Страница 8 из 12
========== Явление лейтенанта народу ==========
Утром воскресенья я проснулась одна, да еще и от азартных воплей из двора. Что вообще там происходит?
Распахнув окно, я оперлась на раму локтями и широко зевнула, щурясь от лучей недавно вставшего солнца. Все пятеро парней гоняли по двору баскетбольный мяч. Видимо, то, что кольцо всего одно, им не мешало. Пара минут наблюдения — и стало ясно, что Реша за судью, а Велес, Марик и Кир пытаются переиграть андроида. Звонкие удары мяча и хриплые выкрики меня и разбудили. Я невольно улыбнулась — ребята отлично сошлись с Ромой, скорее всего, по большей части ради меня.
Заметив меня, Коновалов остановился с мячом в руках, чтобы улыбнуться и помахать, за что был снесен с ног воинственно улюлюкающей командой людей. Я фыркнула, а парни уже со смехом вставали. Все, кроме одного.
Позабыв про сонливость, я понеслась во двор. А если у него там какие-нибудь контакты отошли? Или система повредилась? Великие, блин, баскетболисты!
Когда я прошлепала босыми ногами по пластиковому покрытию двора до места происшествия, андроид уже медленно садился, с самым мученическим выражением лица держась за голову. Облегченно выдохнув, я опустилась рядом с ним на колени и крепко обняла, не находя слов, чтобы высказать, как волновалась.
Отстранившись, Роман непонимающе меня оглядел, перевел взгляд на толпящихся вокруг парней, и задал вопрос, от которого душа ушла в пятки.
— Вы кто?
Даже без папиного подтверждения я знала — это лейтенант Коновалов. Неуловимое изменение интонации и манеры произношения выдавало полнейшую интеграцию изначальной личности. Папа едва сдерживал радость — это не он ошибся в проектировании, просто один контакт оставался незамкнутым. А удар головой о твердое поставил все на свои места. Возбужденное обсуждение старшего и младшего Пушкиных того, как они будут всех людей в мире делать андроидами, я слушать не стала. Ушла домой и закрылась у себя в комнате, стараясь сдерживать слезы.
Я очень, очень рада за их успех, но моего Рому, скорее всего, уже не вернуть, правильно же? От лейтенанта его отделяла гигантская пропасть собственных вкусов, интересов и принципов, пусть некоторое сходство и есть. И все, что мне остается — это гладить подушку, на которой всю ночь покоилась его темноволосая голова. Я не плакала — нет смысла, легче не станет. Но и сил что-то делать не было, как и желания.
В дверь постучали.
— Открыто, — откликнулась я, стараясь придать лицу менее скорбное выражение.
— Ты как, малявка? — заглянули мои друзья, как-то робко вошли.
— Да нормально, — пожав плечами, я села по-турецки, — как там лейтенант?
Сглотнув ком в горле, я вполне натурально улыбнулась, хотя в груди ощутимо болело.
— Полностью помнит себя, — вздохнул Марк, садясь рядом со мной и заключая в медвежьи объятия.
— Прости нас, а? — невесело попросил Кирилл. — Мы ж не специально.
— Я знаю, — глухо пробормотала я.
Какая-никакая, а все-таки поддержка близких людей — и стало немного легче.
— Тебе еще лейтенант передавал свои извинения, — подал голос Реша, протирая очки, — за то, что влез.
Зажмурившись, я все же разревелась. Знала ведь, знала, что ничего хорошего из этого проекта не выйдет!
Во вторник после пар мне пришлось отправиться в Институт Попова. Отец, почти двое суток непрерывно исследовавший андроида, зачем-то меня вызвал. Будто не понимал, что любое упоминание о лейтенанте делает только хуже.
Проигнорировав Бориса и встреченного лаборанта, я спустилась на лифте в ту же комнату, в которой учила Рому словам.
— Здравствуйте, Ведунья, — вежливо поздоровался сидящий на все той же кушетке андроид, но ему я тоже отвечать не стала.
Отец готовил инструменты, суетился, то и дело цыкая на ассистирующего ему Велеса.
— Знаешь, мы тут решили… — начал было брат, но Коновалов его перебил:
— Я решил, что так нельзя, — поджав губы, я рассматривала его серьезное лицо, — я все помню, и знаю, как он вас любит, — я пару раз моргнула и нахмурилась, чтобы прогнать навернувшиеся слезы, и вздохнула, чувствуя, как дрожат руки, — а мне… Мне жить незачем, я тут тот еще пришелец, мешаю только.
Непонимающе склонив голову к плечу, я вдруг поняла. Как Рома тогда хотел, чтобы его уничтожили, так и лейтенант хочет умереть. Может быть, оно и к лучшему, не будет маячить у меня перед глазами и напоминать о своем предшественнике. Но это опять ведь убийство получается!
— Ты не поняла, девочка моя, — видимо, отец по гамме эмоций на моем лице догадался о моих мыслях, — я навсегда разъединю этот контакт и даже покрою изоляцией на всякий случай.
Не веря своим ушам, я бросилась обнимать родню и даже Коновалову немного перепало. От резкой смены настроения немного кружилась голова и снова хотелось плакать — уже от счастья. Я почти смирилась с потерей, а тут такое! Лейтенант буквально собрался пожертвовать собой ради меня!
Все же, наблюдать за операцией я не смогла. Отвернулась к стене и от нетерпения кусала губы едва ли не в кровь. А вдруг что-то пойдет не так, и он снова станет, как чистый лист? Нет, я не против с ним возиться, но… А если он меня больше не полюбит? Что мне тогда делать? Или если он все равно останется лейтенантом? Или станет вообще другой личностью с другими параметрами? Как тогда быть?
— Включаю, — наконец, донесся голос папы из-за спины.
Я развернулась так резко, что чуть не упала, а андроид уже открыл глаза. Дрожа от смеси страха с предвкушением, я приблизилась, пока он медленно садился.
— Кто ты? — прошептала я, привлекая к себе его внимание.
Осмысленный взгляд давал понять — какая-то личность в его искусственной черепушке все же сидит. Хоть бы та, о которой я думаю и столько горевала…
— Не знаю, — негромко откликнулся он, и сердце, казалось, пропустило удар, — но мы, вроде, выяснили, что я не лейтенант.
Пару секунд я стояла неподвижно, чувствуя, как по щекам текут предательские слезы. И бросилась в распростертые объятия, позволяя целовать свое лицо, целуя в ответ, перебирая изумительные волосы.
— Я так скучала, так больно было… — сорванно шептала я, замирая в сильных руках.
— Люблю тебя, — бормотал андроид, жадно сцеловывая слезы с моей кожи и гладя спину, — люблю, люблю, безумно люблю…
Тихонько зашипела закрывающаяся дверь, но мы не обратили внимания, самозабвенно целуясь. Его тело медленно нагревалось, но прикосновения даже прохладных пальцев обжигали. Долгожданные, нежные, собственнические касания вызывали в моем теле такой отклик, что невольно становилось стыдно. Но сейчас не время стесняться.
— Пойдем домой, — чуть отстранившись, прошептала я.
— Ты ведь знаешь, что я не сдержусь, — хрипло предупредил брюнет, твердо и прямо глядя на меня блестящими глазами с огромными зрачками.
Я еле заметно кивнула, и он соскользнул с кушетки, подобрал с нее свою футболку.
Отпустить его руку казалось чем-то немыслимым. Было необходимо чувствовать тепло его кожи, шершавость ладони, мягкость губ. Мы торопились, но это не мешало нам останавливаться и подолгу обниматься, шепча друг другу очень важную бессмыслицу.
На входной двери висела маленькая записка. “Переехали в общагу, завтра придем в гости”. Написано было аккуратным крупным почерком Игоря.
— Эй, не расстраивайся, — попросил Рома, когда я надулась, — они просто не хотят нам мешать. Друзьями же вы быть не перестанете, верно?
— Но… — я бы и хотела возразить, но достойных аргументов не было.
Наверное, жить в одном доме с практически постоянно сюсюкающейся парочкой удовольствие действительно то еще.
Грустные размышления прервало то, что меня подхватили на руки и по лестнице понесли на второй этаж. Смеясь, я цеплялась за крепкую шею и болтала ногами, уворачиваясь от поцелуев.
Поставив меня на ноги у кровати, Роман рывком стащил с себя футболку, небрежно бросив ее на пол.
— Я хочу тебя, — шепнул он, мягким поглаживающим движением проводя по моей спине от лопаток почти до ягодиц.