Страница 13 из 17
Работая тогда вместе с М. И. Воробьевой-Десятовской над описью научной библиотеки Юрия Николаевича, я прочувствовала на себе, какой напряженный трудовой ритм жизни был в этой великой семье. Все было подчинено дисциплине труда и только труда! Святослав Николаевич приезжал в разное время и подбадривал, заглядывая в то, что я в этот момент делала: писала ли что-то от руки или печатала. Святослав Николаевич молча внимательно смотрел, а иногда быстро весело говорил: «Хорошо!» Мне же было неловко и тягостно от моего несовершенства. Девика Рани покровительствовала мне. Однажды она сказала Святославу Николаевичу: «Почему ты так ласков со всеми? Обними Киру тоже!» – и вышла из комнаты. Святослав Николаевич обнял, прижал к сердцу. В это незабываемое мгновение я почувствовала, что уже переживала такое прежде во сне, задолго до знакомства с Юрием Николаевичем и Святославом Николаевичем. Сознаю – вот оно! И Святослав Николаевич тут же ушел. Больше такое никогда не повторялось. И когда мы провожали Святослава Николаевича и Девику Рани в аэропорту, он всех тепло обнимал по-русски, а Риту[22] даже поцеловал в лоб по-отечески. И я хотела этого же, но со мной Святослав Николаевич попрощался только за руку.
Святослав Николаевич обладал такой же, как и Юрий Николаевич, необъяснимой способностью найти человека в тесной толпе или в неизвестном месте. Работа над описью прервалась на время нашей поездки в Ленинград. Святослав Николаевич дал Рите деньги на билеты. Он не мог знать, на какой поезд и в какое купе были наши билеты. До отъезда мы больше не виделись. Наш ночной поезд был у того же перрона, напротив «Стрелы», на которой ехали Святослав Николаевич и Девика Рани. Они пришли на вокзал раньше. Мы готовили постели, и вдруг я обернулась. Поверх занавески увидела за окном лицо Святослава Николаевича, окутывающее любовью. «Рита, Рита, там Святослав Николаевич!» Мы, зачарованные, смотрели. Он кивнул и исчез.
В Ленинграде Святослав Николаевич постоянно где-нибудь бывал. В Исаакиевский собор мы пришли в закрытый для посетителей день. Как только Святослав Николаевич оказался у царских врат, он радостно воскликнул: «Вот здесь я мальчиком прислуживал батюшке!» Ездили ко всенощной в Троицкий собор Александро-Невской лавры. Были в буддийском храме на Приморском проспекте. Святослав Николаевич надеялся увидеть там памятную ему большую статую Будды, но ее не оказалось. И затем Святослав Николаевич искал эту статую в музейных запасниках Казанского собора среди бесконечного множества подобных статуй разного размера. В 1960-м и 1975 годах Святослав Николаевич специально ходил на официальный прием в Исполком Ленсовета хлопотать о том, чтобы переселили из Казанского собора атеистический музей и храму было возвращено значение пантеона Отечественной войны 1812 года. Святослав Николаевич ходатайствовал также и о том, чтобы освободили буддийский храм и восстановили его убранство и назначение. Была я со Святославом Николаевичем и в доме его детства – в квартире на Мойке, где еще Юрию Николаевичу было обещано создать мемориальный музей отца. Квартира оказалась разделенной на каморки. Так как организация мемориального музея затягивалась, то в Русском музее Святославу Николаевичу пообещали выделить два зала на втором этаже корпуса Бенуа под постоянную экспозицию картин Николая Рериха. И это обещание тоже осталось невыполненным.
В июне 1960 года в Большом зале Ленинградской филармонии давал концерт пианист Ван Клиберн, лауреат I Международного конкурса имени П. И. Чайковского. Дифирамбы в его адрес не утихали с 1958 года. Мне хотелось побывать на концерте. Девика Рани сказала, что мы пойдем с ней вдвоем, если Святослав Николаевич откажется. Но он согласился. Когда они вошли в зал, публика приветствовала их стоя, точно бы Святослав Николаевич давал концерт! На другой день я поинтересовалась его мнением о пианисте. Он ответил, что у этого музыканта нет творческой личности. Мне нравилась музыка С. Прокофьева. Захотелось также узнать отношение Святослава Николаевича. Он сказал, что больше ценит раннего Прокофьева.
Девика Рани хотела взять с собой в Индию «Книгу отзывов» посетителей выставки в Эрмитаже и заранее попросила об этом. Ей было отказано. Тогда она стала брать книгу для копирования. Я перепечатывала отзывы на машинке. В 1960 году ксероксов не было, так же как портативных магнитофонов, диктофонов. Выступления и беседы Святослава Николаевича я стенографировала. Писать приходилось без удобств, даже стоя в толпе.
Как высокому иностранному гостю Министерства культуры СССР Святославу Николаевичу всегда выделялась персональная автомашина с водителем. Как-то мы поехали на Крестовский остров, где Святослав Николаевич любовался далеким пространством Финского залива с высоты внешнего овала стадиона. Он вышел из машины и сразу же ушел вперед, сел на траву и устремился взглядом вдаль. Это было время белых ночей: гладь моря сливалась с небом. Девика Рани шепнула: «Не будем мешать. Пусть посидит один сколько захочет!»
Девика Рани рассказала мне, что случилось с ними в московской гостинице «Украина» после возвращения из Ленинграда. Оказывается, их вещи выставили и этот люкс заселили. Для нее такое бесцеремонное отношение было чудовищно. Нетребовательный же Святослав Николаевич соглашался на любой другой номер. Тогда Девика Рани взяла инициативу в свои руки, села около администратора, всем своим видом напоминая о своем иностранном подданстве и человеческом достоинстве. Так она потребовала тот самый или равноценный номер.
В 1975 году Святослав Николаевич и Девика Рани приехали в Ленинград из Москвы 9 января и пробыли там до конца месяца. Выставка открылась 16 января, а закрылась уже в конце февраля. Я приехала в Ленинград всего на десять дней, каждое утро приходила в гостиницу «Астория» к 9.00 и отправлялась со Святославом Николаевичем в Эрмитаж. Позднее туда приезжала и Девика Рани. Ходили по пропускам со служебного входа. Для встреч и приема посетителей Святославу Николаевичу был предоставлен тот самый кабинет одного из заместителей директора музея, где был спрятан портрет Христа. Святослав Николаевич очень активно участвовал в подготовке экспозиции. Увлекаясь, сам начинал переставлять и таскать картины, хотя для этого были рабочие. С большим интересом он знакомился с собраниями Эрмитажа, в частности с отделом западноевропейского искусства. Помню, в зале Тициана внимательно смотрел на «Святого Себастьяна» и на «Кающуюся Магдалину». Внизу, в Старом Эрмитаже, он увидел несколько картин нидерландских живописцев из коллекции родителей.
Утром, до открытия выставки, Святослав Николаевич давал интервью Ленинградскому телевидению в безлюдном зале. Я это сфотографировала и застенографировала.
Каждый день Святославу Николаевичу и Девике Рани предлагали примечательные места для посещения. Мне довелось побывать с ними в Кунсткамере, Доме ученых, Географическом обществе, на пушном аукционе, в Горном музее, а в Академию художеств Святослав Николаевич ездил один.
Как известно, Святослав Николаевич с детства любил природу, очень бережно относился к ней и всю жизнь занимался естествознанием: минералогией, орнитологией, палеонтологией, позднее также фармакопеей, фармакологией и медициной; всерьез интересовался археологией. Он собирал разные коллекции, в том числе и камней. Еще ребенком часто бывал в Горном музее Санкт-Петербурга. И в 1960 году сразу же отправился туда, также и в 1975-м. В Индии у Святослава Николаевича составилась редкостная коллекция минералов. После своего возвращения он прислал в 1960 году в дар Горному музею три больших драгоценных камня. Об этом даже сообщали по первой программе московского радио. И во второй приезд в Ленинград Святослав Николаевич долго бродил по Горному музею (музей при Горном институте). У меня есть серебряный перстень с сапфиром, а у Святослава Николаевича на мизинце правой руки тоже был сапфир. Хотелось узнать о его происхождении и о разнице между синтетическим и природным. Святослав Николаевич ответил, что сапфир этот он сам нашел в горах. По твердости они равны, но разница в блеске – у естественного сильнее.
22
М. И. Воробьева-Десятовская.