Страница 55 из 69
-- Ну а ваш друг?
-- Предпочитаю о нем не говорить.
-- Боюсь, мне придется настоять на этом.
Приемлемые выдумки: собирались пожениться, но он погиб в автомобильной катастрофе или сходе лавины; вовремя заметила, что в его семье сильна тенденция к умопомешательству; он исповедует католическую веру, итальянец, а в Италии разводы запрещены; она же должна жить в Нью-Йорке; он индус, обещал жениться и вдруг исчез; шестнадцатилетний мальчик, ехал с ней в одном спальном вагоне; ему пришлось возвращаться в школу, завершать обучение... Все -- абсурд, полный абсурд...
Психиатр, в своем кабинете с коричневыми панелями, кажется, готов, словно сидя в засаде, терпеливо выслушивать ее ложь.
-- Он женат.-- Правда.-- Счастлив в браке.-- Тоже более или менее правда.-- У него двое маленьких детей. Он значительно моложе меня.-- Истина, и доказывать нет необходимости.
-- Ему об этом известно?
-- Нет, не известно.
У любого абсурда есть границы. Бессмысленный уик-энд в горах с мужчиной, которого ты прежде никогда не встречала; к тому же он тебе не очень нравился и ты в самом деле не хотела снова его увидеть. Всегда она была очень разборчива, никогда прежде такого не делала и, разумеется, не станет делать впредь. Нельзя приставать к человеку на десять лет моложе тебя, досаждать его семье, живущей в шестнадцатом округе, и ныть, как соблазненная и покинутая школьница, из-за двух бессмысленных ночей, проведенных с ним во время снежной бури,-- бес попутал. Ну и выражение в голову пришло,-- она нахмурилась, недовольная собой: всегда избегала вульгарности. Не уверена даже, есть ли у нее его адрес; он записал его в то последнее утро (она отлично помнит), сказал: если она будет в Париже... Но ей так хотелось спать -- дождаться не могла, когда он уйдет,-- и не вспомнить теперь, положила ли тогда этот клочок бумаги в сумку. Это адрес работы, объяснил он: святость семейного очага и все такое прочее. Что с них взять, с французов...
-- Нет, он ничего не знает,-- повторила она.
-- Может, все же сказать ему об этом?
Ну и к чему это приведет? Ни к чему хорошему, это точно... Только волноваться станут двое, а не одна она.
-- Вообразить только: американка, едет в Европу не представляя даже... Все произошло случайно, доктор, на лыжном курорте. Вы знаете, что такое эти лыжные курорты.
-- Я не катаюсь на лыжах! -- с гордостью объявил он.
Серьезный врач, практик, он не намерен платить деньги, чтобы в результате сломать себе ноги.
Почувствовала вдруг, как ее неотвратимо ее окатывают волны неприязни к этому доктору,-- его коричневый костюм показался ей отвратительным.
-- Я была пьяна.-- Ложь.-- Он проводил меня до моего номер.-- Опять ложь.-- Понятия не имела, что это произойдет.
Коричневый костюм передернуло.
-- Он повел себя далеко не как истинный джентльмен.-- Неужели это ее голос -- что-то она его не узнает.-- Если скажу ему об этом -- только посмеется. Он же француз.
Вероятно, дает себя знать общая неприязнь к французам и швейцарцам: Кальвин против мадам де Помпадур; Женева, униженная войсками Наполеона. Одним французом в мире меньше -- или, скорее, полуфранцузом.
Сейчас она вроде человека, попавшего в полицию и переводящего на свой язык полицейский протокол. Остается надежда, что коричневый костюм рассеянной, чтобы тебя не заподозрили в хитрости и ловкости. К тому же то, что она сказала, вероятно, соответствует истине. У Жана-Жака нет никаких причин чувствовать себя за все ответственным. А себя она отлично знает: -может лечь в постель с тремя разными мужчинами в течение одной недели. Пригласила его в свою комнату через двадцать четыре часа после знакомства. "Pourquoi moi, madam? Pouquoi pas quelqu'un d'autre"?1
Как в этот миг слышит она его вежливый, незаинтересованный тон, видит замкнутое, бесстрастное выражение на тонком лице этого красавца -- грозы всех женщин, загорелом от горного солнца. Жан-Жак... Если американке нужен любовнике француз, то его имя все же не должно быть до такой степени французским -- через дефис. Все произошло как-то банально... Она вся съежилась, вспоминая об этом уик-энде. Ну а взять ее собственное имя -Розмари. Женщины, носящие такое имя, не делают абортов; выходят замуж в белом платье с флердоранжем: прислушиваются к советам свекрови и по вечерам ожидают в зеленом предместье пригородного поезда, на котором муж приезжает домой с работы.
1 Почему вы выбрали меня, мадам, а не кого-нибудь другого? (фр.).
-- На что вы живете, мадам? -- осведомился психиатр.
Сидит удивительно тихо, положив бледные, как керамика, руки на зеленое пресс-папье на столе. Когда она вошла к нему, конечно, сразу сделал вывод по поводу ее костюма -- тут не может быть никакого сомнения: она великолепно одета, в этом смысле ее нечего жалеть. Женева -- такой элегантный город: туалеты от Диора, Баленсиага, Шанель поблескивают, во всей своей красе в витринах перед банками и рекламными щитами часов и хронометров.
-- Платит ли вам бывший муж алименты?
-- Он платит их моей дочери. Я вполне способна обеспечить себя сама.
-- Вы, выходит, деловая, работающая женщина?
Будь его голос способен что-либо выражать -- сейчас выразил бы удивление.
-- Да, вы правы.
-- Какая это работа?
-- Я покупательница.
-- Простите, не понял...
Конечно, она покупательница,-- все всегда что-то покупают. Придется объяснить ему подробнее.
-- Видите ли, я оптовая покупательница: приобретаю различные вещи для универмага,-- иностранные вещи. Итальянский шелк, французский антиквариат, старинное стекло, английское серебро...
-- Понятно. Вам, очевидно, приходится очень много путешествовать?
Еще очко не в ее пользу: той, которая много путешествует, нельзя беременеть на лыжном курорте. Что-то в ее рассказе не вяжется,-- движения бледных рук психиатра ясно указывают на недоверие к ней.
-- Я провожу в Европе от трех до четырех месяцев в году.
-- Donc, madame, vous parler francais?1
-- Mal, fres mal2 -- ответила она, произнеся слово "очень" на американский лад; вышло весьма комично.
1 В таком случае, мадам, вы говорите по-французски? (фр.)
2 Плохо, очень плохо (фр.).
-- Вы женщина свободная,-- повел он на нее наступление.
Это она сразу почувствовала.