Укрощая шторм (ЛП)

Потеряв дар речи и на грани слёз, я отворачиваюсь от него и смотрю в окно.

ГЛАВА 31

Лила

Двадцать минут спустя — Дом Тома, ЛА

Поездка в дом Тома была тихой. Весь путь я провела в ловушке своих мыслей, гадая, о чём же он хочет поговорить со мной, и пытаясь разобраться, что я сама хочу сказать ему.

Он подъезжает к воротам своего дома. С помощью пульта он открывает их.

Наблюдая за их медленным открытием, я чувствую своё сильно колотящееся сердце.

Когда он подъезжает к своему дому, моё сердце лихорадочно пытается пробиться сквозь рёбра.

Не говоря ни слова, Том выходит из машины. Я отстёгиваю ремень безопасности и открываю дверь.

К этому времени Том уже оказывается передо мной и берёт меня за руку, помогая мне выбраться. Моё тело дрожит от прикосновения его большой ладони к моей, электричество струится по мне, скапливаясь между моих ног.

Не важно, что происходит между Томом и мной, моё тело всегда будет хотеть его.

Спускаясь вниз, я вижу, как его глаза скользят по моим ногам, вспышка желания разжигается в его взгляде.

Я испытываю чувство облегчения. Приятно знать, что я всё ещё оказываю такой эффект на него. А то уже начала беспокоиться, что всё исчезло. Он ни разу не посмотрел на меня в сексуальном смысле после того, как я увидела его сегодня вечером в больнице.

Он переплетает свои пальцы с моими, сжимая мою руку.

Я застываю, моё сердце борется с разумом.

— Не отстраняйся. Мне просто нужно обнять тебя... даже если это небольшая часть тебя, — его голос наполнен смыслом.

Грудь Тома прижата к моему плечу, что напоминает мне, насколько хороши ощущения соприкосновения наших тел.

У меня начинает кружиться голова.

Подняв голову, я заглядываю ему в глаза и киваю.

Крепко держа меня за руку, он ведёт меня в дом, прямо в гостиную.

Я впервые вижу её. Она очень похожа на его спальню: определённо мужская, тёмное дерево, белые стены, удобный на вид чёрный L-образный диван, огромный плоский экран на стене.

— Тебе принести чего-нибудь выпить? — спрашивает он, ведя меня к дивану.

— Нет, спасибо.

Том садится и тянет меня за руку, чтобы я села рядом с ним.

Мы на углу дивана, так что я сажусь чуть дальше, отпуская его руку, и оставляю между нами небольшое расстояние.

По выражению его лица я догадываюсь, что ему не нравится, что я отстранилась, но для разговора с ним мне нужна ясная голова, а когда Том прикасается к какой-либо части меня, то мои мысли вылетают из головы, и я не могу рассуждать трезво.

С решимостью в глазах, Том придвигается ко мне, оставляя между нами совсем немного места. Затем он всем телом поворачивается ко мне, прижимая покрытое джинсами колено к моей обнажённой внешней части бедра.

Это прикосновение похоже на касание оголённых проводов к моей коже.

Я вздыхаю и смотрю на Тома. Его глаза потемнели, говоря, что если я отодвинусь, то у меня будут проблемы.

Я остаюсь на месте.

Он наклоняется вперёд — предплечья на бёдрах, руки соединены вместе, — в результате чего он ещё больше приближается ко мне. Он выдыхает, и я чувствую тепло его дыхания на своей коже.

— Почему я здесь, Том?

Несколько минут он молча изучает меня глазами.

— Я хочу, чтобы ты знала, что я сожалею о том, как вёл себя. Вещи, которые я сказал тебе, когда мы в последний раз виделись, были непростительны. Мне очень жаль.

Я сжимаю челюсти.

— Ох, ты имеешь в виду, когда я обнажила перед тобой свою душу, а ты сказал мне, цитирую: «Забери своё признание в любви и скажи его тому, кто этого хочет»? После чего уехал от меня, не раздумывая ни секунды.

— Я думал об этом, — выражение его лица становится каменным. — С тех пор я постоянно сожалею о том, что сказал.

— Тогда почему? Почему ты сделал мне больно, если не имел этого в виду? — боль того дня до сих пор живёт внутри меня.

— Я не знаю... из-за страха, — он пожимает плечами.

— Страха? — я смущена и взбешена, о чём говорит мой тон.

Чувство вины обостряется на его лице.

— Это я и пытаюсь сказать... возможно, глубоко внутри меня жила мысль, что если я причиню боль тебе, то мне будет легко уйти от тебя. Если ты возненавидишь меня, то не останется никакого пути назад. Я просто не учитывал то, настолько сильно буду скучать по тебе. Насколько пустыми будут чувствоваться вещи… насколько опустошённым я буду чувствовать себя без тебя, — его улыбка кривая, но искренняя... печальная.

— Я не понимаю. Если ты хотел меня, то почему оттолкнул?

Может, я просто сморозила глупость, но я не могу понять его логику.

Он опускает взгляд.

— Потому что я идиот.

— Нет, — я качаю головой. — Ты эмоционально отстранён, но не идиот.

Он поднимает глаза к моим.

— Я идиот, Ли. Если бы ты знала обо мне всё — то, что я сделал, то, как я вёл себя, — ты бы не говорила так.

— Даже после твоего поведения по отношению ко мне в тот день, Том, моё представление о тебе не изменилось. И оно не изменится, независимо от того, что ты мне сегодня расскажешь.

— Я просто надеюсь, что ты всё ещё будешь так думать, когда я расскажу тебе всё, — он проводит рукой по волосам. Кажется, он нервничает, ему неловко. — То, что я должен сказать тебе... я выбрал действительно неудачное время, но, чтобы ты лучше поняла... ну, меня... я должен рассказать тебе это.

— Так, давай. Я слушаю, — я смотрю на него, подбадривая своим взглядом.

— Ладно, — он делает глубокий вдох. — То, что произошло сегодня с Дексом... я понимаю, каково тебе сейчас.

Он опускает глаза. Спустя мгновение он поднимает их, чтобы посмотреть на меня. Я вижу уязвимость, которую никогда не думала увидеть в Томе.

— Я знаю, как ты чувствуешь себя, потому что, когда мне было тринадцать лет, мой отец покончил с собой.

— О Боже, Том, мне так жаль, — я хватаю его за руку, сжимая её.

То, что случилось с Дексом, для меня всё ещё свежая рана. И, зная, что значит потерять мать, моё сердце болит за Тома.

Его пальцы оборачиваются вокруг моей руки.

— Декс и то, как ты потеряла свою маму... как пресса представила это... у нас с тобой гораздо больше общего, чем ты думаешь.

— Однако, нас объединяют не очень хорошие вещи, — говорю я, теребя пальцами свою губу.

Он убирает мою руку ото рта. Держа обе мои руки, он сплетает наши пальцы вместе. Я поворачиваюсь к нему всем телом, и он располагает свои ноги между моими, чтобы мы оказались лицом к лицу.

Он качает головой.

— Нет, это не так. Между нами есть нечто большее, чем просто это. Я лишь хочу, чтобы ты знала, что я понимаю, что ты чувствовала после того, как потеряла свою маму в таком возрасте. Внимание прессы... — его взгляд вонзается в ковёр у меня под ногами. — Мой отец не был таким знаменитым, как твоя мама, но фамилия моей семьи... известная. И тем, как он умер, очень интересовалась пресса.

Его фамилия?

— Твоя фамилия? Картер? — говорю я, запутавшись и пытаясь вспомнить каких-нибудь известных Картеров. Я не могу не вспомнить бывшего президента Картера, но не может быть, чтобы Том был связан с ним. Наверное.

Он раскаивающееся улыбается.

— Нет, Ли... на самом деле, Картер не моя фамилия. Это моё второе имя. Моя фамилия — Сигал.

Я смотрю на него с замешательством.

— Сигал? То есть, как виски, которое ты ненавидишь?

— Да, Фейерверк, как виски, которое я ненавижу. Дело в том... что виски, которое я ненавижу, формально принадлежит мне. Ну, компания. Моё полное имя — Томас Картер Сигал Четвёртый.

Погодите-ка.

Он Томас Сигал? Разве Томас Сигал не умер? Разве он не умер несколько сотен лет назад?

Не будь такой глупой, Лила. Конечно, он не тот Томас Сигал. Он, должно быть, его праправнук или что-то в этом роде.

Святое дерьмо.

Ладно. Нам нужно сделать паузу на секунду.