Страница 1 из 9
Юрий Яковлев
Станция Мальчики
1. Закопченное стеклышко
Вам когда-нибудь приходилось смотреть на солнце через закопченное стеклышко?
Голубое небо становится серым. Белые облака чернеют. А ослепительное солнце превращается в маленький тусклый шарик. Как поплавок, плывет оно в темных волнах. То исчезнет, то появится снова. Говорят, сквозь закопченное стекло видны протуберанцы – огненные языки солнечного пламени…
Почему Алеша вспомнил об этом? Разве ему сейчас до какого-то стеклышка? И при чем здесь протуберанцы?
У Алеши горе. Это оно красит в черный цвет и небо, и облака, и ледяную горку. Если бы горе можно было оторвать от глаз, как закопченное стеклышко, и забросить куда-нибудь далеко-далеко!..
На улице морозно. Снег под Алешиными шагами хрустит так громко, будто кто-то рядом грызет пористый сухарь: хруп, хруп, хруп. Но Алеша не слышит своих шагов. Он идет по бульвару в бурой дубленой шубке, видавшей виды, в лопоухой шапке-ушанке, в шершавых варежках на тесемочках (чтобы не потерялись). Глаза у Алеши большие, серые. Но стоит ему улыбнуться, как они сразу пропадают, и вместо них остаются две узкие щелочки. На скулах у Алеши веснушки, хотя до весны еще далеко. И на порозовевшем от мороза чуть приплюснутом носу тоже примостилось несколько дерзких веснушек. Алеша никогда не обращает на них внимания. Это только мама гладит их пальцами и говорит:
– Если верить твоим веснушкам, то на свете нет ни лета, ни осени, ни зимы. Одна весна.
Бульвар длинный и седой. Нет ему конца, морозному, ледяному, похожему на лесную просеку. Здесь сейчас пустынно, как в лесу, и только краснобокие трамваи, мелькающие за деревьями, напоминают о том, что здесь город. Сегодня воскресенье. Красное число. Но оно для Алеши не красное, а черное.
Вы знаете, что такое горе?
Если вы сломали свой самокат, или набили себе шишку, или у вас не хватило денег на билет в кино, – знайте, это еще не горе. И не стоит из-за этого печалиться.
Горе – это когда не удалась жизнь.
Что значит «не удалась жизнь» и что надо сделать, чтобы она удалась? У кого спросить? Может быть, у этой бабушки – случайной прохожей: ведь бабушка давно живет на свете, ей все должно быть известно.
А может быть, у бабушки у самой не удалась жизнь?
2. Ссора
Ссора в доме началась утром.
Алеша слышал из-за стенки, как папа крикнул: «Хватит!», а мама сказала: «Нет, изволь выслушать!» И она говорила долго и тихо. Потом они говорили оба, перебивая друг друга. Алеша не слышал, о чем они говорили, но по голосам он почувствовал, что каждый старается сделать другому больно. До него долетали обрывки обидных слов.
Алеша не видел отца, но он знал, что папа каждое слово сопровождает взмахом руки, словно бросает его, как камень. А мама при каждом слове щурит глаза (как Алеша, когда улыбается), словно ожидает удара.
Алеша встал со стула и подошел к стенке. Нет, нет, не потому, что ему хотелось подслушать разговор родителей, ему не терпелось дождаться, когда наконец кончится ссора и наступит мир.
Но мир не наступал.
– Ты не думаешь о ребенке, – сказала мать.
– При чем здесь ребенок? – ответил отец. – Ребенок здесь ни при чем.
– Вот-вот, – подхватила мама, – я ни при чем, ребенок ни при чем. Один ты.
А мальчик стоял у стены, словно наказанный, и слушал, и слушал этот резкий разговор. Каждое слово ударяло его по сердцу. А глаза его наполнялись слезами. Ему хотелось открыть дверь, вбежать в комнату и крикнуть:
«Папа! Мама! Я люблю вас обоих. Почему вы ссоритесь? Ведь вы оба хорошие!»
Но он продолжал стоять на месте. Ноги не двигались, будто магнит держал подметки башмаков.
Ему было стыдно, что он подслушивает, и кровь ударяла ему в лицо. И от бессилия, от стыда, от горькой обиды слезы накапливались в глазах и текли, текли…
Мама сказала:
– Жизнь не удалась.
И замолчала.
А папа ходил по комнате. Алеша слышал его тяжелые, большие шаги. И ему казалось, что с каждым шагом отец все дальше и дальше уходил от него.
Жизнь не удалась… Что значит «жизнь не удалась»? Алеша стоял перед холодной стеной и слушал шаги отца, словно они могли дать ему ответ на этот тяжелый вопрос. И вдруг Алеша понял, что он виновник ссоры отца с мамой. Ведь его имя так часто доносилось из-за стенки: ребенок, Алеша, сын.
А что, если Алеши не будет? Тогда все в доме будет тихо и мирно: не из-за кого будет ссориться. Разве это не так?
Алеша почувствовал, что невидимый магнит, крепко державший подметки его ботинок, вдруг ослаб. Мальчик отошел от стены и тихо направился к двери.
Шубка-дубленка и шапка-ушанка. Шарф. И варежки на тесемочке, чтобы не потерялись…
Никто не слышал, как дверь тихо закрылась за Алешей. Как негромко щелкнул медный язычок французского замка. Как замерли его шаги на каменных ступеньках лестницы.
3. На край света
На улице все люди кажутся счастливыми. Никто не плачет. Никто не вздыхает. Никто не жалуется. И поэтому кажется, что несчастлив ты один и нет у тебя товарищей по несчастью, а от этого несчастье еще тяжелее. И Алеша сердито смотрел на людей, которые попадались ему навстречу.
«Что же это такое получается? – думал он. – Если самые дорогие люди причиняют тебе боль, то чего же ждать от чужих людей?»
Никто не сказал Алеше доброго слова, не потрепал его по плечу, не обратил на него внимания. Ведь на улице все люди кажутся счастливыми. Вероятно, прохожие приняли и Алешу за счастливого.
И тогда мальчику захотелось крикнуть на весь бульвар: «Неправда! Мне плохо! Я навсегда ушел от папы и от мамы!» Пусть все знают, что он несчастливый. И пусть никто не принимает его за счастливого!
Но Алеша не произнес ни слова. Он только ускорил шаги. И от этого снег захрустел еще громче. Алеша старался отвлечься от своих мыслей. Он смотрел по сторонам. Не пропускал ни одной ледяной накатанной дорожки, чтобы не прокатиться на ногах. Поддавал ногой каждую попавшуюся на глаза льдинку, и она летела по дорожке, как самая настоящая хоккейная шайба.
Но тяжелые мысли о доме снова и снова возвращались к Алеше, и он шел, уставясь в одну точку перед собой, шел куда глаза глядят. А куда они глядят?
Папа с мамой думают, что он, Алеша, ничего не замечает, что он маленький. Странные люди! Они забывают, что Алеше уже восемь лет. Он все видит. Все слышит. Все понимает. Он понимает, что жизнь не удалась. Ну и что же, что не удалась? Сегодня не удалась. Завтра не удалась. Может быть, послезавтра удастся? Ведь не все же дается легко. Это Алеша хорошо усвоил. И еще он усвоил, что надо бороться.
И он боролся.
Когда папа звал его в кино, он говорил: «Пусть с нами пойдет мама». Когда мама приглашала его гулять, он обязательно старался, чтобы папа тоже шел в сквер. Он появлялся в комнате, когда чувствовал, что начинается ссора. Он знал, что мама тут же скажет: «Что ты говоришь при ребенке!» – и ссора тухнет. Надолго ли?
Иногда он думал так: если у мамы не будет Алешки, то будет у нее один папа, а у папы будет мама. Не может же человек быть одиноким. И они будут вдвоем. А он, Алешка…
И вот его нет. Он шагает по утреннему морозному городу, по родному городу, который сейчас кажется ему холодным и чужим. Он ускоряет шаги, словно надеясь на то, что горе не угонится за ним и отстанет. А если уехать куда-нибудь далеко, то оно и вовсе потеряет Алешу из виду.
И он решил уехать.
Куда?
Не все ли равно? Хоть на край света. Чем дальше, тем лучше.