Загадка мадам Лю

- Это уже ваша забота найти убийцу, а не моя. Главное, я не убивал. Я тут ни при чем.

- Вы тут!.. - Струев стукнул кулаком по столу, голос его содрогнул казенное здание. - Вы тут!.. Вы тут всего несколько дней... До этого все было тихо... Когда вы ушли домой?

- Домой?

- Ну к своим родителям. Когда? Когда мы вас встретили? Или раньше ушли?

- Не помню. Наверное, в десятом часу. Вечера. В четверг.

- Вы видели, что она лежала?

- Конечно, видел...

- Почему не подошли?

- Думал, просто лежит... В общем, этого не объяснишь, почему не подошел.

- Постарайтесь объяснить.

- Я думал, что она жива...

- Потому не подошли?

- Да.

- Вы поссорились? Перед этим?

- Мы эти три дня только то и делали - ссорились.

- И вы пошли? Просто пошли? Когда человек лежит?

- Я же это вам объяснил и в первый раз. Пошел.

- Неужели вы так и не подошли к ней?

- Нет.

- Странно. Вы же видели, что она лежит без движений.

- Но я вам сказал... Тогда еще сказал... Было темно... Темно! Я не знал, что она убита.

- Тем более, вам следовало бы подойти, - вступил в разговор старший лейтенант. - Может, она на тот час была еще жива?

- Именно, - сказал с иронией подполковник и задал новый вопрос: как он провел этот четверг?

- Вы были с Ириной весь день? - впился глазами.

- В этот день она не пошла на работу. С утра мы отвели в садик Катюшу. Потом позавтракали. Затем пообедали. А в четыре часа дня я пошел в садик за Катюшей один. Ирина сказала, что плохо себя чувствует.

- Тем более, надо было подойти к ней, когда она так лежала, - заметил старший лейтенант.

- Мы играли с Катюшей до пяти часов, - не обратил внимания на слова Васильева Ледик. - А когда я пришел, чтобы одеть ее и вести домой... Мне воспитательница сказала... Ну что звонили сюда, и мне ее, Катюшу, одну не отдадут...

- Кто звонил?

- Я не знаю.

- Ее родители? Она сама?

- И она, и ее родители, может.

- Это так сказала вам воспитательница?

- Да.

- И что вы предприняли?

- Я пошел за Ириной. Чтобы объясниться. Все-таки это и моя дочь. И, может, вместе пойти и взять ребенка...

- Кто-то вас видел, когда вы шли вместе?

- Не знаю.

- Но в поселке вас многие знают. И вы знаете многих...

- У меня память на лица неважная. Мне кажется, весь поселок другой. Теперь, после моей службы.

- И все-таки кто-то вас видел? - спросил Васильев.

- Почему вы так настаиваете? Это же все - случайные встречи.

- И все-таки?

- Я не знаю их фамилий.

- Не знаю, не знаю! - забормотал Васильев. - И так всю дорогу!

2. РАССУЖДЕНИЕ О СМЕРТИ

Я теперь часто езжу на наши кинорынки в качестве члена жюри. Последний кинорынок аккредитовали более пятидесяти непосредственных производителей продукции. Было на нем предложено для покупок пятьдесят игровых, пять документальных и научно-популярных лент, двадцать мультфильмов и т.п. Я был на нем в том же качестве - члена жюри.

Но почему сразу, по приезде оттуда, бросился в тот тихий, заштатный шахтерский городок? Где было совершено убийство? Да потому, что взыграло во мне убаюкивающая, убивающая нас конъюнктурщина.

Какова была программа свободного уже нашего кинорынка, где нет прежних структур - это нравственно, это для наших советских людей тружеников, а это пошло, очернено, потому - нельзя, запретно?! На наш кинорынок вываливается теперь все то, что покруче и побойче. Что показывали (для покупателей) на этом последнем кинорынке? Сперва - про убийства, потом - про изнасилования, затем - про убийства и сразу же - про изнасилования. Если показывали мужскую тюрьму, то обязательно "паханов" и новичков (мужские сексуальные игры), если женскую колонию, то мужеподобных женщин и сладеньких девочек, хором охающих за цветными занавесками (женские половые игры).

И теперь, представьте, как покупатели кинорынка бросились приобретать эту порнуху! Они ее хватали! Молча хватали. "Это пойдет в кинотеатрах у нас!" - сказал мне с восхищением один такой торгаш. Они уверили меня, что я несовременный, отстал от жизни. С кем-то из них я пил потом вечером в престижном ресторане, построенном год назад. Пил, конечно, на их деньги. И перевоспитывался - под их напором.

Перед этой поездкой на кинорынок я написал сто страниц убористого текста - очередную детективную историю. Я боялся ее показывать знающим людям: опозорят, скажут - чернуха! Вернувшись домой, войдя в прокуренный, с чужими запахами коридор, вдруг представил, какой я, собственно, болван. Я мог бы давно разбогатеть, то есть заработать бешеные деньги. Почему, имея такую "продажную" на книжном рынке рукопись, бедный-бедный, я считал в среде этих богачей копейки в своем кармане? Неужели я не мог, так же, как они, ходить в ресторан, пить, заигрывать с девочками, приглашать их в номер?

Ужас, за три дня пребывания в номере, мне пришлось заплатить бешеные рубли, а возвратили мне в тамошней конторе жалкие копейки за каждые сутки. Я жил эти три дня впроголодь - попивал чаек и заедал его булкой...

Зачем же я так глуп, если моя рукопись, похожая на их искусство, прозябает в моей этой дурной смеженке? Давно мог бы я положить ее на стол новых редакторов, неистово ищущих чернуху и порнуху. Почему я, олух, всегда считал всю остросюжетную, подобную той, которая процветала на кинорынке, продукцию вторым сортом? Кто мне привинтил подобную башку на плечи? Кто внес в мои извилины подобное?

Ах, совокупность случайных обстоятельств в судьбе каждого из нас предопределена! Ах, чем удивишь читателя, придумывая сногсшибательные обстоятельства! Ах, право, грешно заострять и без того грешное бытие! Кто это сказал? Я? Но посмотри на себя в зеркало. Это сказал подонок, который просто не умеет жить.

Игра новой и новой мысли в литературе мое кредо. Но ведь тут-то тоже все ясно! Смыслообразующим стержнем литературы в прежние, очень давние времена был Бог. И все шло вокруг него. Но стали в литературе царствовать Достоевский и Ницше. Достоевский возложил всю ответственность за происходящее в мире на человека. Бедные маленькие люди! Раньше все можно было свалить на кого-то, ныне - только на себя.

...О чем же я писал в ста страницах своей детективной повести, о которой почему-то знала Лю? Я писал о женщине по имени Света. Ее убили жестоко, по-зверски четверо мужчин. При этом присутствовала еще одна женщина, случайная знакомая Светы. Оставшаяся в живых, эта женщина видела, как четверо мужчин резали на куски Свету и бросали в костер. Чтобы замести следы.