Страница 6 из 14
***
Медуза поменялась вся, характер тоже поменялся. Она всей своей взрослостью, всем своим видом отделилась от нас окончательно. Стала спокойнее, добрей, расчетливее, терпимее к курсантам обоймы. Подчинялась только по инерции, вдумываясь в каждый приказ, как бы переваривая его в жерновах своих мозгов. А мозги у нее были. Она научилась контролировать свои способности. (А, что она могла вытворять в полном объеме, я узнавала из заголовков газет, читая между строк. Но многое мне рассказала Стерва, с которой мы случайно встретились, находясь в дипломатических представительствах разных государств, на одном из саммитов в ОАЭ.) У Медузы убрали двух инструкторов, вместо них появилась хрупкое очаровательное создание, неопределенного возраста, невысокого росточка, с немного вздернутым носиком, с чистым, всегда улыбающимся лицом, с томными, завораживающими большими, слегка раскосыми (кошачьими)глазами, которые при разговоре она всегда опускала стыдливо вниз, как бы отдавая полностью инициативу собеседнику. Обаяние в ней было везде. Даже в каждой складке белого халата, с вышитой группой крови на накладном кармане левой груди, чувствовалась такая скрытая сексуальность, что любое ее движение, вздох, взгляд, голос, ее чарующий голос…, под внешней иллюзией скромности и беззащитности, рождали ощущение безграничного доверия и близости, побуждали собеседника к необдуманным поступкам, раскрывали его как консервную банку, возрождая в нем первобытные инстинкты, тем самым подготавливая его и подводя к необдуманным действиям. (Я не собираюсь утверждать, но Моника Левински, прошла видимо школу этого инструктора. Я смотрела видеозаписи, и в одном из документов, в особой графе, отметила о замеченных, профессиональных тонкостях. Виден был почерк опытного инструктора.)
***
Михайловича выгрузили, как мешок картошки, с вертушки. Вернее, он вывалился сам. После того как вертушка отчалила, Михайловича подхватили два курсанта и поперли на пустующую гауптвахту. Михалыч пытался разговаривать, смеялся, потом целую ночь пел нецензурные песни, которые толком никто не мог разобрать. Никогда не думала, что у Михайловича нет слуха. На утро его с помощью родниковой воды и какой -то матери, привели наконец в чувство, но видимо не до конца. По пути к казарме ему не посчастливилось встретится с новым инструктором Медузы, столкнулся прямо у двери казармы-А это что же, еще, проститутка? -возмутился воспитатель, и застыл камнем в последнем движении (чем-то напоминая ресторанного швейцара). Опять командовать мне, подумала я. Марш-бросок был легким, мы быстро прошли его. До обеда еще было пол часа. Раньше времени не хотелось появляться, припашут. Я устроила длительный отдых, обойма расслабилась и все разбежались по своим делам, по лесу. Правда деревьев на маршруте было меньше, чем кустарников, но зато много камней, огромных валунов, на которых, грелись на солнце змеи. За время учебы мы привыкли к ним, да и они к нам. Змеи были разные, красивые и не очень, разноцветные и однотонные. Они нам настолько примелькались, что мы перестали их замечать. Мы знали, что они опасны, они знали, что мы не подарок. Змеи нас никогда не трогали, мы их просто игнорировали. Создался своеобразный паритет, который никогда не нарушался. Была полнейшая идиллия. Да, сейчас! У нас раньше не было десятого! Это чудо, наверное, никогда ничего о змеях не слышало, не видело, при виде пресмыкающихся у него как у трехлетнего ребенка, аж нос задергался, от нахлынувших эмоций. Не успела я оглянуться, как этот метр с кепкой, забрался на ближайший валун, где мирно грелись три огромных змеи. Все это сопровождалось такими звуками радости, как будто ребенок, нашел давно забытую, потерянную игрушку. И несмотря на предупреждающее шипение, на угрожающие змеиные атакующие позы, десятый обхватил их руками и начал вытворять со змеями то, что нормальному человеку, в кошмарном сне не приснится. Он их сворачивал, разворачивал, сжимал, связывал, перекручивал, растягивал рты, стравливал друг с другом, заталкивал хвосты змеям в глотку, при этом ухитрялся уклоняться от змеиных атак и постанывал, и тявкал, как молодой волчонок. Змеиный яд на камнях высох быстрее, чем этот оригинал наигрался. Бедные змеи, которым пол часа пресекали попытки смыться, испарились мгновенно, кубарем свалившись с камня, как только почувствовали передышку. Собравшаяся обойма, слепилась в единую кучу, вокруг непонятно откуда взявшейся Медузы. По коже у всех бегали иллюзионные мурашки, с крокодила величиной. -Что это было? -наконец вымолвила я, как в тумане услышав свой голос. Придурок! -сделала заключение Медуза. Новичок благополучно спустился с валуна, и мы продолжили свой путь к казарме, все почему -то старались удалится от этого, придурковатого Никиты. Он, как ни в чем, не бывало, медленно плелся за нами, как всегда под отстав, последним, десятым. И вдруг опять вой, громкие тявкающие звуки в хвосте передвигающейся обоймы. Я испуганно оглянулась назад, выискивая на тропе замученных змей. Этот придурок крутился, как юла, танцевал, как припадочный, если эти немыслимые прыжки можно было считать танцами, он нагибался, ползал по земле, и когда к нему вернулось что– то человеческое, заорал на все горы-Нашел! Я нашел! (Эврика, кричал Архимед. Эврика.) Толпа, в которую превратилась обойма, опять сжалась вокруг Медузы. Мне показалось, что у платиновой красавицы, вместо волос, выросли драконьи гребни, и она из Медузы успела превратится в Горгону. Я с опаской подошла к десятому, на всякий случай, не приближаясь к нему близко. Он показал в руке какую -то маленькую круглую тусклую железку (Хотя я ожидала увидеть, что угодно, в крайнем случае, гранату без кольца. Надо попросить его сдерживать свои эмоции, а то еще пару таких выходок, и всю обойму по горам, как стадо баранов, искать придётся.) Нашел! Это Асс. Это что, переспросила я. Это Асс, древнеримская монета. Это будет лучшее в моей коллекции, придём, я покажу вам кляссеры. Я отскочила на два метра. Не надо! Мы как -ни будь, это, без кляссеров… Я представила, что это такое. Оно было похоже на гибрид чупокабры со стрекозой-кляссер называется, а у него в лаборатории их много, на всю обойму хватит. Не надо нам кляссеров. У меня начиналась истерика. Я повернулась, обойма пропала, на тропе даже следов не осталось. Кляссеры наверно унесли, подумала я, и безразлично поплелась в сторону казармы. За мной, повизгивая от удовольствия семенил десятый. Михалыч бы сказал-непорядок. После второго, сразу десятый. Проходя мимо казармы, я по инерции поздоровалась, с застывшим в поклоне воспитателем. Он зло вращал глазами, его глаза ругались. Свою обойму я нашла в столовой. Они, как ни в чем не бывало, уничтожали обед. Наши с Никитой пайки, сиротливо жались к краю стола. После обеда, командиры обещали нам стрельбы. До этого мы собирали, разбирали, чистили оружие. Пострелять тайком, только Гюрде удалось, тоже мне армейский хвостик. Медуза помчалась к своей новой наставнице, которая бессовестно загорала, в пятистах метрах от склада боеприпасов. Мне казалось, что в этот день, охранялась только та сторона склада, с которой загорала инспекторша. Вся обойма была в сборе. Медуза побежала расколдовывать Михайловича. Наконец он, со скрипом, разогнулся. Ведьма,-простонал Михалыч, посмотрел испугано на Медузу. Ведьмы, дополнил он. Суставы его, еще непривычно скрипели при ходьбе, как несмазанные сапоги. Вот и все, приплыли, видно старею-тихо сказал воспитатель.
Глава 4.
Выполнив построение обоймы, я доложила воспитателю по уставу, что мол обойма построена, в наличие имеется…, отсутствуют столько то, из них по уважительной причине … столько-то. Готовы к учебным стрельбам. Стояли все, даже Медуза, стояла смирно по струнке, только десятый номер, похрюкивая, вертел в руках свой Асс и ковырял землю носком правой ноги. А это, что за муди… Не надо -, хором заорала вся обойма, не дав Михайловичу закончить вопрос. Ибо десятый начинал тихонько подвывать. Этот, наверное, хуже ведьм, если вся обойма за него просит, подумал Михалыч, про себя отметив, что громче всего орала Медуза. На каждую, есть с резьбой-, про себя, отметил Михалыч, и как– то, даже зауважал этого новенького мальца. Стрельбище было далеко от учебного центра. Нас вояки подкинули на МТЛБ, это такая большая консервная банка на гусеницах. Внутри у нее две лавочки, и вместо окон, маленькие дырочки (Отверстия, всегда поправлял Михалыч.) -бойницами называются. После того, что нас пару часиков покатали на консервной банке, мы временно разучились ходить по земле. Нас не сколько качало и шатало, сколько мы подпрыгивали и делали несимметрично резкие движения, просто стоять тоже не получалось, нас почему-то тащило в стороны. Минут через десять попустило, но болели все бока от тряски и резких маневров обезьяны в шлемофоне, сидящей за рычагами. Медуза говорила, что эта железяка покруче массажного кабинета будет, еще пару таких массажей, и она сама отдастся в руки врага, со всем своим секретным содержимым. Нам показали окопы, траншеи, землянки, полосу препятствий, все, что вырыто военным шанцевым инструментом, которое называется изделие№…Потом показали маленькую, чуть больше детской, лопатку. И сказали, что это в армии самое главное оружие. Мы даже поверили, что она тоже стреляет. Потом операторы включили всю световую и звуковую полигонную сигнализацию, и подъёмники мишеней. Было очень эффектно. Все гремело, стреляло, взрывалось и светило. Дискотека,-очаровано прошептала Медуза, и от бедра начала танец, похожий на ламбаду. Операторы ПО выпадали из-за пультов. Нам только производственного травматизма не хватает,-пробурчал Михалыч. Прапор, представившийся начальником полигона, подыграл Медузе-ничего, армия спишет, под три процента. Мишени оказывается тоже разные, одни маленькие, как десятый, а другие большие, как Михалыч, но есть и такие, как баба Дуся, их по железной дороге, без паровоза катают. На каждой мишени круги, нам объяснили, что мы в центр круга должны попасть. А еще есть мишени, для стрельбы из пистолета. А есть ли у вас мишени, для ракетных установок? -поинтересовался Интеграл, и что-то шепнул Немому. На горизонте появилась маленькая точка, которая с приближением разрасталась все больше, чем-то напоминая то, что катают на Красной площади по праздникам. ЛОЖИСЬ,-заорал полигонный начальник и ласточкой нырнул в окоп, операторы опять выпали из-за пультов, и со всего размаху, полетели на прапорщика, размазав его по дну окопа и раздробив сапогами челюсть. Ракета пролетела мимо и растворилась за горизонтом. Осень настала. Ракеты летают. Наверное, на юг,-пошутил воспитатель. Это называется постреляли. И кто -то сегодня будет ночевать на губе,-на этом воспитательный монолог прекратился. Назад обойма добралась на скорой помощи, сделанной из автомобиля «Урал». Прапорщик с полигона подпрыгивал вместе с нами и перекривлял Немого, его челюсть намертво была прикручена к голове скотчем. Немой же радовался, что наконец, они отдохнут и «наболтаются» на гауптвахте с Интегралом. Возле казармы бегал и возмущался хохол, Михалыч его успокоил, все занятия, в связи со стрельбами переносились на завтра. Хохол облаял воспитателя, обозвал неотесанным кацапом, надрал уши Никите, и смылся на скалу, даже из лифта долго еще доносился его возмущающийся голос. После ужина личное время. Пол обоймы танцевало в очереди возле туалета. Немого и Интеграла пропустили без очереди, на пороге их уже ждал караул. Старшие были на взводе, ожидая очередной пакости от Немого. Будут бить,-подумал восьмой номер, и в воздухе раздался резкий неприятный запах. Кто-то из караульных испортил воздух, подумал Михайлович, воняло, чем-то неприятным, как дохлой рыбой, только еще противнее, он так и не смог обнаружить источник запаха, провел отбой и отбыл на скалу, в общагу. После отбоя десятый попросил нас не разбегаться, он из лаборатории принесет для нас кляссеры, обойма в ужасе, опять собралась вокруг Медузы, а та сама дрожала и выбивала зубами дробь. Пока новичок, что-то делал у себя в лаборатории я объяснила своим подопечным, кто такие кляссеры и…СПАСАЙСЯ, КТО МОЖЕТ! Я не помню, как мы с Медузой оказались на чердаке общаги, что на белой скале…и это, при отключенном лифте. Медуза целую ночь отстреливала менталом все что летает, ползает или движется в ночное время суток, превращая всех в «камень». Отстреливала кляссеров так, как охотник чукча ноу сэров. Утром подбили результат. Весь двор был завален летучими мышами, совами, было пара шакалов, кот бабы Дуси, и на горе всей этой нечисти, лежал голый казак с котлом, надетым на голову. Кляссера Медузе подбить не удалось. Но зачем он котел на голову на голову надел? -подумала я. Медуза сняла ментал, и вся нечисть вспорхнула, из-под ног проснувшихся обитателей общаги. Хохла отпаивали холодным квасом, он так и не понял, что произошло. Мы немного погодя пошли с Медузой сдаваться. На губу начала образовываться очередь. Вся учебная часть, третий день разыскивала разбежавшуюся обойму. Мы втроем стояли на холодном бетонном полу, пока шли поиски. Нашего полку все прибывало. Появились первые «жертвы». Стерву с Мартышкой выловили в пещерах, те в темноте отбивались, стоя на смерть против ненавистных кляссеров. Гюрду с горы сняли вертушкой, она до последнего утверждала, что за ней гнался самый большой кляссер, с крыльями, как лопасти вертолета, а остальная стая погналась за Цыганом. После того, как выловили Гюрду, Михалыч дал отбой. Немой с Интегралом были злые и голодные третий день, и когда я им наконец принесла целую охапку бутербродов, они меня чуть не разорвали. А когда я им рассказала, про кляссеры, ржали как лошади. Цыгана уже не искали по привычке. -Куда денется, сам придёт,-махнул рукой Михалыч. Цыган пришел как всегда, на третьи сутки, с собой в рюкзаке приволок трех кляссеров, сказал очень опасные, бросаются на людей и отрезают головы. Он красочно расписал, как убегал ночью от кляссеров, которые сначала догнали и съели Гюрду, а потом взялись за него. Он начал оборонятся и всех победил, а троих взял в плен. В доказательство продемонстрировал глубокие порезы и ссадины на руках. Военные сначала хотели уничтожить нечисть, принесенную Цыганом с помощью взрывчатки, вместе с рюкзаком, но любопытство взяло верх, все-таки рюкзак был как рюкзак, а то, что в нем ползало и скреблось, не казалось большим. Привязали веревку к завязкам рюкзака, накрыли рюкзак старым пустым аквариумом, посадили двух ментальных ведьм с Немым в авангард перед аквариумом, чтобы вдруг что, так сразу…Удалили лишних и Михалыч начал тянуть за веревку. Веревка зацепилась. Михалыч дёрнул сильнее, вдруг из Рюкзака, что-то прыгнет, аквариум (видимо от рывка веревки) разлетелся вдребезги. С диким криком все выбежали из казармы, Михалыч, военные, ведьмы, зрители, подстегнутые адреналином, топтали наш маршрут, друг друга поддерживая единым монотонным криком-А-а-А-а…в казарме остались два человека-Интеграл и новичок. То, что выпрыгнуло из рюкзака, Интеграл запаковал назад, сказал, что это такая Саранча, что ее в рекорд Гиннеса надо внести. Не саранча, а мутанты какие-то. Королевская саранча. А десятый то наш, Нумизматом оказался и денег у него разных в кляссерах много. А кляссеры, это оказывается альбомы для монет специальные, вроде кошельков, только прозрачные. Мы всей обоймой слушали эту белиберду, что гнал Интеграл, а про себя думали совсем другое, уж мы то точно знали, какие бывают КЛЯССЕРЫ?! И деньги, вообще то не пахнут, как говорил Михалыч, а тут присутствовал даже не запах, а такая вонь, как могут вонять только КЛЯССЕРЫ. Мы в дальнейшем, даже средство защиты придумали, если лаборатория развалится, как аквариум, а эти мутанты Кляссеры вырвутся наружу. От Нумизмата надо было спасаться любыми доступными средствами. Так наконец определился наш десятый, приобретя погоняло-Нумизмат. Никто, даже Стерва не обижалась на клички, кроме Медузы, просила называть ее Инночкой, а между собой, она для нас оставалась Медузой. Хоть, что Инесса, что Медуза, одинаково, по-моему. Стоило бы переименовывать? С Нумизматом мы потом по жизни вращались в «параллельных вселенных», он стал Доктором наук, Генерал-полковником медицинской службы. И своих Кляссеров он выпустил, и не одну сотню. Что вы знаете о берсерках? -спросил он Интеграла. Я стояла возле входа в Военную Медицинскую Академию, тайком смотрела на постаревшего Нумизмата, он на меня не обратил никакого внимания, я для него так и осталась второй-человеком без имени.