Страница 5 из 11
Широкую известность приобрели работы Юрия Николаевича: «По тропам Срединной Азии» – книга переведена на французский язык и скоро появится на русском[3]; «Звериный стиль у кочевников Тибета»; «Голубые Анналы» – в обширном предисловии к этому переводу с тибетского (на английский. – Ред.) Юрий Николаевич уделяет особое внимание чрезвычайно запутанной хронологии Тибета VII–IX веков, книга стала событием в мировой тибетологии. Он много сделал в этой области, перу его принадлежат четыре монографии по тибетскому языку, в которых прослеживаются фонетические, тональные, морфологические и синтаксические особенности тибетских диалектов на основе живой тибетской разговорной речи. Много сил уделил Юрий Николаевич изучению центральноазиатского эпоса о Гесэр-хане; писал статьи по археологии, по тибетскому буддизму, народным религиозным верованиям, по истории азийских стран, фольклору и т. д. Им составлен большой тибетско-санскрито-англо-русский словарь, который подготовлен к печати и выпущен Институтом востоковедения Академии наук СССР. Известны его исследования культурных связей Индии с другими странами – с Китаем, Тибетом, а также исследования тибетско-китайских отношений, взаимовлияния тибетского и монгольского языков, эллинистического влияния на восточное искусство. Юрий Николаевич изучил также сложнейший буддийский астрологический трактат «Калачакра» и перевел с различных языков Азии религиозные тексты. В 1945 году им была опубликована большая статья «Индология в России», где он разбирал историю возникновения и развитие русско-индийских культурных, политических и научных отношений. Помимо того, Юрий Николаевич вел обширную педагогическую и организационную работу.
К. Да, ведь он возглавлял организованный его отцом Институт гималайских исследований «Урусвати». Что бы Вы могли рассказать об этой деятельности Юрия Николаевича?
Б. Юрий Николаевич был бессменным директором и участником большинства экспедиций института «Урусвати». Институт этот был единственным в своем роде, он занимался комплексным изучением Гималайского региона. Универсальность знаний Юрия Николаевича помогала ему активно руководить сотрудниками. Институт охватывал область археологии и смежных с нею наук и искусства, область естественных наук, включая древнюю и современную медицину и фармакологию, область лингвистики и фольклора. При институте функционировала биохимическая лаборатория, проводились исследования космических лучей, была собрана обширная библиотека со множеством древних манускриптов, открыт музей, где собирались многочисленные научные находки экспедиций. Издавался ежегодник «Урусвати», отображавший многообразную научную деятельность института. «Урусвати» обменивался научной информацией с 285 институтами, университетами, музеями, научными учреждениями всего мира. Координировать всю эту деятельность и руководить ею было непросто, однако Юрий Николаевич успешно справлялся с этой работой. В 1940 году «Урусвати» пришлось законсервировать, так как вторая мировая война нарушила все международные связи. В настоящее время[4] брат Юрия – Святослав Николаевич Рерих – прилагает усилия к возобновлению деятельности института, и в этих целях привлекаются ученые социалистических стран.
К. Как же сказалась на научной работе Юрия Николаевича консервация института «Урусвати»? Ведь он лишился привычной базы своей деятельности?
Б. Видите ли, чисто научная деятельность Юрия Николаевича пострадала мало. Работа в «Урусвати» брала много времени на организационные вопросы, а после того как необходимость в этом отпала, можно было посвятить больше времени систематизации собранных материалов и подготовке к печати собственных трудов. После кончины Николая Константиновича Рериха, в 1947 году, Юрий Николаевич уезжает из Кулу и продолжает свою научную деятельность в Калимпонгском институте, где сотрудничает с известным индийским тибетологом Рахулой Санкритаяна. К этому времени относятся публикации важнейших трудов Юрия Николаевича по тибетологии и буддизму.
В 1957 году осуществилась, наконец, заветная мечта Юрия Николаевича – переезд на Родину. Началась его научная деятельность в Институте востоковедения Академии Наук СССР, где он возглавил сектор истории религии и философии Индии и занял ведущее место в советской тибетологии. За короткий срок работы в институте Юрий Николаевич подготовил к печати и отредактировал много статей на различные темы и несколько книг. В мае 1960 года, в разгар интенсивной работы, Юрий Николаевич неожиданно для всех ушел из жизни…
К. Да, это было очень неожиданно и скоропостижно. Известны ли Вам подробности его болезни и кончины?
Б. Случилось так, что за три дня до этой роковой даты – 21 мая – я приехал в Москву. В те дни в Москве находился и Святослав Николаевич с Девикой Рани. Он приехал со своей первой выставкой в Советской России, подготовил его приезд Юрий Николаевич. Ничто тогда не предвещало печального конца. Вечером мы все ужинали у Юрия Николаевича. Он был, как всегда, весел и оживлен. Я засиделся у них после ужина. Разговаривали на разные темы. Помню, как я подошел к репродукции картины Николая Константиновича «Ангел Последний». На картине изображены Страшный суд и объятая пламенем Земля. Я спросил Юрия Николаевича: «Неужели из-за последних достижений в науке наша планета не заслуживает лучшей доли, нежели быть расколотой пополам атомным взрывом?» – «Нет! Этого не должно случиться! Здравый смысл восторжествует, и опасность будет отведена», – послышался его категорический ответ. Он был несколько усталым, но, как всегда, живым и энергичным, говорили мы в основном о планах на будущее, которые больше всего занимали Юрия Николаевича.
На другой день, то есть накануне его кончины, я говорил с Юрием Николаевичем по телефону. Он опять приглашал меня отужинать с ним и Святославом Николаевичем, но я был занят в тот вечер. Конечно, если бы знал, что увижу его в последний раз, я бы отложил все свои дела. Но, как говорится, «не знаем ни дня, ни часа»… И мы сговорились встретиться у него на квартире на следующий день к вечеру.
Когда на следующий день я пришел к назначенному часу, на звонок дверь отворил почему-то Святослав Николаевич. Он встретил меня словами: «Час тому назад умер Юрий Николаевич». Меня буквально сразили эти слова. Святослав Николаевич проводил меня в спальню, где на простой походной кровати, на которой обычно спал Юрий Николаевич, лежало его бездыханное тело. Вскоре прибыл вызванный из клиники Склифосовского автомобиль, я помог положить тело на носилки и мы вынесли его из опустевшей квартиры, в которую я всегда входил с великой радостью. В этот же вечер квартиру посетили индийский посол, представители Института востоковедения и другие лица, желавшие выразить свое соболезнование Святославу Николаевичу и Девике Рани.
К. Кто же был с Юрием Николаевичем в последние минуты? Какая помощь была ему оказана и что показало вскрытие? С ним жили приемные дочери Н. К. Рериха, не могли же они оставить Юрия Николаевича без присмотра?
Б. Прежде всего необходимо внести уточнение о «приемных дочерях». Вокруг имени Н. К. Рериха складывалось всегда много легенд, и легенда о «приемных дочерях» уже посмертного происхождения. Дело в том, что во время обратного маршрута экспедиции Рерихов в Индию, в Урге в состав ее была включена Л. Богданова – женщина 23 лет, о чем имеется соответствующая запись в «Ведомостях служебного состава экспедиции», из коей следует, что ей причиталось получить 700 американских долларов по окончании маршрута. С согласия Рериха Л. Богданова взяла с собою тринадцатилетнюю сестру. По окончании экспедиции сестры Богдановы остались служить у Рерихов – им было поручено ведение хозяйства. Они вернулись в СССР только в 1957 году, вместе с Юрием Николаевичем. Никаких разговоров об удочерении вполне взрослых женщин Н. К. Рерих никогда не заводил и всегда представлял свою семью состоящей из жены и двух сыновей. Так что возникшая уже у нас, в Союзе, версия о «приемных дочерях Рериха» относится к области «творимых легенд»[5].
3
Появилась в Хабаровском книжном издательстве в 1982 г.
4
В 1981 году. – Ред.
5
Легенде о «приемной дочери» много способствовали публикации и книга «Зажигайте сердца», М., 1975, составительницей которой значится И. М. Богданова-Рерих. В данном случае имеет место литературный псевдоним, и имя «Рерих» отнюдь не означает принадлежности И. М. Богдановой к семье Н. К. Рериха.