Великий перелом

ГЛАВА 6

Расставание

В форме гимназиста Янек чувствовал себя неуютно. Не в том дело, что эта одежда стесняла его движения. Просто мальчику претил сам статус, с кото-рым она была связана. Менее всего ему хотелось выглядеть школяром, подростком, которого может наставлять каждый встречный. Хотя наличие классического образования уже само по себе придавало определенный вес в здешнем обществе, в мечтах мальчик видел себя совсем в иной роли. Он уже представлял, как командует полками и дивизиями. Он мечтал о военном мундире — польской армии, разумеется. Армии, которой в этом мире еще не существовало. Планы у Янека были наполеоновские, и та квартирка в Ковенском переулке, в которую они переехали с отцом неделю назад, казалась ему еще более временным жилищем, чем номер в «Астории».

В отличие от Янека Крапивин гордился своей формой. Он явно считал себя пришедшим в армию Российской империи всерьез и надолго. Бывший подполковник ФСБ, судя по всему, был чрезвычайно доволен тем, что вновь смог надеть военный мундир. И хотя звание штабс-капитана соответствовало в его мире только капитану, Крапивин ни в коей мере не чувствовал себя обделенным. Жизнь снова обрела смысл: старый вояка вновь ощутил себя включенным в армейскую систему, получил четкую задачу, осознал себя как часть огромной военной машины, призванной защищать самое дорогое на свете — Россию.

Отношение к Крапивину у Янека было двойственное. Для мальчика-поляка русская армия была армией оккупантов. Неважно, шла ли речь о царской армии, квартировавшей в покоренной Польше, или о советской группе войск, танками удерживавшей Польскую Народную Республику в социалистическом лагере. Крапивин же волей случая являл собою представителя обеих этих сил: бывший офицер КГБ, а ныне штабс-капитан царской армии — живое воплощение угнетателей Польши.

Но в то же время сила и боевые навыки этого человека внушали Янеку уважение, особенно после того, как Басов рассказал ему об экзамене, который выдержал Крапивин в Академии Генштаба.

Услышав эту историю, Янек твердо решил, что обязательно научится у дяди Вадима его боевому искусству.

Но сегодня даже самые радужные мечты и самые дерзкие планы не радовали Янека. Басов покидал Петербург. В своем желании он был непреклонен. Он сделал для своих подопечных все, что мог, и намеревался выехать в Париж еще до Крещения.

В прощальный вечер друзья заказали себе отдельный кабинет в ресторане «Астории». Крапивин и Янек явились в точно назначенный срок. Басов, одетый в дорогой элегантный костюм, сообщил им, что Чигирев присутствует на каком-то важном приеме и просил начинать без него.

Когда официанты подали первую смену блюд и удалились, а Басов с Крапивиным осушили по первому бокалу вина «за удачную поездку», Янек спросил:

— А все же, дядя Игорь, как вас искать в Париже?

— Я же оставил адрес, — ответил Басов.

— Но это координаты почтового отделения, — заметил Крапивин. — Адрес-то у тебя там будет?

— Да, где вы остановитесь? — добавил Янек.

— Я нигде не останавливаюсь, — усмехнулся Басов. — Не обижайтесь, я серьезно. Такой уж я непоседа. Я и в одном мире долго сидеть не могу, а вы меня спрашиваете о постоянном адресе. Даже вам в ближайшие годы такая роскошь не светит. Сами понимаете, о чем я. Но обещаю, что, возвращаясь в этот мир, я обязательно буду справляться о вашей корреспонденции.

— Так ты хочешь уйти в другое время? — переспросил Крапивин.

— Может быть. Я же не привязан к этому миру, как вы. Могу и попутешествовать.

— Значит, тебе плевать на то, что здесь произойдет, — оскалился Крапивин. — Ты даже не хочешь попытаться ничего изменить.

— Мне не плевать, но пытаться менять я ничего не хочу, — ответил Басов. — Просто рукой не остановишь горного потока. Ты мог бы уже это усвоить. У тебя был опыт.

— Мне не повезло, — сумрачно возразил Крапивин. — Кстати, во многом мне помешал ты.

— И ты знаешь почему. Я тебе уже объяснял, почему я вмешивался. Согласись, как только твои замыслы перестали угрожать тому миру, я ушел с твоей дороги.

— Да. Но сейчас-то ты не будешь вмешиваться?

— Обещаю, что не вмешаюсь… Ситуация такова, что сделать ее хуже вряд ли получится.

— Пожалуй, ты прав, — согласился Крапивин после небольшой паузы. — А ведь и не скажешь, что все плохо. Ходишь по городу — блестящая столица великой империи. Разговариваешь с офицерами — великолепные специалисты, патриоты. Беды-то вроде ничего не предвещает.

— То-то и оно, — вздохнул Басов. — Семена катастрофы часто вызревают на фоне внешнего благополучия.

Дверь кабинета открылась, и на пороге возник Чигирев-старший.

— Приношу свои извинения, — легко поклонился он и присел к столу. — Я должен был задержаться у супругов Пистолькорс. Вы знаете, успех оглушительный. Надо признать, Игорь, ты неплохо подковал меня по вопросам жизни в саванне. Мои россказни про африканских дикарей хочет выслушать буквально весь Петербург.

— Разумеется, — усмехнулся Басов. — Здешний высший свет так устал от однообразия. А тут что-то новое, оригинальное, неизбитое. Еще пару месяцев популярности тебе гарантированы.

— Да мне и не нужно пару месяцев, — гордо объявил Чигирев. — Мне бы еще пару недель. В пятницу мадам Пистолькорс обещала представить меня Анне Вырубовой.

— Что-то знакомое, — наморщил лоб Крапивин.

— Фрейлина императрицы. Ближайшая сподвижница Распутина, — заметил Басов. — Перед тобой открываются неплохие перспективы, Сергей. Поздравляю!

— Ах, эти. — Крапивин брезгливо поморщился. — Хлопнуть бы этого Распутина побыстрее, глядишь, и революцию предотвратить удастся.

— Не скажи, — покачал головой Чигирев. — У революции куда более глубокие корни. Одним убийством Распутина ее не предотвратишь.

— И ты туда же, — огрызнулся Крапивин.

— О чем ты? — удивился Чигирев.

— Да вот Игорь мне только сейчас говорил, что Российскую империю уже не спасти.

— Ну, это ты хватил. — Чигирев повернулся к Басову. — Почему же не спасти? Россказни коммунистов! Хочешь, я тебе статистику приведу? Экономика на подъеме. Страна в мировых лидерах и в военном отношении, и в культурной сфере. Становится все больше образованных людей. Россия стоит на пороге создания гражданского общества…