Страница 62 из 64
Но сейчас ему не хочется об этом думать. Сейчас он с нетерпением ожидает следующей встречи, и, засыпая, всегда мысленно заключает ее в свои объятия, зная, ощущая, чувствуя на расстоянии, как его девочка делает практически то же самое…
В понедельник я не знала, как дождаться выходных, изнывала от тоски и приятного ожидания, вздрагивая от каждого телефонного звонка и распыляясь на сотни атомов захватывающей эйфории, стоило только услышать его голос. Расплавленное золото зарождающегося счастья смешивалось в элитный коктейль с тревогой ожидания и предвкушения запредельных граней, которые привлекали и пугали одновременно, раскрашивая спектр эмоций совсем в иные, незнакомые прежде цвета. Свернутые черно-алые крылья напоминали о себе обреченно-эротичным трепетом загнанной в угол искушенной жертвы, и, как бы я ни пыталась скрыть их, подогнав вплотную к лопаткам и напряженным нервам хребта, они не желали прятаться, заявляя о своем наличии неконтролируемым выбросом чистейшего эндорфина. Как это изводило нездоровым любопытством моих подруг и притягивало мощным магнитом всех мужчин, которые имели несчастье оказаться в радиусе ста метров! Даже Миранда Пристли лаконично пошутила, что у меня в душе вечная весна, несмотря на дождливую осень за окном.
То, что я изменилась, вынырнула из омута депрессии, не мог заметить только ленивый. Лекси беззастенчиво вампирила мой душевный подъем, а Эля просто достала своими наездами с требованиями рассказать все и в подробностях. В общем, я ей рассказала. Ну, подумаешь, приукрасила немного, подкрепив свою веселую фантазию чистой воды информацией из всемирной сети о роли стека и интенсивности его воздействия. На двое суток желание задавать вопросы у нее пропало начисто. Я с трудом сдерживала смех, наблюдая, как меняется выражение ее лица с агрессивно-любопытного на сочувственно-обеспокоенное, когда она искала в моих глазах следы давно забытой душевной боли и перманентного страха. По касательной задело даже Дениса, она вздрагивала от любого прикосновения своего бойфренда, пытаясь отыскать в нем проблески латентного садизма, руководствуясь догмой «скажи мне, кто твой босс». Пришлось ее в срочном порядке успокаивать, особенно когда Денис, по распоряжению Александра отвозивший нас домой из клуба с очередного дня рождения одногруппницы, искоса поглядывал на меня со смесью бессилия и сопереживания. Я, конечно, огребла от Эльки подушкой по голове, когда во всем созналась, но вопросы в стиле «в какой позе он тебя круче всего жарит» и «все ли у него в порядке в силу возраста» больше не звучали.
Визита к ревматологу я боялась больше, чем предстоящей в выходные сессии, но, как выяснилось, совершенно напрасно. В приемной доктора частной клиники меня угостили изумительным фруктовым чаем, да и сам моложавый профессор был предельно внимателен и галантен. Рентген-снимок был готов практически сразу, как и некоторые анализы. Никаких адских уколов мне в колени не кололи. Была только одна инъекция была в вену и небольшой список препаратов, которые полагалось принимать в течении двух недель, я уходила оттуда с заверениями, что с моими суставами все в относительном порядке, и скоро забуду о дискомфорте. Мне полагалось отметиться здесь же через неделю, чтобы посмотреть на результат лечения.
Алекс не покидал меня ни на миг. Держал за руку и говорил, какая отважная у него девочка. Моя симпатия к этому человеку возрастала с каждым днем подобно горной лавине.
Ирина Милошина улетела на симпозиум в Европу, и на протяжении этой недели я была избавлена от сеансов инновационного психоанализа. Крылья за спиной наливались силой алого огня час за часом, день ото дня, и прилив потрясающей энергии находил свое отражение во всем, чего бы я ни касалась. До раздачи основных тем курсовых работ по маркетингу оставался месяц, но я упросила Аллу дать мне ее заранее, чтобы отшлифовать до мельчайших деталей и сделать нескучный креатив. С подборкой литературы проблем не возникло, я успевала как и сидеть в свободное время в библиотеке в поиске материала, так и проводить каждый вечер с Алексом, втайне изнывая от желания оказаться с ним наедине, с ненасытным вожделением изголодавшейся
- Что… что происходит?
Вряд ли в состоянии шока от увиденного и оттого, что его застигли врасплох, он мог задать иной вопрос. Растерянно переводил взгляд с мерцающего голубым отверстия этой непонятной штуки в руках Кортневой на ее лицо и четко понимал, каких усилий ей стоит погасить панику и выглядеть невозмутимой.
- Ты же не будешь… стрелять?
Нет, Скрипник не произнес это с уверенностью Джеймса Бонда или инспектора Коломбо. Его охватил страх. Вся неоднозначность ситуации наконец ударила по сознанию и солнечному сплетению со всей своей жестокой откровенностью, которую невозможно было трактовать иначе.
- Мне жаль. Ты не оставил мне выбора.
Только сейчас он осознал, что Юлия одета и дезориентирована. Но эта рассеянность не могла погасить отчаянной решимости в ее холодных глазах.
Скрипник попытался преодолеть спазм гортани, чтобы успокоить девушку и заверить ее в том, что он ничего не понял и не видел, но не успел. Тело пронзило острой, несовместимой с пределом человеческого терпения болью. Выкручивающей, парализующей, отключающей сознание.
Он едва понял, что упал. Просто рухнул на ковер к ногам Юлии Кортневой, невольно коснувшись щекой бархата кожи ее стоп и ремешков туфель. Ощущение было настолько приятным, что заглушило настойчивый импульс «Кэт в опасности» в его голове. Он просто отключился, не замечая боли и даже не думая о том что, возможно, это последние секунды его жизни…
…К этому моменту боль стала терпимой. Наверное, именно поэтому он смог удержать себя в руках и не застонать, когда абсолютная тьма прорезалась тусклыми бликами просветления. Не вспышками, а именно серыми клочьями реальности с раздражающим фоном белого шума. Он попытался пошевелить пальцами и не сразу осознал, что ему это удалось без труда, только тело прорезало ощущение сотни игл, вонзившихся под кожу.
Сознание возвращалось, чувства – тоже. Ноздри уловили сладкий аромат «пина колады». Михаил прекрасно помнил, кто курит паровую сигарету с этим наполнителем. Щека ощутила рельеф мягкой кожи, согретой теплом его тела. А потом память вернулась.
Юлька. Непонятная штука в ее руках. Кажется, он прощался с жизнью, потому что решимость в глазах Кортневой была непоколебимой. А Скрипник увидел нечто, что не стоило видеть.
От этой мысли его охватила паника. Вспомнился фильм о парне, погребенном заживо в ящике с телефоном. Кажется, этого киношного персонажа не спасли. Аналогия с увиденным на экране показалась настолько шокирующей, что, не помня себя от шока, он резко задвигал руками, не осознавая, что пространства для маневра вдоволь хватает. Судорожно размахивал ими до тех пор, пока не треснул с размаху вслепую обо что-то мягкое, а потом не подпрыгнул от резкого автомобильного гудка.
- Да уймись ты, - раздался знакомый голос.
Как бы не так. Мишка инстинктивно замахнулся на источник звука, не успев осознать, что голос принадлежит Юле Кортневой, и кожей ощутил ее раздражение. Глаза резануло вспышкой боли, когда зажегся теплый приглушенный свет. Скрипник смежил веки, сообразив, что всего лишь находится в салоне автомобиля, и никто больше не держит его на прицеле.
Юлия смерила его равнодушным взглядом и отвернулась к лобовому стеклу. Сделала затяжку ароматным паром и, якобы скучая, провела пальцами по ободу рулевого колеса с хромированным логотипом «Порше-Кайен». Скрипник помимо воли поразился, насколько она невозмутима сейчас. Память-то услужливо подкинула картинку ее расширенных от шока и растерянности глаз, когда она застала его на месте преступления.
- Где мы? – прохрипел Мишка, вглядываясь в собственное отражение в стекле. На миг ему показалось, что за ним просматривается непроглядный массив деревьев.
Юлия хлопнула в ладоши, свет погас. Так и есть. Ксеноновые фары, мигнув, высветили колею в песчаной проселочной дороге и стволы сосен.