Зрячая

- Не думаю, - честно ответил я, - другого экзорциста, может, и приставят, но, скорее всего, тебе разрешат остаться с ними.

- Я не хочу, чтобы кто-то еще читал ее мысли! - стискивая подушку в кулаках, прорычал брюнет. - Не хочу, чтобы кто-то знал о ней столько же, сколько знаю я! А если она перестанет видеть во мне успокоение и разлюбит?

- Глупости говоришь, - я перекусил нитку, закончив зашивать рану, вставил новую, подлиннее, и взялся за следующий порез, - Анна любит тебя не меньше, чем ты ее.

Могу понять его душевные метания. И, разумеется, не могу их развеять.

- Я всегда ненавидел свой дар, - прошептал основательно потрепанный жизнью парень, - ненавидел, но восхвалял, потому что он давал мне хоть какую-то защиту от Гаала. Иногда я даже хотел, чтобы у меня его не было. Я не понимал, - тихий, задушенный всхлип все же прорвался, - не понимал, чего хочу. Слишком тихо, пусто… Я с ума схожу.

- Скоро все вернется на круги своя, - пообещал я, не будучи уверенным в том, что так и будет.

Было безумно жаль. Мне всегда было его жаль. Мальчик, который видел в себе и своем рождении главную проблему для любимой матери. Мальчик, которому в Раю доставалось едва ли не от всех ангелов лишь презрение. Мальчик, которому в Аду просто доставалось от всех, особенно, от отца. Мальчик, перенесший едва ли не все самое ужасное, что может только представить себе светлый. Мальчик, который заслуживает жалости. Мальчик, который ненавидит, когда его жалеют. И стоило только появиться в его жизни чему-то хорошему и светлому, стоило только робко поверить в свое счастье… Он снова перестал верить в хорошее.

Боль душевная явно затмевала телесную в его сознании. Пока я шил, он тихо что-то бормотал, улыбался и плакал, нещадно терзая пальцами и зубами подушку. Боже, как же мне его жаль. Он хороший, светлый ребенок. За что ему столько страданий? Так много, что он научился скрывать свою боль и всегда казаться веселым, чуть нагловатым, несмотря на то, что боится каждого слова, будь оно произнесено им самим или кем-то другим. Он втягивал голову в плечи от страха перед миром только мысленно, дерзко вскидывая ее в действительности.

Но, каким бы он ни был сильным, сейчас он явно сломался. У него больше нет сил сопротивляться своим страхам и помогать Анне спастись от своих.

Я гладил волосы неспокойно спящего сына, уткнувшегося, как в детстве, лбом мне в бедро. Я сидел рядом с ним очень долго, пытаясь хоть как-то помочь. Хоть морально поддержать.

Спать ему долго не пришлось - пошевелившись во сне, он дернулся от боли и тихо зашипел, зажмурившись крепче. Но тут пошевелилась Аня, и Аарон подскочил, склоняясь над ней.

- Аня? - хрипло и неуверенно прозвучал его вопрос. - Сейчас, сейчас…

Бросившись развязывать девушку, он даже не глянул на меня. Но я увидел в его глазах то, чего там не было очень давно.

Боль, которую он больше не может скрыть.

Глубоко вдохнув, я крепче вцепилась в теплую руку. Боже, бедный Аарон…

- Почему пропал его дар? - сипло поинтересовалась я, борясь с желанием вгрызться в горло самой себе.

Это все из-за меня. Я приношу одни проблемы!

- Подозреваю, он вернется, когда затянутся раны, - Матвей приложил ладонь к моей щеке, заставляя посмотреть на него, - помоги ему понять, что любишь не за телепатию, хорошо?

Я кивнула, прикрыв глаза и плотно сжав губы, чтобы постараться сдержать слезы. Даже сквозь веки резанула по глазам зеленая вспышка.

Несмотря на ломоту и дрожь во всем теле, я встала. Незнакомая комната закружилась перед глазами, но я упрямо сделала шаг. И, споткнувшись о собственную ногу, рухнула на четвереньки. Ужасно затошнило, в глазах потемнело. Зажмурившись и тяжело дыша, я облизнула пересохшие губы. Забытая перчатка осталась на прикроватной тумбочке, но видений пока нет, а в шквале застаревших эмоций разбираться не хотелось, да и некогда было. Лишь бы не схлопотать видение, а то совсем вырублюсь опять.

Поднявшись и борясь с назойливым желанием помахать рукой перед лицом, чтобы разогнать черные точки, я побрела к волнообразно покачивающейся двери.

И в проеме столкнулась с несущим сразу три кружки экзорцистом. Грохот керамики по полу, кипяток на ногах - все не так важно. Не так важно, как обнять его, прижавшись лбом к крепкому плечу, обвить руками его талию, притиснуться поближе. И ощутить столь же крепкие объятия в ответ.

- Мы справимся, - прошептала я, поднимая голову, - я тебе обещаю.

Тускло и неправдоподобно улыбнувшись, серый отвел тоскливый взгляд.

- Он все тебе показал, да? - хрипловато задал он риторический вопрос.

- Аарон, - положив одну ладонь ему на затылок, я заставила его посмотреть мне в глаза, - мне все равно, читаешь ты мои мысли или нет. Я люблю тебя.

Приподнявшись на носочки, я мягко, осторожно коснулась его губ. Ответа не последовало. Пройдясь ладонью по крепкой груди, обвила обеими руками жесткую шею. Не знаю, можно ли морально повзрослеть за одно видение, которое заняло лишь пару мгновений. Но точно знаю, что нужно делать.

Это были самые глубокие поцелуи в наших отношениях. Жадные, страстные. От каждого прикосновения теплых рук к моей коже сердце сладко ёкало, замирало, постыдный стон срывался с губ. Кровь из открывшихся ран, стекая по его бокам, капала мне на живот. Теплая, густая, насыщенная болью. Но ему было все равно.

Откинув голову, я прикусила губу, запустила пальцы в темные волосы, пока горячие губы проводили дорожку поцелуев от ключиц к груди. Повинуясь властному движению широкой ладони, я закинула ногу ему на поясницу, дрожа всем телом от смеси страха с предвкушением. Если бы он знал, какие мысли мечутся у меня в голове, он бы остановился. Но он не знает.

Боли было совсем немного. Не так много, как я ожидала. Или все дело в жарком поцелуе? Рваное, сбитое дыхание, опалявшее мои губы, смешивалось с моим, я тянулась за поцелуем. И получала его, безжалостно сжимая в кулаках жесткие влажные пряди. Он не говорил ни слова, но они сейчас и не нужны. Не важны. Важно только наше наслаждение единением.

========== Часть 21 ==========

Когда я проснулась, Аарон еще безмятежно дрых. Расслабленное лицо не выражало никаких эмоций, снилось ему что-то спокойное и мягкое. Это хорошо. Хоть отвлекся от вчерашнего. Правда, боюсь, ненадолго.

Осторожно выбравшись из его объятий, я покрылась мурашками от пронзившей его тело боли. Не стоило вообще двигать его руки… Хотя, самому парню на это было немного чхать - он только поморщился во сне. Досталось ему, как обычно, на орехи, а я опять легко отделалась. Бесит. Лучше бы эти раны были на моей спине. Лучше бы я потеряла дар. Я-то без него проживу, а привыкшему к телепатии экзорцисту будет сложно привыкнуть к тому, что общаться можно только словами.

Встав с постели, я с трудом подавила желание присвистнуть. Я вся в крови, кровать вся в крови, Аарон весь в крови… Надо его накормить поплотнее, как-никак, кровопотеря немаленькая.

Подхватив с пола джинсы и почти не испачканную красным футболку, я побрела искать ванную. Все равно в квартире нет никого, кроме нас. Аарон тут ничего нового не увидит, если проснется до того, как я успею принять душ.

Стоя под теплым душем, я смотрела на стекающие в слив кровавые разводы и пыталась выстроить стратегию поведения с новым Аароном. Вряд ли он, как я, проснется свежим, бодрым и довольным жизнью. Ему будет плохо, его снова будут грызть дурацкие страхи и опасения, снова этот потухший взгляд… Надо быть хорошей девушкой и поддерживать его по полной программе в такой трудной ситуации!

Когда я уже вытиралась чужим полотенцем, в квартире образовалась троица, состоящая из светлого, светлого полукровки и темного. Хранитель, Искуситель и новый экзорцист, я полагаю.

Так и оказалось. Матвей и насупленный парень примерно наших с Аароном лет сидели на кухне.

- Доброе утро, - помешивая чай ложечкой, ангел легонько мне кивнул.

- А где Гаал? - насторожилась я, забыв повнимательнее рассмотреть незнакомого серого.