Страница 27 из 32
- ...Вы, выходит, перед гибелью видели убитую? (Это в протоколе).
- Нет, я видел ее бабку. - Ответ вышел поспешный, нервный.
- У кого в доме? У бабки? Или у убитой?
- У бабки, конечно.
- А почему - "конечно?".
- Потому что как раз вчера я и не был там, где я должен по вашему хотению быть... Вы говорите со мной так, как будто я в чем-то уже виноват. А, как мне известно, вся работа следователя не должна выходить из рамок Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов... Я правильно понимаю свои права?
- Да, УПК регламентирует все действия сторон, их права и обязанности.
- Я - сторона?!
- Допустим. Вы были там, где убили человека. Вы часто бывали там? Вы имели какое-то отношение к убитой?
- Все это наговоры, вранье! - вскричал Соболев. - Я ничего не имел и не собирался иметь.
- Тогда о чем же вам беспокоиться?
- Откуда вы взяли, что я беспокоюсь? Я просто не хочу насмешек, грубости.
- Над вами никто не смеется.
- Вы считаете, что допрашиваете меня?
- Я считаю, что кое-что уясняю. Например, ваши знакомства с убитой. В какой они степени соответствуют, скажем так, приличиям?
- В какой они степени совпадают с уличными сплетнями?
- В какой они степени будут важны для следствия. Вы - не капризный ребенок... Я понимаю, вы томитесь неизвестностью... Вызвал следователь... Но поймите, речь идет об убийстве человека, которого вы, я это подчеркиваю, знали. Вы нередко встречались со своей соседкой. Это естественно. И тогда перед ее убийством вы могли видеть Ирину, быть у нее. Это право ваше. И ничего предосудительного в этом нет. Но убили человека! Вашу соседку. Разве это неважно? Разве это ничего для вас не значит?
- Нет, я понимаю. - Соболев уставился в стол - он был и в самом деле красив, и любая женщина не откажет ему в знакомстве, и, конечно, не откажет женщина, к которой он подбирал долго ключи... - Я понимаю... Но это задевает, как задевает всякий вопрос... Я скажу о себе... Я мнительный. Я, представьте, очень мнительный. Я болезненно переживаю и переживал всякую мелочь... Что касается убитой, то тогда я действительно приезжал. Приезжал. Тут может доказать любой. И это я хорошо представляю. У вас, следователей, все продуманно бывает. Смотришь фильмы, и у вас все это продуманно. Я же знаю, что вы вызвали не просто так. У вас продуманный план... Но помочь в чем-то я вам не могу. Все, что можно было сказать, я сказал. И ничего добавить не смогу. Видел. Да, видел. Не заходил. Да, не заходил. Разговаривал. Да, разговаривал. Но с бабкой.
Я помню похороны бабки Ирины. Скромные, тихие. Они были на второй день после моего приезда. Играла музыка. Шел впереди сын - бывший начальник шахты... Я видел в жидкой толпе, чуть поодаль, всех этих "розыскных" ребят, которые находились в цейтноте: еще два нераскрытых убийства. И они думали, наверное: здесь увидят и убийц, ибо убийцы приходят туда, где совершают преступление.
Полковник Сухонин подошел ко мне сам. Мне почему-то очень захотелось сфотографировать эту процессию. И я не жалел пленки. С тайной надеждой поймать в кадр эту загадочную женщину, по зову которой я прилетел снова сюда. Центральная газета заказала мне очерк на судебную тему. В редакции придумали заголовок: "Три убийства. Куда идем?" Смешной заголовок, невыразительный и глупый, как вся газета. И щелкал, щелкал я.
Полковник положил мне руку на плечо, будто призывая отдохнуть. Он сказал мне, что из газеты, где мне заказали материал, уже звонили и ему: с просьбой помочь организовать материал.
- Пожалуй, я снова вам дам старшего лейтенанта Васильева. Он теперь бьется за звездочку, старается. Вот-вот звездочка должна была прилететь... А тут вот какое дело...
И он кивнул на уже расходящуюся после похорон толпу.
- Да не стоит Васильева, - улыбнулся я. - Он мне и так лапши на уши навешал.
Сухонин тоже улыбнулся.
- Так звездочка-то тогда еще покатилась на погоны. Мы-то и не ожидали, что так все повернется... Я каюсь... Тогда раззвонили с этим "вором в законе"... Кстати, нашли тело... Похожее по приметам.
- "Вора в законе"?
- Его.
Я поглядел внимательно на полковника. Он высматривал кого-то. Наконец, увидел. Конечно, это был Васильев. Полковник поманил его к себе пальцем. - Тот рысцой прибежал.
- Ну вот что, будущий капитан! Чтобы материал о нас... В общем... тогда не являйся на совещание... Охраняй нашу журналистскую знаменитость. И помоги сделать приличный материал.
Первая моя запись. Я все будто запротоколировал тогда о Соболеве. Но, помню, лишь ушел в гостиницу, сразу позвонил по телефону полковник Сухонин.
- Ты записал все о Соболеве? - почему-то перешел на доверительное "ты".
- Да.
- Жена его жалуется на тебя. Сейчас мне позвонили из горкома. Слушай, мужик, почему ты имеешь к нему такие большие претензии? Убит же человек... И вообще, все там не так. Ну кто из нас не поглядит на то, что плохо лежит?
- У меня все так, как в протоколе. А в другом... Если каждый будет слишком хотеть, всех наших девчонок проститутками можно сделать.
Сижу теперь перед подполковником. Он только что получил от Сухонина втык: загнал этого Соболева в угол! Прятаться стал. А в темноте они его, ха-ха, - трах!.. О мертвых или хорошо или ничего? Но он же, Соболев, и есть главный виновник!
...Ирину Соболев обхаживал долго, - говорит, уткнувшись в бумаги, подполковник. - И он ее не упустил. Он притворялся долго и всегда томно глядел ей вслед. И однажды она обернулась. А он глядел. Но никогда он не заигрывал, как с другими. Он понимал, как надо вести себя с ней. И все делал правильно, расчетливо. Он не оглядывал ее жадно. Всегда - мимоходом. Она знала, что _э_т_о_т_, глядящий ей вслед, сменил ее отца. Шахта? Ей было все это безразлично. Но, наверное, смена руководства повлияла на нее. Смена, принесшая ее отцу небольшую всего пенсию. По крайней мере, убыток в деньгах. Потому что отец, будучи начальником шахты, нередко приносил ей лишние деньги. Деньги были немалые, теперь это кончилось. Она, то есть убитая, любила одеваться. Все же знают, для чего в магазин этот поступила. Только все лучшее - для нее. И чтобы - только у нее...
- А ты как догадался, что Соболева убили? - Вдруг спросил меня подполковник.