Кокарда

- Именно, Женя, - кивнул я. - Это последний часовой.

- Я думал это легенда... - потрясенно пробормотал Антон. - Что ты

собираешься с ним делать? Не думаю, что он нам поможет.

Я достал из кармана кокарду и молча показал её ребятам. Те сразу поняли

мой намёк. Никто в тот момент не посмел оспорить её здравый смысл. Он улетучился ровно с того момента, как мы увидели живых немецких мертвецов. Все, затаив дыхание, уставились на меня. Я медлить не стал: сделав глубокий выдох, я медленно подошёл к скелету и аккуратно прицепил кокарду обратно на фуражку. В то же мгновение я в страхе отпрянул назад: глаза скелета передо мной зажглись ярким светом, будто бы лунный свет пробился сквозь ночную темноту. Ребята в страхе ахнули и закрыли лицо руками. Я, не ожидая такого исхода, упал на землю и закрыл лицо рукой. Никто не проронил ни слова: все, не в силах пошевелиться, затаив дыхание, уставились на солдата. Тот, затрещав покрытыми плесенью костями, поднял кисти на уровень глаз и крошечными сними зрачками-бусинками уставился на них.

- И всё же снова проснулись, черти окаянные... - промолвил замогильным голосом солдат, задвигав нижней челюстью. Так он просидел несколько секунд. Затем он медленно поднял голову и уставился на нас. - Кто будете вы, судари? И что вы здесь делаете?

- Мы студенты из Московского государственного университета. Извините, что... - только и успел сказать я, как солдат тут же перебил меня:

- Изъ студентовъ будете? Это хорошо, хорошо. Но что же занесло васъ въ столь гиблое место?

Мы на мгновение задумались.

- Мы приехали на раскопки, - ответил Антон. - Искали здесь исторические

ценности: гильзы, штыки, каски... А тут - немецкие мертвецы восстали... Мертвец сжал кулаки.

- Опять супостаты на спокойную жизнь позарились... Чтобъ вы все, гансы поганые, в аду сгинули, прости господи!

- Они уже Эдика убили, - дрожащим голосом пробормотал Женя. - Мы не знаем, как их остановить.

- Прошу Вас, помогите нам, - взмолился я. - Иначе нам не выжить... Вы знаете, как с ними справиться?

- Только вновь поднявшись в атаку мы сможем остановить врага, - ответил часовой, поднявшись с земли и положив винтовку на плечо. - Какой сейчасъ годъ, молодцы?

- Две тысячи шестнадцатый, - ответил Макс.

- Ну и ну... - замотал головой скелет. - И какой же царь сейчасъ правитъ?

Войну выиграли?

- Эм-м... Да, но... - хотел было сказать я, как вдруг сверху послышались

рявкающие немецкие приказы. Солдат сжал костлявые кулаки и быстро

накинул винтовку на плечо, сказав:

- Ну, братцы, похоже вновь намъ придётся постоять за Отечество! Пора будить

однополчанъ! Айда за мной!

С этими словами забытый солдат, хрустя старыми потрескавшимися костями, медленно направился к выходу из подполья. Всё ещё не в силах осознать происходящее, мы молча последовали за ним. В тот момент я ещё не подозревал, что нам придётся пережить.

***

Когда мы вышли из казематов, ожившие немецкие мертвецы уже почти

окружили небольшой пятачок местности. Солдаты второго Рейха, вновь завидев нас, ускорили шаг и выставили вперед свои карабины. Мы с ужасом узрели, как засверкали заржавевшие штык-ножи. Клубы пара моего учащённого дыхания устремились ввысь, пронзая холодный вечерний небосвод. Ребята разделяли мою реакцию: я чувствовал, как каждый из них тщетно пытается сохранить самообладание и побороть гнетущее чувство животного ужаса, охватившего их души. И лишь последний часовой, обхватив костлявыми чистыми рук обшарпанную "трёхлинейку", уверенно смотрел на приближающегося врага. Невольно спрятавшись за спину солдата, я робко пробормотал:

- Их слишком много... Это конец.

- Нетъ, - уверенно отрезал солдат, выставив вперёд трёхгранный штык. - Это

лишь начало, - в этот момент часовой размахнулся и что есть силы вонзил поржавевший штык в сырой августовский чернозём. В тот момент из его мёртвых уст раздался мощный громогласный голос, эхом прокатившийся по объятой тишиной округе: - Братья мои! Ужъ давно ваши тела сгнили в земле, и святой долгъ вашъ выполненъ. Но вновь кровожадный супостатъ пробудился ото сна и жаждет утопить новый, светлый мир в огне мрака! Защитимъ же Отечество! Именем света Господня, по святому зову Родины и чести офицерской призываю васъ - пробудитесь!

В этот момент я почувствовал, как земля под моими ногами начинает рыхлиться, будто снизу задвигались сотни кротов или землероек. С каждым мгновением движение усиливалось, и мы с ребятами инстинктивно отпрянули назад, не в силах поверить соим глазам.

- Твою дивизию! - воскликнул Дима, кинувшись в сторону от эпицентра

трещащей по швам земли. Я же, наблюдая как прямо рядом с ребятами пробиваются костлявые руки с винтовками Мосина и черепа, обмотанные окровавленными тряпками, сквозь которые проблёскивался тусклый свет ярко-синих зрачков-бусинок, не мог проронить ни слова.

На моих глазах на нашу защиту вставали настоящие герои прошлого, которые пробудились от вечного сна ради того, чтобы спасти нас - будущее поколение - от страшного и кровожадного врага.

- Смотрите! - прервал молчание нашей компании Женя, указав на восставших

немецких солдат. - Они отступают!

- Да! - радостно воскликнул Антон. - Огребли, черти!

Я присмотрелся. В мгновение ока отчаяние сменилось эйфорией восторга: восставшие герои-защитники крепости Осовец, пробудившись после почти столетнего сна, встали цепью перед изуродованными стенами казематов. Мы заметили, как из группы солдат вышел мертвец в полевой офицерской

форме, на погонах шинели которой красовались выцветшие, почти не различимые невооруженным глазом погоны подпоручика.

- Котлинский... - потрясенно пробормотал Антон. - Ничего себе...

- Если бы даже в пьяном угаре сказал - не поверили бы... - прошептал Дима.

Тем временем, командир поправил потрепанную фуражку, выхватил заржавевшую саблю, повернулся к солдатам и громко воскликнул:

- Братцы! Пришла пора нам вновь постоять за Отечество! И пусть земли нашей уж давно нет, и некуда нам возвращаться, подвиг наш не будет забыт вовеки веков! Вперед! За наших потомков! Ура!

В этот момент я услышал, как восторженный, полный отваги возглас десятка доблестных защитников Родины потряс охваченные умиротворенной ночной порой отчужденные окрестности крепости Осовец. Вновь без единой крупицы страха горстка бойцов стремительно ринулась в атаку, как в далёком тысяча девятьсот пятнадцать году. Немецкие цепи дрогнули: восставшие солдаты Второго Рейха начали медленно пятиться назад, всё ещё стараясь удержать стремительную атаку мертвецов, но их попытки развеялись, словно прах Лжедмитрия: как только Котлинский рывком достиг немецкого офицера и что есть силы обрушил удар офицерской сабли на тело врага, цепи немецкой пехоты в панике ринулись наутёк, стремясь как можно скорее скрыться от гнева русского духа.

Мы же, увидев, как преисполненные жаждой мести мертвецы скрываются в густой тьме ночной поры, огласили окрестности радостным криком. Мы обнимались, смеялись, орали, как бешеные. Уставшие, измотанные, и в то же время счастливые, как никогда.

- Жаль, что Эдик не дожил... - внезапно добавил Макс осёкшимся голосом. Мы

все тут же притихли.

- Господа! - раздался позади нас знакомый голос. Мы все тут же обернулись и

увидели подпоручика Котлинского, стоявшего с мертвым телом Эдика на руках. Аккуратно положив мертвое тело на землю и скрестив его руки на жестокой рваной ране от штыка, скелет прискорбно продолжил: - Мы нашли его в поле. Было слишком поздно...

Я присел на корточки и склонился над Эдиком. Слёзы невольно покатились по моим щекам: ещё день назад этот жизнерадостный парень с грандиозными планами поехать на раскопки в Пашендаль шутил про людей, навеки ставших яркими героями мировой истории. А теперь на моих глазах он сам стал частью истории. Нашей истории. Смахнув скупую слезу с чёрных мешков под глазами, я посмотрел на подпоручика. Тот лишь потупил взгляд в землю и медленно пошёл в сторону крепости. Я ничего не сказал ему вслед. Да и нужно ли было? Думаю, нет. В тот момент мы всё поняли.