Страница 23 из 26
Каким-то образом получилось, что я ее обнял, а она всхлипывала у меня между шеей и плечом. Я вспомнил то немногое, что знал о Леоне, о той ауре женственности, которая ее окружала — хотя из-за этого она не была плохим космонавтом. Я подумал о похожем на старую деву Макилрайте и о такой же старой деве Райдере — и, если уж на то пошло, старый Халворсен тоже отличался какой-то чрезмерной чопорностью… И еще Кресси, со своей любовью к сплетням — даже если это были всегалактические сплетни… Появившись на корабле, я подсознательно ощутил, что все эти люди гордятся скорее не то чтобы своим кораблем, но как бы своим домом. (Хотя Леона и позаботилась о том, чтобы создать у меня впечатление «серьезного» корабля…)
Итак, ей не нравились грязь и беспорядок, и она летала на яхте, полной суетливых, похожих на старых дев холостяков, а потом появился я, со своими привычками неряхи, и принял на себя роль пресловутого слона в посудной лавке или змея в блистательном и безупречном Эдеме. Как ни жаль, у меня не было намерения обещать исправиться. (Я мог бы попытаться исправиться, но это в значительной степени зависело от исхода событий. Я поднял ее заплаканное лицо и поцеловал ее, и подумал, что я, может быть, и смог бы попытаться содержать стол в немного более опрятном состоянии и стряхивать пепел в приготовленные для этого сосуды…)
Она сказала:
— Но вы не должны забывать, Чарльз, вы должны стараться помнить, насколько я ненавижу грязь и неопрятность. Это у меня чуть ли не фобия. Поэтому я и согласилась лететь на этой яхте, в то время как все другие секретарши, старше меня по положению, отказались от этой возможности. Космос так чист…
Я сказал, что постараюсь запомнить — ради спокойной жизни и не на то согласишься. Внезапно до меня дошло, что я хотел эту девушку с того момента, как только ее увидел.
Остальные восприняли ситуацию достаточно философски. Я отчасти боялся, что возникнет ревность и неприятие, но в этом плане мне можно было не беспокоиться. Я даже не думаю, что кто-то из них интересовался Леоной. У каждого были свои собственные интересы, и секс к ним не относился. Блистательными любовницами Макилрайта были его машины, а Кресси был счастлив, пока занимался своими сплетнями — по-соседски, за спиной у других. У доктора была его коллекция марок, и единственной женщиной в жизни старого Халворсена была та голая истина, которая, как считалось в старых легендах, жила на дне колодца.
(И насколько близки эти старые легенды к реальности, мы и понятия не имели! )
Что касается меня — то мне повезло, и я сознавал это. У меня был корабль, и у меня была женщина, а о чем еще мужчина может мечтать? Это верно, что женщина чрезмерно настаивала на чистоте и порядке, но это не такой уж большой недостаток. Я мог вынести это ради всего остального. И, в конце концов — пока мужчины не будут в состоянии построить идеальный корабль, какое право они имеют ожидать идеальной женщины?
Итак, по мере того как проходили субъективные дни, мы приближались к Стрее. Как Леоне, так и мне было жаль, когда мои наблюдения показали, что пора возвращаться в нормальный континуум, пора выходить на орбиту вокруг планеты и на спираль приземления.
Но Стрее был уже под нами — охристый шар, в основном, голые скалы и пустыни. До нас донеслись сигналы, четкие и ясные, с маячка в порту Граймс. Послышался шипящий голос Стрессора, агента флота Приграничья:
— «Звездная Девушка», ваш запрос получен. Можете приземляться.
Мы опускались сквозь ясную, горячую атмосферу, направляясь к песчаному пространству, представлявшему собой космопорт. Мы опускались, корабль был послушен управлению. Леона сидела рядом, воздерживаясь на этот раз от замечаний из-за спины, и Халворсен сиял нам улыбкой, как добрая, мудрая, старая обезьянка. Мы опускались медленно, балансируя на колонне огня, мягко приближаясь к кругу сплавленного песка, указывающего, где выхлопы от кораблей «Далекий поиск», «Госпожа Одиночество», «Птица Приграничья», «Пес Приграничья», «Пламя Приграничья» и «Веселый Бродяга» касались поверхности.
Мы приземлились осторожно, мягко. Я отключил привод, нажал кнопку «Отключение машин», которая передала сигнал в машинное отделение.
— Мы на месте, — безо всякой необходимости заметил я.
Я взглянул в иллюминатор. Увидел Стрессора, который спешил из офиса начальника порта и выглядевшего с этого расстояния, как один из динозавров, которые были когда-то преобладающей формой жизни, по меньшей мере, в тысяче миров и которые и сейчас могли быть преобладающей формой жизни, если бы научились адаптироваться, как это сделали предки Стрессора.
— Что — я имею в виду, кто — это? — спросил Халворсен.
— Это Стрессор, — сказал я. — Вы слышали его голос по радио, когда мы запрашивали разрешение на посадку. Он местный агент флота Приграничья.
— Вы знаете этот народ, капитан Меррил, — сказал Халворсен. — Я оставляю вам официальную часть.
— Как пожелаете, мистер Халворсен, — ответил я. Затем обратился к Леоне: — Ты бы лучше поставила чайник. Стреенцы обожают дружескую беседу за чашкой чая.
Я отправился ко входному шлюзу. Стрессор удивился, увидев меня. Он схватил мою руку обоими своими лапами, так что грубая чешуя оцарапала мне кожу.
— Мистер Меррил — или я должен сказать, капитан Меррил? Какая радость! Мне сообщали, что вы оставили службу.
— Оставил, — сказал я. — Но вернулся. Добро пожаловать на борт, Стрессор. Вы присоединитесь к нам за чаем?
— Вы очень любезны.
С некоторым трудом он протиснулся в наш маленький шлюз и прошел за мной в салон. Я представил его Халворсену, затем Леоне, которая принесла чайные принадлежности. Я сообщил ему, что «Звездная Девушка» — не торговое судно, но ему было трудно воспринять концепцию частной яхты.
— Но, — сказал он, — вы сюда прилетели, чтобы получить что-то.
— Именно так, — подтвердил Халворсен. — Знания.
— Знания? — это абориген Стрее мог понять. — Тогда вы прибыли в тот мир, в который нужно, мистер Халворсен. Знания — это единственное, чем мы богаты.
— Значит, вы можете мне помочь? — спросил Халворсен.
— Каких знаний вы хотите? — спросил абориген.
— Должен быть какой-нибудь… какой-нибудь ключ к тайне Вселенной, — сказал Халворсен. — Есть он у вас? Стрессор деликатно тянул чай; чашка казалась крошечной и хрупкой в его когтях, на фоне разинутого рта с игольчатыми зубами. Он сказал:
— Ключ есть; он был нам известен в течение многих поколений. Мы обсуждали его сотни тысяч лет. Некоторые из наших философов утверждают, что они знают, что это такое. Они говорят: то, что они узнали о человеческих обычаях со времени нашего первого контакта с вашей расой, и дало им ответ. Есть и такие, которые не могут принять этот ответ, и я в их числе. Как капитан Меррил вам подтвердит, мы не такой уж гордый народ, но и унижение имеет свои пределы…
У Халворсена сияли глаза.
— Каков же ключ? — требовательно спросил он.
— Сэр, — неловко ответил Стрессор, — Я вам не скажу. Я, как и вы, разумное существо, и чувствую, что Вселенная была создана таким образом, чтобы разумные существа могли оценить ее, прийти к полному ее пониманию. Могу только предложить вам встретиться с Оссаном. Он слишком стар, чтобы у него еще оставалась какая-то гордость…
— Вы могли бы его сюда привести? — спросил Халворсен.
— Он слишком стар, чтобы путешествовать, — ответил Стрессор.
Как и говорил нам Стрессор, стреенцы не выставляют свою гордость напоказ. Они не считают зазорным поработать вьючными животными. Поэтому рано утром следующего дня Халворсен, Леона и я, усевшись в седла, надетые на спины троих стреенцев, отправились в изрезанную, холмистую местность, в которой жил Оссан. Стрессор двигался с нами, нагруженный подарками для древнего философа, а также припасами еды для нас, возглавляя то, что с трудом можно было назвать кавалькадой. Наши средства передвижения не были такими уж неудобными — но весьма неловко поддерживать на ходу беседу с животным, на котором вы едете…