Страница 12 из 32
Сухонин лениво пояснил:
- К нему отец приехал. Можно понять.
- А я всю ночь пахал, - зевнул Струев. - Обидно. Когда молодые дурку валяют, а старички... С бабой некогда переспать...
- Молодые!.. - В голосе Васильева зазвучала обида. - Когда я... Так это ничего! Без вас поехал...
- Без меня дневничок конфисковал.
- Так я положил же его на видном месте. Чтобы сразу заметили...
- Ага. Я заметил... Страницы полные?
- Я думаю, вы все аккуратно просмотрели.
- Конечно. Это и положено так. Ты ведь их лично знаешь. И этого Лёдик-Мёдика, и убитую знаешь.
- На самом деле? - вскинулся Сухонин. - Впрочем... Я же хорошо знаю, что у нас лично, - полковник перешел на "вы", - на сегодняшний день три дела, по которому проходят около пятидесяти человек. Да еще попрет уйма свидетелей... Все равно некого тебе, - легко перешел и на "ты", - дать в помощники.
Недавно они были на равных. Сухонин получил еще одну большую звездочку два месяца тому назад. Это произошло, когда формировались отделы по борьбе с мафией, наркобизнесом и еще с чем-то таким крупным и масштабным. Звездочку ожидал и Струев, но в последнее время то ли у него сдали нервы, то ли чуточку он зазнался. Дважды крупно поругался с начальством. И теперь - в подчинении человека, которого, признаться, не уважал.
- Вот будет скоро полегче, - успокоил полковник.
- Никогда не будет у нас такого, - нехотя отозвался Струев, кривя при этом губы. - У нас с этим всегда будет глухо.
- Не скажи, - возразил полковник.
- У нас главное запротоколировать, задокументировать, перепроводить. А, скажем, как? Начальству на это начхать. Нужна им моя работоспособность? Нужна! И айда!
- Слушай, что же ты говоришь при подчиненном? Ты же его развращаешь!
- Развращаю. Пусть учатся. Может, они, помоложе, все и изменят. Сейчас они, гляжу, не дураки. Они уже не вкалывают, как мы.
- Погодите-ка, парни, - встрепенулся вдруг полковник, увидев новый, недавно построенный тут хозяйственный магазин, и извинительно добавил: Сынишка выдергал насчет мотоцикла. Тут, говорят, есть.
- За сданные яйца, - сказал подполковник.
Шофер остановил машину. Уже выйдя и держась за ручку дверцы, Сухонин покачал головой.
- Эх, Саня, Саня! Поменьше бы в оппозицию лез. Что о нас подумает столичный товарищ?.. Прикинь лучше, как в такой обстановке с ним будешь работать. - Он кивнул на Васильева. - Он же еще не развращен на службе. Развратится - станет возражать на каждом шагу, как ты мне, обидно станет.
И захлопнул с треском дверцу. Струев сидел насупясь, ждал терпеливо. Наконец, улыбающийся, вернулся Сухонин.
- Ну что, поехали? - Он одарил всех улыбкой.
Как, оказывается, далеко ехать в этот Хапстрой! Как я вчера так легко преодолел такое солидное расстояние! Чем же эти друзья меня шарахнули по голове? Зачем ударили? Кто выследил? К чему я им?.. Но тогда ответь: почему ты следил? Ты не следил и поехал из любопытства? Ну, а что ты расскажешь этим, как был вчера там и как тебя тюкнули по голове?
Подполковник вытянулся на окошечко машины, зевнул, спросил Васильева:
- Ну кадр, вовсе не развращенный службой... Ты сознайся, почему все-таки мне не сказал, что ты хорошо знаешь этого Ледика?
- А чего вдруг? - Васильев оторвался от чашки - он пил, налив из термоса, кофе. - Разве вы забыли, что мы тут друг друга все знаем?
- Я разве знал, что ты здешний?
- Но я же думал, что вы заглядывали в мое дело. Я был здешним. И теперь в доску здешний.
- Я в дело твое не глядел, потому что ты еще - пацан. Наделать ты ни хорошего, ни плохого еще не мог. Ни тут, ни там... Так почему ты мне не сказал, что знаешь подозреваемого?
- Я думал, в работе откроется. Все равно же некому было к вам идти. А я... Я уже по делу истосковался. Почему я только на бумажках сижу?
- Потому и сидишь! Что вот так действуешь! Ты хотя бы чуточку знаешь о том, как в былые времена мы жили? Знаешь, когда с нас сняли плату за звание? Знаешь, как мы в течение более семнадцати лет, аж до декабря шестьдесят девятого, работали по четырнадцать-шестнадцать часов в сутки? Почти без выходных, часто без времени для еды! И с месячным окладом аж от девяноста до ста тридцати! Но учти, тогда всегда мы говорили: "Я не буду вести этого дела. Я не могу, братцы! У меня личное в этом есть..." У нас совесть была!
- Вы думаете, сейчас что-то изменилось?
- А нет? Не изменилось?
- Я доложу вам! Учился я с ним всего один год.
- Но именно в этом году ты конфликтовал с ним.
- Александр Александрович, почему вы так со мной разговариваете? Я учился с арестованным, да. Но мне было тогда всего шестнадцать лет. Если бы вы были ко мне более или менее настроены по-доброму, вы бы взяли это на учет и спросили бы меня, почему так запутаны у этого матроса Ледика были последние годы жизни?
- Вы не ответили на мой вопрос, - Струев тоже перешел на "вы", почему не сказали, что учились вместе с арестованным? И что у вас был с ним конфликт...
- Я извиняюсь за это.
- Что был за конфликт? Элита? Вы, Ирина... Извините, потерпевшая? Еще несколько привилегированных особ? Скажем, сын главного инженера шахты, дочь секретаря райкома... Всего-то - пигмеи.
- Нет, извините, Александр Александрович! Тут вы ошибаетесь. Мамочка Ледика...
- Знаю я про мамочку.
- Вы, наверное, не знаете, что от нашей шахты и в область, и в республику двинулись на выдвижение... Кстати, через папочку Ири... Убитой, простите... Двинулись довольно крепкие мужички. Мамочка Ледика ездила к ним в гости. И из обкома, я сам в кабинете своего отца слышал, как прозванивали: не троньте ее! Это было похлеще наших папочек. Мы его, Ледика, всегда могли принять в компанию.
- А отдыхали на дачках папаш?
- А разве это было запрещено? Не с подонками же якшаться, не по пивным лазать!
- Вы имели отношение к убитой? У вас же разгул был широкомасштабным?
- Но ведь убитая не скажет теперь, что между нами было.
- И в дневнике нет этого.
- Я не вырывал страниц.
- Это - да. Вы знали, что убитая имеет дневник?
- Поговаривали об этом. Они же с Фишманом соревновались... В писатели лезли. Слог у нее был пожиже, чем у Фиши, но, однако, крепок.
- Потому вы, не дождавшись меня, рванули к вещественным доказательствам?