Страница 6 из 65
В один из ясных дней пришел приказ от господина Исиды направить к нему из Ято двух человек. Получив приказ, Самурай, прихватив Ёдзо, поехал в деревню к дяде.
– Слыхал, слыхал. – Лицо дяди расплылось в улыбке. – Говорят, в горах Огацу валят криптомерии на постройку боевого корабля. Приближается сражение с Осакой.
– Боевого корабля?
– Да.
Самурай еще не рассказывал ему о своем разговоре с господином Исидой. Ему не хотелось снова выслушивать бесконечные причитания. Но если сейчас настали мирные времена и о войне не может быть и речи, зачем же тогда Его светлости строить военный корабль? Самурай недоумевал. Возможно, в Совете старейшин подготовлен какой-то тайный план.
– Року, тебе нужно самому поехать в Огацу и на месте все выяснить.
Голос дяди дрожал от возбуждения, будто сражение вот-вот должно начаться. У Самурая не было никакого желания отправляться в путь, который займет почти два дня, но он привык слушаться старших и на этот раз тоже молча кивнул. Все увидеть собственными глазами и во всем убедиться самому – только так удастся успокоить старика, который не в силах осознать, что времена изменились, подумал он.
Выбрав в деревне двух юношей для господина Исиды, Самурай на следующий день снова сел на коня. Огацу была одной из бухт, которые, словно углубления между зубьями пилы, окаймляли побережье провинции Рикудзэн. Выехав рано утром из Ято, они лишь поздним вечером добрались до побережья – снег, валивший с облачного неба, лепил прямо в лицо. Пришлось остановиться на ночлег в бедной рыбацкой деревушке Мидзухама. Весь вечер шумело море, и юноши время от времени бросали растерянные взгляды на Самурая. По словам рыбаков, в горах близ Огацу уже собрались люди и началась валка леса.
На следующее утро они покинули Мидзухаму. Хотя и распогодилось, дул резкий ветер, море было холодным, волны, пенясь, обрушивались на берег. Юноши, знобко ежась, покорно плелись за лошадью. Наконец в море возник остров, и они увидели тихую бухту. На горе уже стояли лачуги для рабочих, издалека доносился визг пил – валили деревья. В бухте, защищенной с одной стороны островом, а с другой – горами, было безветренно, на воде тихо покачивались плоты.
Самурай вошел в контору, и там записали имена юношей, которых он привел, но тут вбежал запыхавшийся слуга и сказал, что прибывает господин Сираиси. В конторе поднялся переполох, чиновники выбежали наружу, чтобы устроить торжественную встречу.
Самурай тоже вышел. Вскоре показалась процессия – медленно приближалось десятка полтора всадников. Среди них было несколько южных варваров, которых Самурай увидел впервые. Он не мог оторвать глаз от этих необычных людей, даже забыл поклониться.
На южных варварах была дорожная одежда, какую носил и Самурай, – видимо, им дали ее в Японии. Лица у них были красные, наверное от вина, щеки заросли светлой бородой, они удивленно смотрели на гору, откуда доносился стук топоров. Один из них знал японский и переговаривался со своими попутчиками.
Когда процессия проезжала перед выстроившимися в ряд чиновниками, один из всадников вдруг назвал имя отца Самурая.
– Не сын ли ты Городзаэмона? – спросил господин Сираиси. Самурай смущенно поклонился. – Я много слышал о тебе от господина Исиды. Нам с твоим отцом нелегко пришлось в сражениях при Корияме и Куботе.
Самурай почтительно слушал господина Сираиси. Половина чиновников присоединилась к процессии, скрывшейся уже в лесу, а остальные с завистью смотрели на Самурая, удостоившегося внимания господина Сираиси, принадлежащего к дому Его светлости.
Самурай, стараясь не проявлять открыто своей радости, начал готовиться к отъезду. Ему удалось выяснить, что в бухте собираются строить не боевой корабль, а судно, на котором вернутся в свою страну южные варвары, потерпевшие в прошлом году крушение близ Кисю. Южные варвары, которых он только что видел, как раз и были командой того корабля, и сейчас по их указаниям строится судно – такое же, как и то, на котором они приплыли. На обратном пути Самурай снова заночевал в Мидзухаме и на следующий день возвратился в Ято. Дядя, ожидавший его с великим нетерпением, внимательно выслушал племянника, и на его исхудавшем лице выразилось разочарование, но теплые слова, сказанные господином Сираиси, видимо, вселили в него надежду, и он заставил племянника несколько раз повторить свой рассказ в подробностях.
Осень кончилась, наступила зима. Ято покрыл снег, ночами ветер наметал большие сугробы. Целыми днями работники Самурая, усевшись вокруг очага, вили веревки. Плели веревки для закрепления груза к седлу, веревки для подпруг и для поводьев и недоуздков. Жена Самурая, Рику, бывало, устраивалась у очага и рассказывала младшему сыну, Гондзиро, сказки. В такие минуты Самурай тоже слушал жену, молча ломая сушняк. Это были сказки об оборотнях, о человеке, обманутом лисой, которые ему еще в детстве рассказывали покойные бабушка и мать. Ничего не менялось в Ято.
Наступил Новый год. По обычаю, в этот день подносили богу урожая моти [11], готовили красную фасоль, которую в обычное время себе не позволяли. На Новый год снег не шел, но ночью, как обычно, с пронзительным воем задул ветер.
В полутемном зале на почетном месте восседали высшие сановники Его светлости. Суровые бесстрастные лица японцев напомнили Миссионеру лица будд, которые он видел в храмах Киото, но, прожив в этой стране много лет, он знал, что бесстрастное выражение лица не означало, что японец ничего не замышляет.
Рядом с ними на низкой скамейке – на это было дано специальное разрешение – сидел главный строитель – испанец, которого привезли из Эдо. В отличие от Миссионера сидеть по-японски он не умел. В некотором отдалении, глядя прямо перед собой, замер в неподвижности, положив руки на колени, писец из замка.
После долгого обмена приветствиями, которые старательно переводил Миссионер, перешли к главной теме разговора.
– Длина корабля восемнадцать кэнов. Ширина – пять с половиной, высота четырнадцать кэнов, один сяку и пять сунов [12].
Сановников больше всего интересовал внешний вид галеона.
– Он будет двухмачтовый, главная мачта – высотой пятнадцать, вторая – тринадцать хиро [13], корпус корабля будет покрыт лаком.
Переводя эти слова главного строителя, Миссионер думал о том, как собираются японцы использовать такой корабль. Сановники пожелали узнать, чем японские торговые суда отличаются от галеона. У галеона соотношение длины к ширине позволяло увеличить скорость движения под парусами, а для быстрой маневренности, в зависимости от направления ветра, помимо прямых парусов используются и треугольные. Сановники, особенно сидевший в центре господин Сираиси, с напряженным вниманием слушали переводившиеся им ответы главного строителя, видимо, им было очень интересно; а когда объяснения закончились, лица их снова застыли в бесстрастности, точно подернутое ряской бездонное болото.
Его светлость уже отправил из своих владений в Огацу двести плотников и сто пятьдесят кузнецов, но для того, чтобы ускорить постройку судна, требовалось в два раза больше. Главный строитель сказал еще, что не хватает и подсобных рабочих.
– Он говорит, что осенью часто бывают штормы, поэтому, считая, что плавание до Новой Испании займет месяца два, желательнее назначить отплытие на начало лета, – перевел Миссионер.
Высшие сановники были не в состоянии представить себе, сколь велик океан. В течение долгого времени для японцев море воспринималось как огромный, заполненный водой ров, защищающий их страну от вторжения чужестранцев. Они не имели ни малейшего представления, где находится Новая Испания. Но теперь узнали, что далеко за морем существуют богатые земли, где живут разные народы.
– Все будет доложено Его светлости. О рабочих можете не беспокоиться, – сказал господин Сираиси, благосклонно выслушав главного строителя.
11
Моти – рисовые лепёшки.
12
1 кэн – 1,82 м; 1 сяку – 30,3 см; 1 сун – 3,03 см.
13
Хиро – то же, что кэн; мера длины, принятая у моряков.