Страница 2 из 14
– Я твое все? Оставь эти сказки журналистам! Что же ты соглашаешься на запись песен к фильму этого…как его там, если я твое все? Ты ж знаешь, как мне это неприятно. Осточертело, ей Богу!
Не то от встряски, не то от резкого запаха у Лили закружилась голова. И лишь стальная хватка мужа позволила ей удержаться на ногах.
– Не может же героиня три песни петь одним голосом, а четвертую – другим, – прошептала она, справляясь со слабостью. – Отпусти меня, ты делаешь мне больно. Я все поняла: у тебя очередной приступ ревности. Зря ты так себя и меня изводишь, зря. Не к кому ревновать.
– Ревность – удел неуверенных в себе. А я в себе уверен, – возразил Сергей.
– Так в чем же дело?
– А ни в чем! Просто я хочу, чтоб моя жена была моей женой, а не народным достоянием. И не мчалась в Москву по первому зову всяких там новоявленных Михалковых, потому что они – друзья Жана Болотова, а Жан Болотов – это святое! Он даже из-за границы умудряется лезть в нашу жизнь. Парадоксально, но факт.
– Ну причем здесь Жан! Я его тысячу лет не видела. Что за глупости, Сережа? А картина действительно хорошая. И я с удовольствием в ней поучаствую. Песни такие душевные. Я рада, что именно меня пригласили на запись. Мне это интересно, понимаешь! Хоть что-то в моей жизни может быть так, как я хочу?
Брови Сергея поползли вверх.
– Это что ж получается: материал, который я для тебя подбираю, тебе неинтересен? Над моими песнями ты работать не хочешь. Ты готова часами спорить, если тебе что-то не нравится. А не нравится тебе каждая вторая песня: это я петь не стану, это не мой формат, это слишком просто, это слишком сложно, это не будет хитом!.. Да ты сама себе и продюсер, и режиссер. И после этого ты заявляешь, что я – твое все!
Хлопнув дверью, Сергей вышел из комнаты. Медленно опустившись в кресло, Лили закрыла лицо ладонями. Спорить с мужем, когда он в таком состоянии, бессмысленно. Себе дороже. Это там, на сцене, она – народная артистка, любимица миллионов, пример для подражания. А в жизни… Обратная сторона медали, как правило, редко бывает безоблачной и идеальной.
– У вас там что, аномальная зона, бермудский треугольник? – телефонная трубка разрывалась от криков. – Третий день не могу никому дозвониться! Что происходит, в конце концов? Меня рвут на части: привези на майские праздники Загорскую, а Загорская, похоже, плевать на всех хотела. У нее затянувшиеся весенние каникулы. У нее и у ее муженька. Они, видите ли, отдыхают!
Лили терпеливо ждала, когда словарный запас директора иссякнет, ибо остановить Игоря в такие моменты все равно, что пытаться затормозить локомотив, несущийся с огромной скоростью.
– Ну что ты молчишь, что молчишь?!
– Слушаю, – спокойно ответила певица, не скрывая улыбки.
– Кого слушаешь? Кого ты там слушаешь?!
– Тебя, милый мой, тебя! Ты же и слова вставить не даешь.
Немая пауза в трубке.
– Ну вот, я же еще и виноват: слова ей сказать не даю. Как в той поговорке: у кого руки по локоть в тесте – у невестки.
– Невестка ты наша, – рассмеялась Лили. – Так что там случилось? Кто тебя на части рвет? Кому я понадобилась?
– О, ты всем нужна! – голос директора звучал уже более миролюбиво. – Ты когда в Москву собираешься?
– В понедельник. Во вторник с утра у меня съемки на телевидении. Выходные хочется провести дома с семьей. Жанну столько не видела! Два месяца в Москве к сольным концертам готовились. Ты ж знаешь.
– Еще бы! Но придется планы менять. Вадим тебя разыскивает, с ног сбился. Нашли, наконец, финальную песню, которая всю картину перевернет. Услышишь – будешь в восторге! Оркестровая фонограмма готова. А тебя вызвонить не могут. Мне всю плешь проели. Хотели уже гонцов в Одессу послать.
Он засмеялся. Лили наоборот стала серьезной. Сергей будет не в восторге, а значит, очередного скандала не избежать. А ведь только-только все наладилось. Жанна такая счастливая бегала: родители рядом, и не ругаются, не спорят. Мама у плиты, родная, домашняя, и на кухне пирогами пахнет, и в школу разрешают не ходить… Прям семейная идиллия. Сегодня с утра Сергей с ней к филармонии гулять отправился, а Лили уборкой занялась. Похоже, закончить ее уже не судьба.
Положив трубку, Лили прошла на кухню, налила в стакан воды, достала с полки пузырек с валерианкой, плеснула почти половину и залпом выпила. Видели бы сейчас ее поклонники…
– Мама, мамочка, зря ты с нами не пошла! – со звонкими криками влетела в комнату Жанна, – Там так тепло! Уже настоящая весна. И птички поют, и цветочки! Мы бы вместе гуляли.
– Кнопка, – Сергей провел рукой по волосам девочки и улыбнулся, – наша знаменитая мама может гулять только в парандже. Ты ж прекрасно знаешь. А от раздачи автографов и вспышек фотокамер она на работе устает. Так что, лучше, пусть мамочка отдыхает, не выходя из квартиры. Особенно плодотворно у нее это на кухне получается. О, телефон!.. Я подойду.
Он поспешил в зал, а Жанна, подбежав к Лили, прижалась к ней, и с тоской в голосе произнесла:
– Эх, мамочка, я так тобой горжусь, но лучше б ты у меня была простой учительницей, а не певицей. Мы бы тогда вместе гуляли. И не расставались надолго.
У Лили защемило сердце. Разлуки с дочерью она всегда переносила очень болезненно. Вспомнились первые гастроли после ее рождения. Лили оставила восьмимесячную кроху родителям мужа и вместе с «Прибоем» отправилась на Урал… Тогда еще был «Прибой». И Сергей выступал на сцене. И считал, что рождение ребенка и творчество – вещи несовместимые. Впрочем, он и сейчас того же мнения.
– Жанна, бегом в свою комнату! Нам с мамой необходимо серьезно поговорить.
Сергей возник на пороге так внезапно, что Лили вздрогнула, Жанна прижалась к ней еще крепче.
– Ты что, не поняла? Давай, быстренько!
Это было сказано таким тоном, что девочка мышкой прошмыгнула в дверь, даже не подняв на него глаз.
– Что случилось? – недоумевающее хлопала ресницами Лили, поражаясь столь резкой перемене настроения мужа. – Кто звонил?
– Кто звонил? – Сергей надвигался, словно грозовая туча. – Кто звонил?.. А ты не догадываешься? Ты когда в Москву собралась? Тебе там уже студию заказали. Вадим весь на взлете. Спрашивает: ну что, когда она приедет? А я даже не в курсе, что ты вообще куда-то собираешься. Здорово, да! Я – твой продюсер – обо всем узнаю последним. О том, что по совместительству я еще и твой муж, вообще промолчу. Великолепно! Ты не перестаешь меня удивлять. И это после нашего разговора!
У Лили сердце упало куда-то в пятки. Она невольно сделала несколько шагов назад, ударилась об стол, так, что в глазах выступили слезы, и замерла, не решаясь что-то сказать в свое оправдание. Да и какой теперь в этом смысл – Сергей все равно не поверит, что она сама узнала об этой записи только сегодня утром и даже не успела переговорить с Вадимом. А Сергей уже дышал ей в лицо:
– Это так я тебе нужен, так жизненно необходим!.. Да тебе плевать на меня, на мои слова, на мои планы, в конце концов. Ты решила – ты сделала по-своему. И так всегда было. Всю жизнь. Можешь ехать хоть сейчас. Но без меня. Я не одобрял и не одобряю эту картину. И твое участие в ней считаю пустой тратой времени. Но если для тебя это важнее, чем общение с дочерью, что ж, вперед и с песней!
Жилплощадь Ивана Загорского увеличивалась прямо пропорционально росту популярности его звездной сестры. И сейчас, помимо трехкомнатной квартиры, он владел еще и загородным домом с мансардой с участком в 25 соток.
– Вот перестану ходить в море, уйду на пенсию, – говорил он, – и разведу здесь овец. Надо возвращаться к истокам.
Его жена на это снисходительно улыбалась, а сын-старшеклассник бесед подобного рода не поддерживал в принципе. У него на этот участок были свои планы. Но, тем не менее, с ранней весны и до поздней осени семейство третий год проживало за городом и прекрасно себя при этом ощущало. Лили очень любила здесь отдыхать. Дом брата приносил ей столько радости и не шел ни в какое сравнение с загородным домом матери, которая после смерти своего драгоценного Семена Сергеевича все чаще стала поговаривать о том, что неплохо было бы ей перебраться в город, на старости лет «пожить как человек» – в квартире. При этом стоило Ивану лишь появиться на пороге с предложением о переезде, она тот час же впадала в истерику и кричала, что расстаться со своим жилищем никогда не сможет. Впрочем, кротким нравом она сроду не отличалась, потому особого внимания на нее не обращали. Да и общаться с детьми она, по сути, начала только после смерти своего отставного капитана.