Страница 9 из 17
Лицо ее, измученное печалью, благородное и достойное, как бы убеждало принца не осуждать великую королеву, принесшую в жертву государству свое дитя. Он нашел свою мать прекрасной. Он знал, что Людовик XIV ее любил, он обещал себе тоже любить ее и не быть для ее старости жестоким возмездием. Он посмотрел на своего брата с нежностью, которую легко понять. Тот ничего не отнял у него, ничем не испортил его жизни. Он любезно поклонился де Сент-Эньяну, изгибавшемуся в поклонах и реверансах, и дрожа протянул свою руку невестке, Генриетте, красота которой поразила его. Но он увидел в глазах принцессы холодок, который ему понравился, так как облегчал будущие отношения с ней.
«Насколько мне будет удобнее, – подумал он, – быть братом этой женщины, чем возлюбленным».
Единственное, чего он опасался в этот момент, было посещение королевы Марии-Терезии, так как его сердце и ум, только что потрясенные сильным испытанием, могли не выдержать нового удара. К счастью, королева не пришла.
Анна Австрийская завела дипломатический разговор о приеме, оказанном господином Фуке французской королевской фамилии. Она перемешивала враждебные выпады с комплиментами королю, вопросами о его здоровье, материнской лестью и тонкими хитростями.
– Ну, мой сын, – сказала она, – вы изменили свое мнение о господине Фуке?
– Сент-Эньян, – сказал Филипп, – будьте добры узнать, как себя чувствует королева.
При этих словах, первых, которые произнес Филипп, тончайшая разница между его голосом и голосом Людовика XIV поразила материнский слух; Анна Австрийская пристально посмотрела на своего сына.
Де Сент-Эньян вышел. Филипп продолжал:
– Ваше величество, мне не нравится, когда мне говорят дурно о господине Фуке, вы это знаете и вы сами хорошо говорили мне о нем.
– Это верно; поэтому я только спросила о том, как вы теперь относитесь к нему.
– Ваше величество, – сказала Генриетта, – я всегда любила господина Фуке, он хороший человек и к тому же человек со вкусом.
– Суперинтендант, который никогда не торгуется, – добавил принц, – и всегда платит золотом по всем моим счетам.
– Здесь каждый слишком думает о себе, – сказала вдовствующая королева, – никто не считается с интересами государства. Господин Фуке, это неоспоримо, разоряет государство!
– Разве вы тоже, матушка, – сказал немного тише Филипп, – стали защитницей господина Кольбера?
– Как? – спросила удивленная королева.
– Я, право, нахожу, что вы говорите, как ваша старая приятельница, госпожа де Шеврез.
При этом имени Анна Австрийская побледнела и поджала губы.
– Почему вы говорите мне о госпоже де Шеврез и что вы сегодня имеете против меня?
Филипп продолжал:
– Разве госпожа де Шеврез не затевает всегда коалиций против кого-нибудь? Разве госпожа де Шеврез не посетила вас недавно, матушка?
– Вы так говорите со мной, сударь, что мне кажется, будто я слышу вашего отца-короля.
– Мой отец не любил герцогиню де Шеврез и был прав. Я ее тоже не люблю, и если она еще решится, как прежде, явиться сеять рознь и ненависть под предлогом выпрашивания денег, тогда…
– Тогда? – гордо переспросила Анна Австрийская, как бы сама вызывая грозу.
– Тогда, – решительно отвечал молодой человек, – я изгоню из королевства госпожу де Шеврез и вместе с ней всех виновников тайн и секретов.
Он не рассчитал силу этих страшных слов, а может быть, ему хотелось проверить действие их.
Анна Австрийская едва не потеряла сознания; ее открытые, но тусклые глаза на мгновение перестали видеть; она протянула руки к своему младшему сыну, который тотчас обнял ее, не боясь рассердить короля.
– Ваше величество, – прошептала она, – как вы жестоки со своей матерью.
– Почему, ваше величество? – отвечал он. – Я говорю только о госпоже де Шеврез, а разве моя мать предпочтет госпожу де Шеврез спокойствию моего государства и моей безопасности? Я утверждаю, что герцогиня де Шеврез явилась во Францию, чтобы занять денег, и обратилась к господину Фуке, предлагая продать ему некую тайну.
– Тайну? – воскликнула Анна Австрийская.
– Касающуюся хищений, якобы совершенных господином суперинтендантом. Но это ложь, – добавил Филипп. – Господин Фуке с возмущением прогнал ее, предпочитая уважение короля всякому сообщничеству с интриганами. Тогда госпожа де Шеврез продала свою тайну господину Кольберу, но так как она ненасытна и ей мало тех ста тысяч экю, которые она выманила у этого приказчика, то надумала искать выше более глубокие источники… Верно ли это, ваше величество?
– Я вижу, вы все знаете, – сказала, скорее, взволнованно, чем сердито, королева.
– Поэтому, – продолжал Филипп, – я имею право не любить эту фурию, которая является к моему двору, чтобы обесчестить одних и разорить других. Если Бог потерпел, чтобы совершились некоторые преступления, и скрыл их в тени своего милосердия, я не допущу, чтобы госпожа де Шеврез имела власть нарушить божественные предначертания.
Эта последняя часть речи Филиппа так взволновала королеву-мать, что сыну стало жаль ее. Он взял ее руку и нежно поцеловал; она не почувствовала, что в этом поцелуе сквозь сердечный бунт и обиду было прощение восьми лет ужасных страданий.
Филипп дал улечься волнениям, потом через несколько секунд весело сказал:
– Мы сегодня еще не уедем, у меня есть план.
Он повернулся к двери, надеясь увидеть Арамиса, так как его отсутствие начинало тяготить принца.
Королева-мать пожелала вернуться к себе.
– Останьтесь, матушка, – сказал Филипп, – я хочу вас помирить с господином Фуке.
– Но я не враждую с господином Фуке, я только боялась его расточительности.
– Мы приведем все это в порядок и дадим суперинтенданту проявлять только его хорошие свойства.
– Кого ищет ваше величество? – спросила Генриетта, заметив, что король смотрит на дверь. Она желала уколоть его, так как предполагала, что он ждет Лавальер или письма от нее.
– Сестра моя, – сказал молодой человек, угадавший с чудесной проницательностью ее тайное намерение, – я жду одного замечательного человека, искуснейшего советника, которого я всем хочу представить, поручая его вашим милостям. Ах, входите, д’Артаньян.
Д’Артаньян вошел.
– Что угодно вашему величеству?
– Скажите, где находится ванский епископ, ваш друг?
– Но, ваше величество…
– Я его жду, а он не появляется. Пусть мне его разыщут.
Д’Артаньян удивился; сообразив, что Арамис покинул Во тайно, по поручению короля, он решил, что король хочет сохранить секрет.
– Ваше величество непременно желает, чтобы вам привели господина д’Эрбле? – спросил он.
– Я не настаиваю, – сказал Филипп, – он мне не так нужен; но если б мне его все-таки нашли…
«Я угадал!» – подумал д’Артаньян.
– Этот господин д’Эрбле, – сказала Анна Австрийская, – ванский епископ – друг господина Фуке?
– Да, ваше величество, он бывший мушкетер.
Анна Австрийская покраснела.
– Один из четырех храбрецов, которые в свое время совершили столько чудес.
Королева-мать уже пожалела о том, что захотела укусить; чтобы сохранить последние зубы, она прекратила разговор.
– Каков бы ни был ваш выбор, сын мой, я уверена, что он будет превосходен.
Все склонились перед королем.
– Вы увидите, – продолжал Филипп, – глубину кардинала Ришелье без скупости кардинала Мазарини.
– Первого министра, ваше величество? – спросил испуганный принц, брат короля.
– Я вам расскажу это, мой брат. Но как странно, что господина д’Эрбле все нет.
Он позвал лакея и сказал:
– Пусть предупредят господина Фуке, мне надо с ним поговорить. О, в вашем присутствии, не уходите.
Господин де Сент-Эньян вернулся с добрыми вестями о королеве. Она осталась в постели только из предосторожности, чтобы иметь силы исполнять все повеления короля.
В то время как всюду искали господина Фуке и Арамиса, новый король спокойно продолжал преодолевать свои испытания, и все – семья, офицеры, лакеи – видели перед собой Людовика, и ни у кого это не вызывало сомнений.