котором был разбит лагерь.
От лагеря, впрочем, там было одно название. Три палатки из плотной парусины, костровище, обложенное камнями, да старая пастушеская хижина, у которой горе-вояки даже крышу подновить не изволили. Зимовать не собирались, значит. Решили поднакопить жирка да уйти перевалом на ту сторону, в долины Невии. А как волк жирок копит? Вот то-то же…
Еще раз растянув губы в злой усмешке, Эйнар дал парням отдышаться, но не вволю, чтоб разогретое ходьбой тело только восстановило силы, а не расслабилось. Расставил по заранее оговоренной диспозиции — весь день вчера зубрили сначала по карте, потом прямо на поляне, разбредясь по кустам. Того, что их заметят слишком рано, Эйнар не боялся: мародерская шваль даже на посту глушила местный самогон.
Достав арбалет, он взвел пружину, зацепил крючок и принялся ждать. Не прошло и пары минут, как с пригорка над лагерем понесся истошный вой солдатского рожка, голосящего побудку. Эйнар поднял свой, висевший на поясе, протрубил в ответ тревогу. Тибальд ответил обеденным сбором, потом заиграл: «К смотру стройся!» и закончил залихватским: «Равнение на короля».
Ошалевшие, ничего не понимающие ублюдки, годами привыкшие по рожку вставать, ложиться и подыхать в бою, выбежали из палаток, наспех натягивая штаны и хватая оружие. Несколько человек выскочили из хижины. Эйнар поднял арбалет, расчетливо наметив цель, одетую получше и с мечом в руках. Но Тибальд успел раньше — нарядный запнулся и упал, покатившись по камням. Эйнар плавно повел арбалетом и нажал спусковой крючок чуть левее — упал еще один.
Всего бандитов, как посчитали они с Тибальдом во время разведки, было почти две дюжины. Не так уж много, но среди них явно затесалось несколько ветеранов, да еще приблудились местные, знающие горы, как собственный карман. Если бы банда ушла, ловить их по одному было бы делом гиблым. Так что выпускать он никого не собирался.
Тибальд выстрелил еще четыре раза, да Эйнар — два. Потом переполох, позволявший стрелять почти на выбор, поулегся, бандиты разбежались по укрытиям, кто-то заскочил в ту же хижину, кто-то кинулся вдоль по распадку, но там ждали полдюжины щенков Эйнара со строгим приказом близко не подпускать, бить из луков издали. Это к арбалету — дорогой и требующей сноровки вещи — они были не привычны, а луком каждый владел сызмальства наперекор всем королевским охотничьим законам.
Эйнар снова поднес к губам рожок, проиграл отбой вместо атаки. И первым кинулся вниз, к лагерю, поднимая за собой оставшихся щенков. Тибальд остался наверху, прикрывая. Вряд ли кого-то из бандитов всерьез обманула и успокоила хитрость с неправильным сигналом, но в бою иногда решает и мгновенная заминка, а Эйнар собирался выдрать у солдатской судьбы столько удачи, сколько сможет. Эх, если б не щенки, он бы просто подождал возвращения своих старых бойцов и заглянул сюда ночью, пройдясь по палаткам тихой беспощадной смертью. Однако новобранцев следует учить. И учить драться, а не резать спящих.
Все кончилось быстро. На удивление быстро и успешно, так что даже холодок между лопатками полз от такого успеха — легким победам Эйнар давно не верил. Но щенки сработали прямо как обученные солдаты: никто не запнулся, не подставился, не погиб, и даже раны оказались легкие — пятерых все-таки успели подрезать, да еще один вывихнул ногу. С потерями противника — никакого сравнения.
К тем семи, кого они с Тибальдом положили сразу, добавилось еще десять трупов: восемь в лагере, да двое успели убежать по распадку, где их, как и было велено, положили стрелами. Еще пятерых, сразу ткнувшихся мордой в грязь и вопивших о пощаде, взяли живьем. Эйнар досадливо дернул углом рта, разглядывая перепуганных подонков, которых его новобранцы, гордясь собой, связали и притащили к капитану. Ну точно, как щенки, радостно несущие брошенную палку. Лучше бы этой пятерке подохнуть в бою. Вот и стервятники припомнились…
— Господин капитан! Господин капитан! — заголосил вдруг один из связанных, чумазый парень не старше Эйнаровых новобранцев, одетый по-местному в кожаные штаны с курткой и полосатую домотканую рубаху. — Вы меня не знаете? Я же из деревни! Из Гарвии я! Отсюда, снизу! Я вдовы Вальдонии сын!
Вальдонию Эйнар помнил, старуха разводила гусей и делала неплохие подушки, охотно продавая их в крепость. Помнил и сына… Эйнар присмотрелся. Точно, он. Что ж, значит, все еще хуже.
— И что ты здесь делаешь? — спросил он для порядка, хотя все и так было понятно.
— Так брат у меня тут, господин капитан, — угодливо зачастил парень, пытаясь поклониться, чему мешали двое держащих его солдат. — Брат у меня с войны вернулся. Позвал вот… А я ж не знал! Не знал, что они разбоем промышлять думают! Я бы никогда, господин капитан!
— Где брат?
Сын вдовы пугливо оглянулся в сторону трупов, разложенных шагах в пяти, жалко скривился, всхлипнул разбитым носом. Ясно…
— Из Гарвии, значит, — неторопливо уточнил Эйнар, глянув на небо, где гасли последние лучи заката. — Еще здесь ваши деревенские есть? Или другие местные?
— Я, господин капитан, — подал голос второй, постарше и хмуро-настороженный, как волк, попавший в капкан. — Тоже… из Гарвии.
Остальные трое молчали. Один глядел куда-то вдаль, мимо Эйнара, еще двое потупились. Эйнар снова посмотрел на тела. Семнадцать человек. Молодых и не очень, но уж точно способных заработать чем-то, кроме грабежа на большой дороге. Ну, сдохли — и к демонам их души. А вот тела… Хотя, раз там были и гарвийские, значит, деревне их и хоронить.
— Идем в Гарвию, — велел он. — Этих пятерых на одну веревку. Тибальд, покажи!
Пока Тибо показывал, как вязать на длинной веревке узлы-удавки, позволяющие пленным идти, но не брыкаться, Эйнар прошелся по лагерю. Заглянул в палатки, в хижину. Позвал Винсента, первым попавшегося на глаза, велел вынести к костру несколько вещей.
— Всем сюда! И смотреть внимательно! — велел он.
Новобранцы, столпившись у костра, в который подкинули поленьев для света, и пламя ярко озарило полянку, мрачно разглядывали принесенное. Женские шали, теплые шерстяные и легкие шелковые. Край одной запачкан в чем-то темном. Понятно, в чем. Взломанный сундучок, в каких хранят деньги и семейные ценности небогатые горожане. Несколько курток разного размера, женское платье, нарядное, но с подолом, разорванным до самого лифа, и испачканное в грязи. Деревянная миска, наполненная дорогими мелочами: гребнями, шпильками, бусами…
— Насмотрелись? — тихо спросил Эйнар. — Хорошо запомнили? Скоро пригодится. Как начнете жалеть, или подурнеет — вспоминайте. Винсент, Рори, останетесь здесь под началом сержанта Мерри. Все вещи сложить в мешки, я их в хижине видел. Каждый мешок завязать и опечатать. Свечи тоже были где-то, растопите их на воск для печатей.
Он снял с пальца кольцо с печаткой коменданта, отдал Тибальду.
— Утром пришлю вам людей в помощь. А мы в деревню.