Ненависть

– Понятно, – сказал я, а про себя подумал, что в такой компании можно кого угодно завалить, в чудеса я не верил. – Теперь классический вопрос, где ты был во время убийства?

– Сначала скажи, когда оно точно было?

– Около десяти часов.

– В это время я стоял на стенде с литературой возле вокзала. Это новый вид служения. Идём навстречу пожеланиям трудящихся. Чтобы не приставать к людям с разговорами, теперь стоим и ждём, когда они к нам пристанут. Так что нас с женой многие там видели, можешь у дежурных полицейских спросить, Буткова Ваню помнишь, из нашего отдела? Его смена была, мы с ним немного побеседовали, он должен помнить.

Я не подал виду, что давно уже через Серёгу всё проверил, и спросил:

– А неделю назад ты был в квартире родителей?

– Нет, я же тебе говорил, что месяц у родителей не был.

– Ты знал, что Крюгер работает в домоуправлении, где дом твоего отца.

– Да, знал. Он у меня сантехнику менял, я с ним до сих пор Библию изучаю.

– Случайно не знаешь, кто его рекомендовал твоему отцу?

– Знаю. Я его рекомендовал, не ему, правда, со мной он не общался, маме. С мамой я часто созванивался. Как-то она пожаловалась, что трубы уже старые, менять пора, а отец не хочет этим заниматься, вот я ей и дал телефон Юры Попкова.

– А кто его в день убийства вызвал, не знаешь? Диспетчер сказала, что вызывавший картавил, уж, очень на вас похоже, Роман Викторович.

– Я и вызвал. Мама утром позвонила, говорит, трубы подтекли, я в аварийку и позвонил, а то, что там Попков дежурил, я не знал.

– Понятно, – сказал я. Картина преступления стала в моей голове обрастать деталями. Странно, почему только он ведёт себя так глупо, по сути, роет сам себе яму? Не может быть, что это не он. А может, рассчитывает, что я так и подумаю, тогда он великий артист. – Скажите, Роман Викторович, а в квартире и гараже Крюгера, точнее гражданина Попкова, вы бывали?

– Да бывал, я же говорю, что Библию с ним изучаю, обычно у него дома на кухне, когда жены дома нет (она у него рьяная православная и против этого изучения), а когда она дома, то в гараже пару раз встречались. Вы, Андрей Игоревич, всё-таки решили, что это моя работа? Ну, что ж, вполне логичное заключение, только все улики косвенные. Очень надеюсь, что вы докопаетесь до истины, а не спишите всё на меня, – он с какой-то тоской в голосе сказал это и глубоко вздохнул. – В Библии есть такие слова: «Во всём поступайте с людьми так, как хотите, чтобы они поступали с вами». Я всегда считал тебя, Андрей, порядочным человеком, живущим по этому правилу, и очень надеюсь, что ты не изменился.

Он встал и спокойно сказал:

– У вас больше нет вопросов? Извините, но мне работать надо.

Мы официально попрощались. Я вышел из квартиры с двояким чувством: с одной стороны, я был уверен, что это дело провернул Роман, а с другой, что-то глубоко в сердце твердило, что не мог он этого сделать. Продолжая думать об этом, я спустился во двор, сел в машину и поехал в управление.

По дороге я решил встретиться с Профессором, так звали моего осведомителя. Созвонившись с ним, я подъехал к небольшому кафе на углу улицы возле городского парка, оставил машину на стоянке и зашёл внутрь. Уютный зал был пуст, я прошёл к столику в углу, сел и заказал обед на двоих. Через несколько минут в кафе зашёл худой пожилой мужчина в потёртом сером костюме, чистая рубашка была не глажена, а на голове у него была фетровая шляпа с засаленными краями.

– Здравствуйте, Андрей Игоревич! – сказал вошедший, сняв по пути шляпу, и, слегка поклонившись, прижал её к груди.

– Здравствуй, Профессор! – ответил я и предложил присесть и отобедать, зная, что сам он никогда не сядет без приглашения.

Аркадий Павлович Мяусов – полное имя этого человека, бывшего лектора культпросвета (отсюда и кличка), но после падения СССР оставшегося без работы, спившегося, выгнанного из дома женой и уже долгие годы живущего в подвале местной кочегарки при городской бане. Профессор был интеллигентным бомжом: мог поддержать любой разговор, был очень эрудирован, следил за своим внешним видом и регулярно мылся в бане. Мы с ним познакомились давно, он часто помогал в различных делах, так как был в курсе почти всех дел происходящих в нашем районе. Пил он по-прежнему, но тоже интеллигентно, каждый день, но по чуть-чуть, как он любил говорить.

– Скажи, Профессор, что ты знаешь о Глыбе? – спросил я его, когда он уселся и, заткнув салфетку за ворот рубашки, принялся хлебать щи.

– Это бывший пахан, который святым стал?

– Что значит святым?

– А то и значит, уважаемый Андрей Игоревич, – энергично заговорил он, усердно жуя хлеб и прихлёбывая из ложки. – После отсидки он вернулся другим человеком, говорят, был бандюком ещё тем, а пришёл овца овцой. Он в тюрьме еговистом стал. Я про эту секту в своё время столько лекций прочитал, что знаю их, как облупленных.

– И, что же ты знаешь?

– Американская тоталитарная секта, держит своих адептов под строгим контролем: не разрешают им переливать кровь, строить семью с инакомыслящих, служить в армии. Кроме того они полностью переписали Библию под себя и исказили все христианские учения. В последнее время их развелось очень много и у нас в городе, люблю с ними поспорить, наивные люди, верят во всякий бред!

– А на сходках у них бывал?

– Да, ваши коллеги из КГБ просили. Так ничего особенного: сидят Библию читают, свои журналы, песни поют и все, как попугаи, одно и тоже тараторят. Я даже на их конгрессе был. Народу тьма! Все чистенькие, культурные, какие-то чужие, не русские! Я хотел на бутылочках там подзаработать, ведь народу полный стадион, так где там! Даже фантиков после себя не оставили! Крохоборы! Чистота после них, словно саранча прошла. Я же говорю: не наши они, не русские. То ли дело, когда футбол: и пивком угостят, и сигареткой, и речь привычная, родная, православная.

– Понятно. Так, что Глыба завязал?

– Совсем завязал. Вы не поверите, уважаемый Андрей Игоревич, строителем стал, точнее фирму открыл по ремонту квартир, говорят, одна из лучших в нашем районе. Конечно, может, это только прикрытие, но ничего не слышал. Это ему, скорее всего, всё-таки сектанты голову заморочили.

– А про бывшего следователя Львова Романа Викторовича, что тебе известно?

– Про Романа Викторовича ничего, знаю, что ушёл из органов и пропал.

– Что говорят об убийстве его отца и матери по улице Нахичеваньской?

– Так полковник ФСБ – это его отец, получается, …Роман Викторович тоже в секту попал. Говорят, что дети сектанты родителей из-за наследства порешили, а Крюгера, помните ведь его? Так вот, его подставили.

– Хорошо, спасибо за информацию! Вот деньги, как поешь, расплатишься, а я побежал дальше. Если что-нибудь узнаешь, звони!

– Хорошо, уважаемый Андрей Игоревич, только вы мне киньте полтинничек на ваш телефончик, а то он без денег не звонит.

– Ладно, сейчас положу, – сказав это, я быстро встал и вышел. Мне был неприятен этот человек, что-то в нём было отталкивающее и мерзкое. Не знаю что, то ли его лизоблюдство, то ли его манера говорить, а скорее всего его образ жизни лентяя и пьяницы. Но его помощь порой была просто необходима, поэтому я купил ему дешёвый сотовый телефон для связи и регулярно пополнял его счёт.

После обеда я возился с бумагами, эта часть работы мне особенно не нравилась. Правда, с появлением компьютеров стало намного легче писать бумаги, естественно, и требовать их стали больше. Не нужно теперь было переписывать сотню раз одни и те же казённые фразы. На освоение новой техники ушло пара лет, но зато теперь я, хоть и не хакер, но скопировать часть текста и перенести в другой документ, научился. Оформив ордер на обыск, мы всей группой выехали на квартиру Ромы.

Дверь нам открыла стройная женщина лет тридцати с шикарными чёрными волосами, в красивом длинном платье. Точёные черты лица и грациозные движения просто влюбляли в себя; я поймал себя на мысли, что не могу оторвать глаз от этой красоты.