Неоновый мир

Валентина удивленно вскинула брови.

– Я заметила эту странность примерно два месяца назад, – тяжело вздохнув, пояснила Инна Юрьевна, – когда в доме стали появляться незнакомые вещи. Причем абсолютно новые, да и на вид очень дорогие. Маечки всякие, юбочки, бижутерия, косметика. Естественно, я стала интересоваться: откуда все это? Сначала Жанна просто отшучивалась. Затем стала говорить, что берет вещи напрокат у подружек. Но ведь взятое напрокат нужно когда-то возвращать? В итоге, как я теперь понимаю, она изобрела способ оградить себя от лишних расспросов, требуя у меня мизерные суммы – якобы для покупок шмоток на оптовом рынке. Признаю, я отстала от моды, но не настолько, чтобы совсем ничего не понимать. Я все еще в состоянии отличить стильную дорогую вещь от ширпотреба. Совсем недавно, к примеру, Жанна явились домой в потрясающих кожаных брюках, заявив, что купила их на ближайшем рынке всего за двести рублей. Ближе всех к нам расположен торговый комплекс «ДОМ», ну вы, наверное, знаете, это бывший Средной рынок… Я не поленилась, сходила туда. Зашла сначала в китайский павильон, где все очень дешево, но не увидела там ничего даже отдаленно похожего на ее покупку. Зато в дорогом бутике обнаружила примерно такие же брюки, но вовсе не за двести рублей, а за полтыщи долларов!

На глазах Инны Юрьевны выступили слезы:

– Валечка, дорогая! – сказала она дрожащим голосом. – Мне нужен ваш совет! Что мне делать? Я в растерянности. Ведь Жанночке всего пятнадцать, а она уже так бессовестно лжет. Что же будет дальше?..

Валентина сидела на кушетке и молчала. Не оттого, что материнские слезы ее не трогали. Просто как профессионал она знала, что в подобные моменты лучше помолчать. Собеседник должен выговориться, освободиться от давящего на него тяжелого груза. Только после этого можно приступать к расспросам.

– Мы всегда понимали друг друга с полуслова, но в последнее время все изменилось! Мы словно чужие! – произнесла сквозь слезы Инна Юрьевна.

Инспектор Глушенкова прекрасно знала, что с вирусом подросткового отчуждения практически невозможно бороться. Большинство родителей слишком поздно понимают, что их несмышленые чада выросли из коротких штанишек, успев обзавестись недетскими заботами и проблемами.

«Неужели и мне когда-то придется с этим столкнуться?» – подумала Валентина, взглянув на зажатый в руке снимок.

Мысленный вопрос немедленно отозвался в животе барабанной дробью. Очевидно, у совсем еще маленького человечка уже имелось свое собственное мнение, и он не замедлил его выразить.

Тем временем рассказ Инны Юрьевны приближался к кульминации.

– А совсем недавно моя Жанна сделала себе татуировку, – продолжала собеседница. – Теперь на ее предплечье появилось какое-то ночное божество по кличке «Локи». Она говорит, что это «круто». А по мне, так ужасно! Пятнадцатилетняя девочка выглядит теперь словно уголовница или, прости господи, доступная женщина! Уж как я ее ругала за это, как стыдила! А с нее как с гуся вода…

– «Локи», – повторила Валентина. – Где-то я уже слышала…

– Так называется один ночной клуб, – подсказала Инна Юрьевна.

– Да-да, – вспомнила Валентина. – Кажется, на сегодняшний день – это самое модное место в городе.

– Вот с этого-то модного места все и началось, – объяснила доктор. – Не скажу, что раньше Жанна вела себя идеально, но после посещений клуба ее словно подменили. Мы с мужем однажды попытались запретить ей ходить туда, но в ответ получили самую настоящую войну. Дочь перестала с нами разговаривать, да еще и есть отказалась! После пяти дней молчаливой голодовки мы сдались.

Валентина сочувственно кивнула.

– А вы бы видели, Валюша, что за гости появляются в нашем доме в последнее время! Парни все сплошь в наколках, а девушки – в сережках на всех частях тела и в одежде, больше похожей на прозрачные купальники. Да там все насквозь видно! Срам, да и только! А их музыка! Бред шизофреника, а не музыка. Я включила как-то, прослушала несколько композиций, попыталась уловить хоть какой-то мотив. Кроме монотонных звуков, вроде «бумца-бумца-бумца», ничего не уловила. Это какая-то вакханалия! Они это все называют трансом.

Пламенную речь прервал телефонный звонок. Инна Юрьевна сняла трубку и недовольно произнесла:

– Уппер, слушаю!

Через мгновение гримаса раздражения на лице хозяйки кабинета сменилась удивлением. Она протянула трубку своей собеседнице, сказав:

– Валюша, это вас! Некто Панфилов…

Валентина удивилась ничуть не меньше доктора. С капитаном милиции Анатолием Панфиловым, коллегой и одновременно лучшим другом, она виделась всего пару часов назад в коридоре родного восемнадцатого отдела внутренних дел. Но она прекрасно помнила, что не говорила, куда собиралась пойти после работы.

– Как ты меня нашел? – спросила Валентина, взяв трубку.

– Тайна следствия, – отозвался Панфилов. – Если серьезно, то я сначала связался с отделом. Мне сообщили, что ты уже ушла, и тогда я позвонил на работу твоему мужу. Он-то мне и открыл тайну местонахождения.

– А сам-то ты сейчас где?

– Рядом, в паре домов от женской консультации. Улица Коминтерна, дом девять, квартира сто тридцать шесть.

– К чему такие подробности? В гости зовешь?

– Вот именно. У меня тут на участке труп образовался. Нужно как можно быстрее найти свидетелей процесса трупообразования, боюсь, без твоей помощи не справиться.

Панфилов обожал пародировать суконный стиль милицейского протокола. В разговорной речи это звучало диковато, но сослуживцы, привыкнув к чудачествам следователя, не обращали внимания на обороты.

– А почему на выезде ты, следователь, а не кто-то из оперативников? – недоумевала Валентина.

– Здесь мой участок, а значит, дело рано или поздно ляжет ко мне на стол. Поэтому и прибыл вместе с операми, и не зря! Именно мне пришла в голову идея использовать видеокассеты для поиска свидетелей смерти, совершенной с признаками убийства.

– Что за кассеты?..

– Приходи и узнаешь. Если хочешь, пришлю за тобой машину.

– Нет, лучше я пешком, – возразила Валентина и напоследок осторожно поинтересовалась: – Труп еще не увезли? А то, сам знаешь, мне сейчас это зрелище…

– Вот черт, совсем забыл, – спохватился Панфилов. – Сейчас распоряжусь, чтоб забрали. А ты уж, пожалуйста, поторопись!

Валентина положила трубку и взглянула на опечаленное лицо доктора.

– Мне нужно срочно уходить…

– Понимаю, работа! – разочарованно произнесла Инна Юрьевна.

– Ничто не мешает нам продолжить разговор о вашей дочери сегодня вечером, – сжалилась Валентина. – Вы ведь знаете, где я живу. Приходите часов в восемь, мы спокойно все обговорим за чашечкой чая. Придете?

– Да, да, конечно, – заметно оживилась Инна Юрьевна. – Я принесу что-нибудь к чаю. Какой тортик вам больше нравится?

– Больше всего я люблю «Наполеон». Но сейчас стараюсь воздерживаться от лишних калорий…

– Поверьте мне, Валюша, вы в прекрасной форме, – заверила доктор Уппер. – Так что немного мучного вам совсем не повредит.

– Как скажете, – легко сдалась пациентка.

Через пару минут Глушенкова шагала по тротуару в направлении дома номер девять, по улице Коминтерна. Путь ее лежал мимо зеркальных окон магазина, именуемого в народе «червяком». Любимым занятием всех проходящих мимо пешеходов было созерцание себя любимых в зеркальном отражении витрин. Не упустила шанса полюбоваться собой и Валентина, сделав небольшую остановку. Ничего не изменилось по сравнению с тем отражением, которое она привыкла видеть. Темно-каштановая копна густых волос, правильные черты лица – все, как прежде, если не считать аккуратного животика, спрятанного под сшитым на заказ платьем. Доктор Уппер, нахваливая свою пациентку, в самом деле не лукавила: Глушенковой удалось удержать фигуру от расползания. Но чего это стоило…

Придирчиво оглядев зеркальное отражение и придя в хорошее настроение от увиденного, Валентина продолжила путь. Пройдя «червяк» и еще несколько зданий, она оказалась возле громоздкого двенадцатиэтажного дома.