Нелли

— На чём ты приехал? — спросила я, как только мы сели в его машину. — И как ты меня нашёл?

— У меня в машине установлен джипиэс, — ответил Демчог, выезжая на дорогу и направляясь обратно в Москву. — А приехал я на такси. Где ты остановилась?

Я ничего не ответила, только молча настроила навигатор, продолжая смотреть в окно на мелькавшие за ним здания и деревья. Вскоре мы подъехали к отелю. Часы показывали три часа ночи. Я зашла в здание, быстро поднялась в свою комнату и, взяв вещи, вышла на улицу, опять села в машину, и через двадцать минут мы оказались рядом с отелем-клубом. Зайдя в комнату, я тут же повалилась, как была в одежде, на кровать и заснула крепким сном, совершенно обессиленная от переживаний дня.

========== Часть 3. “Лучше сокрушаться о содеянном, чем сожалеть об упущенном” ==========

Я не знаю, сколько спала, но когда проснулась, лучи солнца уже заливали всю комнату. Первое мгновение после пробуждения я не могла понять, где нахожусь. Произошедшее казалось мне удивительным, но совершенно нереальным сном. Я снова закрыла глаза и восстановила в памяти картину вчерашнего дня. Произошедшее находилось настолько за гранью возможного, что на несколько секунд я и правда поверила, что видела сон. Придя к такому выводу, я вздохнула и открыла глаза. Первое, что я увидела, была голова и спина Вадима Демчога, спавшего рядом со мной. Первая мелькнувшая мысль говорила мне, что я спятила. Но вот он во сне повернулся ко мне, и я увидела его лицо. В этот же момент все сомнения рассеялись. То, что случилось, было настоящее. Я наклонилась к нему и, чтобы убедиться, что это — правда, легко поцеловала его. От моего прикосновения он не проснулся, и у меня было время, чтобы привести себя в порядок. Я снова приняла душ, надела футболку и джинсы и уже собиралась выйти из комнаты, как вдруг за дверью раздались шаги, и тишину нарушил голос Ильи Глинникова:

— Вадим, ты что, спишь ещё? — С этими словами парень бесцеремонно толкнул дверь. Я успела отскочить и встать за большую японскую вазу, стоявшую на тумбочке. Такое положение давало мне возможность наблюдать за тем, что происходит, и при этом оставаться невидимой для других.

Илья тем временем начал будить Вадима. Тот проснулся и сонно посмотрел на коллегу.

— Давай просыпайся, у нас уже завтрак прошёл. Кстати, у тебя вся машина в грязи, ты что, куда-то ездил?

— Я? Да, ездил, — ответил Вадим, вставая с кровати.

— Не хочу знать куда, раз тебе пришлось так испачкать машину, — говорил Илья, сидя на краю кровати. — Не труп же ты прятал. А это что? — Он наклонился и поднял с пола мою сумку. — Точно, труп прятал. И кого же ты убил?

— Никого я не убил, — ответил Демчог, отбирая у Глинникова сумку. — Это — моё.

— И женские духи, и светлые волосы на подушке тоже твои, — с заинтересованной улыбкой сказал Илья. — Вадим, давай, признавайся, ты какую-то женщину привёл. Развёлся с женой и тут же начал баб таскать.

— Илюша, тут ситуация очень и очень деликатная, — ответил Демчог. — Не я её привёл, она сама пришла. Кстати. — Он оглянулся. — Нелли, ты где?

— Здесь. — Я вышла из-за вазы и встала напротив двоих актёров. У Глинникова округлились глаза.

— Вадим, блин! Я вас знаю, — проговорил он, обращаясь ко мне. — Вы вчера были на показе и брали у меня автограф! — Он перевёл взгляд на Вадима. — Я, пожалуй, пойду, увидимся. — И он скрылся за дверью.

— Что теперь? — спросила я, подходя к Вадиму.

— Теперь? Ничего. — Он улыбнулся мне. — Ничего страшного, он скоро успокоится. И Илья ничем не похож на Романенко.

— Рада слышать. — Мне всё равно было неприятно, что кто-то нас обнаружил. Я уже думала обо мне и Вадиме во множественном числе! — Я могу спуститься и позавтракать с вами?

За завтраком я молчала, поедая разнообразные блюда со шведского стола, так как я не ела ничего уже около суток. На завтраке вся съемочная группа отнеслась ко мне довольно ровно, но периодически я ловила взгляды Камыниной и Пермяковой, которые, казалось, меня понимали. После завтрака оказалось, что сегодня и завтра у всей группы был свободный день. Глинников, Байрон и Ильин уехали на другие проекты, Охлобыстин поехал домой к своей многочисленной семье, а Пермякова и Камынина, улучив момент, заговорили со мной. Суть разговора была, разумеется, в том, что произошло между мной и Демчогом. Отвечала я кратко и довольно скупо, но женщины всё равно уловили суть. Наконец, Света Камынина сказала:

— Нелли, я вас понимаю. Но, всё равно, будьте осторожны, я вас, как женщина прошу.

— Что мне терять? Я всё равно улетаю послезавтра домой и никогда больше не увижу его.

Актрисы переглянулись, казалось, они на все сто процентов понимали меня. Пожелав мне удачи. Светланы уехали к своим семьям.

***

Эти два дня, что мы были вместе, были самыми лучшими днями моей жизни. Без преувеличения. А время летело, не оставляя мне шанса, заставляя сильнее наслаждаться каждой минутой, проведённой с Вадимом. Мы ездили за город на реку, жарили шашлыки, были на премьере «Первый мститель. Другая война», потому что мне безумно нравился Капитан Америка, гуляли ночью, были на набережной, ели мороженое на пароходной пристани. Вечером последнего дня, я упросила Вадима зайти со мной в магазин тканей. Я долго искала атласные ленты подходящего оттенка и, наконец, когда Вадим уже явно начал скучать и поглядывать на часы, нашла то, что мне было нужно. Яркие, лимонно-жёлтые тонкие атласные ленты, по два метра длинной каждая, улеглись в маленьком, невесомом пакетике, который я с гордостью сунула Демчогу, когда мы приехали к нему в номер.

— Что это? — спросил он, принимая из моих рук мешочек. — И за этим ты ходила? — Он удивлённой приподнял брови, как бы желая сказать мне, что я придаю слишком большое значение мелочам.

— Ага, — ответила я, забирая у него мешочек и вытаскивая его содержимое на свет, — ты же любишь фенечки, вот я и сплету тебе на память обо мне. Цвет, кстати, твоего имени.

Когда я произнесла слова «на память», моё веселое настроение, в котором я, как во сне, пребывала два дня, исчезло без следа. Я вдруг поняла, что сегодня вечером у меня рейс, и что я больше никогда, никогда не увижу его. Должно быть, эти мысли отразились на моём лице, потому что Вадим спросил:

— Ты сегодня уезжаешь?

— Да, - коротко ответила я, начиная плести. — Ты уж не поминай меня лихом. Не говори обо мне ни с кем, не думай обо мне.

— Почему? — Он присел рядом со мной на кровать.

— Примета плохая. Если часто вспоминать человека или много говорить о нём, тот будет несчастен. «Хотя, я и так буду несчастна», — подумала я.

— Говорить о тебе не буду, могу пообещать. А вот вспоминать о тебе… ручаться не могу.

— Ага, запомнишь меня как сумасшедшую фанатку, для которой ты сделал столько уступок, и которая потом улетела к себе.

— Вовсе нет. Нелли, ты очень хорошая девушка, и, поверь, ты забудешь меня очень быстро, как только вернёшься домой.

— Надеюсь, — вздохнула я, заканчивая фенечку и повязывая её на запястье Вадима. — Я пойду, мне ещё вещи собирать. — С этими словами я поспешно скрылась в другой комнате.

***

— Внимание, объявляется посадка на рейс Москва, Домодедово-Богашево, Томск, — прозвучал в динамиках аэропорта холодный женский голос, который даже не понимал, что забивает аллегорический гвоздь в крышку моего гроба.

Я встала с сидения и набросила на спину рюкзак. Робко глядя на Вадима, стоящего рядом со мной, я произнесла:

— Пока, до встречи в другой жизни.

Он обнял меня. Это было так неожиданно, что я несколько секунд просто стояла, не понимая, что происходит, а потом сама обхватила его спину руками, прижимая к себе. Я целовала его губы быстрыми страстными поцелуями, стараясь взять от того момент, что мне давала судьба, как можно больше. Наконец, когда прозвучало повторное объявление посадки, я оторвалась от Вадима, окинув его прощальным взглядом, и направилась к выходу. Я не хотела оглядываться. То, что случилось, надо было стоически пережить. При посадке в самолёт, у меня ещё возникало непреодолимое желание броситься назад, в здание, но, сев на своё место, я поняла, что сделано, то сделано. И как ни хотелось мне остаться, я должна была улететь. Всё время полёта я спала, поэтому только когда пилот объявил, что мы начинаем снижение, и что он просит пристегнуть ремни, на меня навалилась тоска.