Страница 30 из 44
Было уже почти темно.
Тане хотелось до ночи пересечь луг и кустарники в низине и войти в высокий лес, черневший на склоне холма, окаймлявшего долину. Там в лесу надо будет переночевать, а утром двинуться дальше на восток, к высокой горе, которую и сейчас еще можно было различить далеко на горизонте.
Она шла по мягкому влажному лугу. Мыслей никаких нс было — одно стремление достичь ближайшую цель — лес на склоне холма и инстинктивное желание уйти как можно дальше от берега.
Очень скоро она почувствовала тяжесть мешка. Взялась обеими рукам и за ремни и на ходу встряхнула свою ношу. Какие-то твердые предметы в мешке больно ударили ее по спине.
— На патроны не похоже, — подумала она, остановилась и сбросила мешок с плеч.
В нем под сахаром, колбасой и другим провиантом, который запасливый Воронов взял с собой, лежали три небольших бруска золота.
Таню удивил их вес, казалось, совершенно не соответствующий размеру. Она в раздумье подержала один из брусков на руке, как бы взвешивая его, и потом вынула драгоценный груз и стала завязывать мешок.
«И этого не донести, досадно, почему мы, женщины, такие слабые», — подумала она. Опять вскинула мешок и карабин за плечи, а бруски, стоящие по несколько тысяч рублей, бросила под соседний куст.
Сыростью пахнуло от высоких, прямых как мачты деревьев, когда Таня уже в темноте вошла в лес.
Не останавливаясь, она стала подниматься по склону. Кругом было совершенно тихо, только иногда под ногами похрустывали ветки.
Она не ощущала ни одиночества, ни страха, наоборот, ей казалось, что она уходит от страха.
Через каких-нибудь полчаса она поднялась на самый верх холма, оглянулась кругом, выбрала место у большой сосны за камнем и расположилась на ночлег. От долгой ходьбы ноги казались тяжелыми и распухшими, и она с удовольствием сняла туфли. В темноте Таня порылась в мешке, вытащила какую-то еду, закусила и из фляжки глотнула приятную горячую влагу. Крепкое вино обожгло ее и сразу разморило, она расчистила себе место, положила мешок под голову, а револьвер под руку. Она лежала на спине с открытыми глазами. Через высокие ветки деревьев, где-то в бесконечности, мерцали звезды. Что им до ее неудач, до того, что погиб Воронов? Как все это ничтожно по сравнению с ночной бесконечностью мира. И она одна, совершенно одна. Ей стало страшно, но усталость одолела ее, и она быстро забылась.
Таня проснулась, когда было уже совершенно светло и лучи весеннего солнца приятно грели ее застывшие за ночь ноги.
Но не эти лучи разбудили ее. Она очнулась от сна сразу, и сразу все ее существо превратилось во внимание. Не было приятного состояния пробуждения. Она еще не видела опасности, но знала, что она где-то здесь, совсем близко. Она оглянулась крутом и увидела шагах в двадцати от себя морду зверя, внимательно смотрящего на нее.
Первую минуту она подумала, что это волк и инстинктивно взялась за револьвер. Но потом сразу разобрала, что это собака и поняла, какая это была собака.
Ей стало холодно. Зубы ударили друг о друга, но только на одно мгновение. Она крепко сжала их и холодное спокойствие, неожиданное для нее самой, охватило ее.
Собака была у нее на мушке. Сперва она хотела выстрелить, но потом раздумала. Собака же, увидев револьвер, глухо зарычала и, поджав хвост, отбежала довольно далеко назад, остановилась и опять стала внимательно смотреть на Таню, а потом залилась злым лаем.
Таня махнула револьвером и собака бросилась вниз по склону.
Таня быстро надела туфли, вытащила из волос шпильку, взяла ее в рот, обеими руками поправила с двух сторон волосы, аккуратно подобрала их и подоткнула шпилькой. Только сделав этот утренний туалет, она осторожно, стараясь не шуметь, выглянула из-за камня, огляделась вокруг.
Скачала она ничего нс заметила.
Было уже девять часов утра и лес — деревья, кусты, трава — совершенно пробудились от сна и вбирали в себя утреннее солнце. Нигде не было никакого движения. Но вот она увидела собаку, быстро спускающуюся по склону, а навстречу ей поднялась человеческая фигура. Одна, дальше другая, потом третья.
Таня поняла, что она нарвалась на новый кордон.
«Спуститься вниз и отступать? Куда? Там сзади река, — подумала она. — Уходить вдоль гребня, но ученая собака уже нашла ее след».
Она лежала за большим камнем, осмотрелась кругом и, не вставая, быстро стала складывать из валявшихся кругом камней стенку с той стороны, с которой к ней подбегала собака. Потом осмотрела карабин и высыпала из мешка довольно много обойм.
— Уходить некуда, лучше ждать в крепости, — прошептала она, как бы уговаривая себя, что так действительно лучше. — А может быть, до вечера не найдут.
Но она сама хорошо знала, что это невозможно.
В щелку между камней ей хорошо был виден весь склон холма.
Солдаты окликнули собаку, а через некоторое время Таня уже видела, как собака, взятая на привязь, тянула своего поводыря наверх по направлению к ней.
Она расположилась поудобнее, проверила карабин, укрепила его и стала ждать. Она не ощущала никакого страха, была совершенно спокойна и, пока не разбирала лиц, как-то не думала, что перед ней люди. Те, кто двигался по склону, для нее были совершенно чужими существами и она их не могла связать с людьми, у которых есть дом, семья, дети.
Это были существа, которые охотятся за ней, и она зорко следила, как вдали они поднимались по склону. Таня насчитала сперва десять, потом двадцать человек. Собака тащила их прямо в ее сторону. Когда подошли шагов на двести, она остановилась и стала лаять.
Солдаты с винтовками наготове тоже остановились.
Только теперь Таня начала различать человеческие лица. Солдаты шепотом совещались, показывая в ее направлении. Опять двинулись вперед, но очень осторожно и все время сдерживая собаку.
Пять солдат подошли совсем близко, может быть, их отделяло от Таниной крепости шагов восемьдесят.
Таня держала их на мушке. Но когда лица стали совершенно ясны, когда она увидела движение личных мускулов, блеск глаз, услышала, как один из них тяжело дышал, ей стало жутко стрелять. Она ясно представила себе, как после первого же ее выстрела одно из этих молодых лиц сразу застынет и сделается неподвижным.
У них в руках тоже ружья. Они тоже готовы выпустить смертоносные пули, и Таня знала, что они не будут колебаться и выпустят их, как только найдут где враг.
Раньше ей приходилось обстреливать врага. Она его слышала и даже видела его мелькание в темноте и вспышки его выстрелов. Но ни разу еще человеческая цель не стояла как близко и открыто перед ней. Она забыла, что ей угрожает, и думала только об этих шедших на нее людях. Наконец она очнулась, тряхнула головой, поправила прядь волос, прицелилась и выстрелила из-за своего прикрытия.
Собака перевернулась в воздухе и упала на землю.
Ей не было жалко собаки — это был ее личный враг, предавший ее, и Таня была даже довольна, что помимо людей нашлась полезная цель.
Солдаты упали на землю и стали быстро расползаться, прячась за деревья. А потом каждый из них, найдя поудобнее место и понадежнее прикрытие, открыл стрельбу по камням, за которыми лежала Таня.
— Сдавайтесь, все равно возьмем, — крикнул один из них.
Таня молчала. Она стреляла редко, целясь немного выше головы лежавших людей.
Солдаты сперва лежали неподвижно за деревьями, но ответы на их выстрелы были так редки, что один из них попробовал подняться, вероятно, намереваясь подойти ближе.
Таня прицелилась, выстрелила ему в ногу и он, вскрикнув, упал и, как-то неловко волоча ногу, стал отползать за дерево.
Другие начали стрелять энергичнее, но никто из них больше не пробовал приближаться к Таниной крепости.
Так неподвижно пролежали они друг против друга более часа. Таня внимательно следила за каждым движением всех пятерых противников. Это напряженное внимание делало ее спокойной и отгоняло все мысли, кроме одной:
— Только бы дотянуть до темноты.