Страница 8 из 11
Открытие «звериного стиля» у тибетских кочевников явилось еще одним веским свидетельством в пользу теории единства древних кочевых культур с их культовой символикой, занимавших некогда обширные пространства Великой евразийской степи[17]. «Ни влияние Лхасы, ни мощное культурное давление Китая, – писал Ю. Н. Рерих, – не сумели уничтожить пережитки древнего кочевого искусства тибетских племен. Тибетец-кочевник еще и поныне вдохновляется окружающей природой и следует заветам «звериной» орнаментики»[18].
После пяти месяцев вынужденной стоянки экспедиция получила, наконец, разрешение продолжать путь на юг, однако в обход Лхасы. Этот путь пролегал по местности, не затронутой европейскими экспедициями и почти не известной географической науке.
Рерихи шли теперь по Великому пути паломников, идущему из Нагчу на запад через области Намру и Нагчан, к священной для индуистов и буддистов горе Кайлас, лежащей к северо-западу от озера Манасаровар. По мнению Ю. Н. Рериха, это был древний кочевой путь, по которому кочевники Кукунора и верховьев Желтой реки принесли на дальний запад Тибетского нагорья кочевую культуру с племенным эпосом и «звериным стилем».
Во время следования по этому священному пути экспедицией было обнаружено и нанесено на карту много новых археологических памятников, которые еще ждут своих исследователей. Среди них особый интерес представляют мегалитические каменные сооружения типа менгиров и кромлехов в урочище Доринг («Длинный камень») к югу от озера Пангок, впервые обнаруженные на Тибетском нагорье и свидетельствующие о весьма древнем заселении этой горной страны. «Вы можете представить себе, – писал Н. К. Рерих, – как замечательно увидеть эти длинные ряды камней, эти каменные круги, которые живо переносят вас в Карнак, Бретань, на берег океана. После долгого пути доисторические друиды вспоминали свою далекую родину. Древнее Бон-по, может быть, как-то связано с этими менгирами. Во всяком случае, это открытие завершило наши исследования следов движения народов…»[19]
Здесь же, в урочище Доринг, экспедиция обнаружила совершенно необычный для этих мест женский головной убор – похожий на славянский кокошник красного цвета, украшенный бирюзою, серебряными монетами или унизанный бусами. В области Шенза-Дзонга (Сенджа. – А.З.), в Трансгималаях, Рерихам удалось найти древние могилы, напомнившие алтайские погребения и могилы южнорусских степей. «Жаль, что в Тибете невозможна раскопка, ибо говорится, что будто бы Будда запретил трогать недра земли»[20].
Дойдя до соленого озера Теринам, экспедиция круто повернула на юг и через перевал Сангмо-Бертик (5818 м над ур. моря) пересекла Трансгималаи, открытые в 1907 году выдающимся шведским путешественником и исследователем Центральной Азии Свеном Гедином, одним из искателей прародины арийских народов, труды которого Ю. Н. Рерих так высоко ценил.
Трансгималаи образуют великий водораздел между Индийским океаном и бессточным районом Внутренней Азии. Спустившись к верховьям Цангпо (Брахмапутра), экспедиция зафиксировала в районе озера Лапчунг последнюю группу мегалитических памятников. Мегалиты, обнаруженные Рерихами, значительно расширили известную до сих пор в науке зону их распространения. Следует отметить, что аналогичные мегалитические памятники были позднее открыты научным коллегой Ю. Н. Рериха, знаменитым исследователем Тибета Дж. Туччи в Западном Непале.
Сознавая необходимость дальнейшего археологического исследования Тибета и связанного с ним евразийского кочевого мира, Ю. Н. Рерих писал: «Великие кочевые империи, колоссальные по замыслу и занимаемому географическому пространству, остаются и поныне почти неисследованными… Единственными вещественными памятниками этих народных сдвигов являются многочисленные группы курганов или могильников, разбросанных на всем протяжении Русско-Азиатских степей, этой несравненной колыбели кочевого быта»[21]. Именно просторы этих степей, протянувшихся почти сплошной полосой от Карпат на западе до Большого Хингана на востоке, на протяжении многих веков служили жизненной основой и ареалом кочевых культур скифов, гуннов, тюрок и монголов. Эти сменявшие друг друга кочевые культуры Ю. Н. Рерих рассматривал как предмет специальной отрасли востоковедения – номадистики (то есть науки о кочевниках, чье прошлое ранее учеными не рассматривалось).
Здесь Ю. Н. Рерих концептуально близок евразийцам – представителям геополитической и историософской школы, которую возглавила в эмиграции в 20-е годы XX века триада выдающихся русских ученых и мыслителей в лице географа П. Н. Савицкого, историка Г. В. Вернадского и лингвиста Н. С. Трубецкого. Основой мировоззрения этих ученых, которых Ю. Н. Рерих знал лично и чьи взгляды он разделял, было убеждение в том, что Россия есть совершенно самобытный географический, исторический, экономический и культурный ареал, равно отличный как от Европы, так и от Азии, хотя и развивающийся в сложном сопряжении и взаимодействии с ними.
Так, выдающиеся русские ученые-гуманитарии после низвержения Российской империи, после первого великого передела мира (первой мировой войны) в изгнании осмысляли и прогнозировали будущее своей многострадальной Родины.
Если материк Евразии европейские теоретики-геополитики именуют «Хартлендом Экумены» («Сердцевиной Земли»), то Россию евразийцы называли «Хартлендом Евразийского материка». Геостратегическое пространство между Западом и Востоком, которое занимала и занимает Россия, – становой хребет Евразии. Тысячелетиями через евразийские равнины с Запада на Восток и с Востока на Запад текли племена и народы, рождались и гибли кочевые империи, осуществлялась непрекращающаяся связь между традиционным ареалом западной Средиземноморско-Атлантической цивилизации и восточным Тихоокеанским геополитическим и геокультурным регионом. Еще в середине I тыс. до н. э. могущественные конфедерации скифских племен Евразии занимали пространства от Карпат на Западе до Великой китайской стены на Востоке. Ее строительство в ту эпоху отмечало границу между кочевой степной и оседлой земледельческой культурой. Этот же степной регион последовательно подчиняли своей власти восточные и западные гунны на рубеже и в начале нашей эры, тюрки в VII–VIII веках, монголы в XIII–XIV веках, русские в XVII–XIX веках. Монгольское владычество в эпоху своего апогея, при внуке Чингисхана, императоре-буддисте Хубилае (рубеж XIII–XIV вв.) охватывало практически подавляющую часть великого евразийского материка, за исключением Индийского субконтинента, Аравийского полуострова и собственно Западной Европы. Это было самое грандиозное континентальное государственное образование из всех когда-либо существовавших в истории. Оно более чем в полтора раза превышало по своим размерам Российскую империю в пору ее максимального расцвета в границах 1913 года.
Юрий Николаевич Рерих и Лев Николаевич Гумилев, которых автор может с гордостью назвать своими учителями, были последними яркими представителями евразийского направления русской исторической мысли. В их беседах о кочевниковедении и евразийстве мне посчастливилось участвовать лично.
Отдавая дань романо-германской культуре Западной Европы (особенно в ее христианское средневековье), они выступали против слепого подчинения России (Евразии) техногенной экономической и политической экспансии Запада. Они подчеркивали православно-византийские истоки русской культуры, с одной стороны, и глубинные восточностепные влияния – с другой. Последнее позволило им совершенно по-новому взглянуть на туранский мир Азии и его роль в русской истории. Еще в самом начале апокалиптического XX века самобытная евразийская позиция русских ученых явилась вызовом господствующим представлениям о роли кочевников в мировой истории. В сущности, евразийцы оставались последними глашатаями мира Природы и защищали ее божественную красоту от грядущего разрушения. С исчезновением вольных кочевий уходило последнее прибежище природной человеческой свободы. Это, конечно, противоречило урбанистическому идеализму, унаследованному от европоцентристской историософии XVIII–XIX веков, для которой, как для традиционной китайской историографии, а также современного мондиализма, понятия «кочевник» и «варвар» остаются синонимами. В рамках этой традиции попытки насильственной латинизации части западнорусских земель представлялись для европейской политики таким же «объективным» благом, каким было, с точки зрения китайских традиционалистов, принудительное подчинение китайскому политическому и культурному влиянию народов, живших к северу от Великой китайской стены. Такое отношение западных и восточных «культуртрегеров» к своим соседям базировалось на тезисе о превосходстве в первом случае европейской, а во втором – китайской цивилизации над традициями соседних народов.
17
Савицкий П. Н. О задачах кочевниковедения. Почему скифы и гунны интересны для русского. Прага, 1928.
18
Рерих Ю. Н. Звериный стиль у кочевников Северного Тибета. Прага, 1930. С.19.
19
Рерих Н. К. Сердце Азии. С.71.
20
Там же. С.59.
21
Рерих Ю. Н. Звериный стиль у кочевников Северного Тибета. Прага, 1930. С.7.