Страница 25 из 27
Вопрос IX
Почему мясо овец, задранных волками, лучше на вкус, а шерсть более подвержена вшивости
Участники беседы: те же и Патрокл
1. После этого зашла речь о том, почему, как говорят, мясо овец, задранных волками, лучше на вкус, а шерсть более подвержена вшивости{221}. Относительно вкуса мой зять Патрокл предложил вполне правдоподобное объяснение, а именно, что от укусов волка мясо размягчается вследствие изменений, происходящих от укуса волка и его огненно горячего дыхания{222}, что размягчает и расплавляет в желудке самые жесткие кости. Поэтому и загнивает такое мясо скорее, чем обычное. Относительно же шерсти я высказал то мнение, что, может быть, она не порождает вшей, а привлекает их, раскрывая поры тела какой-то особой царапающей шероховатостью или теплотой, а такие свойства шерсть приобретает вследствие изменений, происходящих от укуса волка и его дыхания во всем теле укушенного вплоть до волосяного покрова. Эти соображения подтверждаются и тем, что мы наблюдаем в действительности: некоторые из охотников и поваров одним ударом сражают животное так, что оно падает бездыханным, а другие едва справляются многими ударами. Но еще удивительнее, что одни вместе с ударом железа вносят в тело убитого животного некую силу, заставляющую мясо быстро загнивать, не выдерживая и одного дня, а другие убивают столь же быстро, но без такого воздействия на мясо зарезанных животных, и оно остается без порчи на более длительное время. А о том, что изменения, вызываемые обстоятельствами смерти животных, затрагивают кожу, шерсть и копыта, косвенно указывает и Гомер{223}, говоря о «коже быка, пораженного силой»: это означает, что кожа быка, заколотого, а не погибшего от болезни или старости, остается плотной и упругой; а у загрызенных зверями и копыта чернеют, и шерсть лезет, а кожа становится рыхлой и расползающейся.
Вопрос X
Предпочтителен ли обычай древних подавать каждому из обедающих отдельную порцию или нынешний – подавать общее блюдо
Участники беседы: Агий, Ламприй и другие
1. Когда я исправлял в своем городе должность архонта-эпонима{224}, мне часто приходилось давать обеды, на которых, согласно старинному укладу жертвоприношений, каждому из участников выделялась равная часть{225}. Одним это очень нравилось, другие же находили такой порядок неблагородным и противным дружескому общению, полагая, что, как только люди сняли венки, застолье должно перестроиться на повседневный лад. «Ведь мы, – сказал Агий, – приглашаем друг друга не для того, чтобы есть и пить, а для того, полагаю я, чтобы есть и пить во взаимном общении. А это распределение по частям, устраняя общение, превращает совместный обед в множество одиночных обедов, так что никто из обедающих ни с кем из остальных не является сотрапезником: каждый получает и ставит перед собой отмеренную порцию, словно с прилавка харчевни. Но какая разница, поставив перед каждым из приглашенных меру вина и чарку на отдельном столе, как это, говорят, сделали Демофонтиды, принимая у себя Ореста, предложить ему пить, не обращая внимания на других, – или, как это теперь происходит, угощать каждого, словно из отдельной кормушки, подав ему порцию мяса и хлеба? Только та разница, что нет принуждения молчать, которое было условием приема, оказанного Оресту в Афинах. К общности всего угощения призывает и то, что все мы, собравшись вместе, ведем общий разговор, сообща слушаем музыку развлекающих нас кифаристки и флейтистки; и этот возвышающийся посредине кратер, щедрый источник дружеского веселья, мерой вкушения которого служит для каждого собственная охота, и наряду с этим порция мяса и хлеба, притязающая на равенство, а в действительности нарушающая его: ведь порция, которая для одного окажется чрезмерной, для другого будет недостаточной. Смешон был бы врач, который давал бы одну точно размеренную дозу лекарства разным больным: таков и гостеприимный хозяин, который, собрав вместе людей с различным аппетитом, потчует их с соблюдением арифметического, а не геометрического соответствия{226} с мерой их потребности. В лавку мы приходим с определенной общепринятой мерой; а на званый обед каждый приходит со своим собственным желудком, которому для насыщения нужна не мера равенства с другими, а мера достаточности. Не следует заимствовать обычай гомеровских угощений от тогдашних обедов, происходивших в военной обстановке, будем лучше подражать древним в их глубокой уважительности ко всякому человеческому общению, основанному не только на общности очага и крова, но и на общности застолья. Оставим в стороне гомеровские пиршества: они не устраняют ни голода, ни жажды, а возглавляют их цари, не уступающие в скаредности италийским лавочникам и перед самой битвой, чуть ли не на глазах у врагов, тщательно припоминающие, сколько выпил каждый из угощавшихся у них{227}. Конечно, лучше этого пиры у Пиндара, на которых
и все у них было общее. Вот это и было подлинным общением, а нынешние обеды – это скорее разъединение, достойное людей, которые только кажутся друзьями, а в действительности не могут даже разделить между собой общее блюдо за обедом».
2. После того как Агий закончил свою речь при общем одобрении, я предложил Ламприю ответить ему. «Меня не удивляет – сказал он, – что Агий, обладая таким брюшком, недоволен, когда ему на обеде предлагают равную долю: я ведь и сам принадлежу к любителям основательно поесть; а «у общей рыбы нет костей»{229}, как говорил Демокрит. Но именно это для многих и упредило роковой исход против назначенного судьбой{230}. А равенство, которое, как говорит у Еврипида старая царица,
в застольном общении необходимо более, чем где бы то ни было; притом оно здесь проистекает из самой природы, а не из какого-либо установления{232}, исконным, а не новшеством, внесенным под воздействием общественного мнения. Тот, кто из общего угощения захватывает больше других, «врагами ставит» опоздавших и отстающих, уподобляясь стремительно вырвавшейся из строя триере. Ибо неподходящее вступление к дружескому времяпрепровождению в симпосиуме – ревнивая оглядка на соседа, хватание из-под рук, отталкивание локтями – все эти дикие, собачьи повадки часто приводят к брани, ссорам, и не только между обедающими, но и с распорядителями и самим хозяином угощения. А с той поры как Мойра и Лахесис упорядочили равенством общение на пирах{233} и симпосиях, нигде не видно такого бесчинства и безобразия; самый обед (δεΐπνον) стал называться δαίζ, участник обеда δαιτυμών, раздатчик блюд δαιτρόζ, что происходит от слов διαιρειν и διαγέμειν – «разделять», «распределять»{234}. У лакедемонян такими стольниками (χρεωδαίται) были не случайные, а именитые люди, и, например, царь Агесилай дал это звание в Азии Лисандру{235}. Но этот обычай раздачи вывелся, когда обеды стали более роскошными: затруднительно было делить печенья, пироги, различные приправы и лакомства, и вот, уступая развившимся в этом направлении привычкам, отказались и вообще от равных долей за обедом. Подтверждением служит то, что и ныне при жертвоприношениях и на общественных обедах вследствие простоты и скромности этих трапез соблюдается порционный порядок; так что восстановление равных порций значит и восстановление благородной умеренности{236}. Скажут, пожалуй: «Но где частное, там пропадает общее». Отвечу: только там, где в частном нет равенства. Ведь не приобретение своего, а отнятие чужого и жадное притязание на единоличный захват того, что составляет общее достояние, положило начало несправедливости и раздору. Противостоящие этому границей и мерой частного законы и стали как бы олицетворением начала и силы{237}, узаконяющей равенство участия в общем. Ведь никто не станет требовать, чтобы хозяин угощения отказался от предоставления каждому из гостей венка и места на ложе, или, если кто приведет с собой возлюбленную или флейтистку, то и в этом случае было бы соблюдено правило: «У друзей все общее»{238}, так что получилось бы, как у Анаксагора, «смешение всех вещей». Если же личное владение в этих случаях нисколько не нарушает общности: главного и наиболее ценного – речей, здравиц, дружеского веселия, – то не будем обижать мойр и жребий, который Еврипид назвал «сыном случая» (τύχη){239} и который не уделяет первое место ни богатству, ни славе, а по своему произволу то возвышает и воодушевляет бедного и приниженного, позволяя ему вкусить некоего самодовления, то мягко вразумляет богатого и сильного, приучая его без раздражения усваивать равенство».
221
…зашла речь о том, почему… мясо овец, задранных волками, лучше на вкус, а шерсть более подвержена вшивости. – Речь об этом заходит не случайно: ликоспадами называли и овец, загрызенных волками. У Элиана указано: плащ, сделанный из шерсти такой овцы, особенным образом раздражает тело (Ael. NA I 38).
222
…вследствие изменений, происходящих от укуса волка и его… дыхания… – Об «огненности» и жаре дыхания живых существ – Платон. Тимей, 79 cd.
223
…указывает и Гомер… – У Гомера говорится, что из «кожи быка, пораженного силой», сделан ремень Парисова шлема (Ил. III 375).
224
…в своем городе… – В Херонее. Архонт-эпоним – архонт, именем которого назывался год.
225
…обеды, на которых, согласно старинному укладу жертвоприношений… выделялась… часть. – Обычай такого обеда связан с древнейшим представлением о жертвоприношении как о совместной трапезе божества и людей. По обряду на алтаре сжигался жир и некоторые части туши жертвенного животного; остальное делилось на порции и распределялось между участниками жертвенного пира.
226
…с соблюдением арифметического, а не геометрического соответствия… – Точнее: «устанавливая справедливость арифметически (άριθμητικως), а не геометрически (γεωμετρικως)». Математические понятия в области этики и политики использовались еще Платоном. «Арифметически» понятая справедливость сводится к чисто количественному равенству в распределении благ и прав; в «Государстве» говорится о неприемлемости арифметического равенства, «уравнивающего равных и неравных» (558 с). Истинная справедливость – в «геометрическом», т. е. пропорциональном, равенстве: «Большему оно уделяет большее, меньшему – меньшее, каждому даря то, что соразмерно его природе»; именно такое равенство следует соблюдать в государстве (Платон. Законы, 757 а – с; 744 bc). Ср. разработку этих вопросов у Аристотеля: Никомахова этика, 1131 а 11 сл.; Политика, 1280 а 5 сл.; 1301 b 25 сл.; Большая этика, 1193 b 20 сл.
227
…цари… тщательно припоминающие, сколько выпил каждый из угощавшихся у них. – У Гомера иначе: Агамемнон упрекает Одиссея и Менесфея, что на пирах его они были первыми гостями, а в бой в числе первых вступить не стремятся (Ил. IV 338 сл.).
228
Пиндар, фр. 187.
229
…«у общей рыбы нет костей»… – Смысл поговорки, по-видимому, таков: когда каждый может брать сколько хочется, то кушанье идет нарасхват (См.: Vorsokr. 68, В 151).
230
…упредило роковой исход против назначенного судьбой. – Выражение высокопарное; смысл его: эти «многие» просто умерли до срока от обжорства. Ср. у Платона: «насильно лишающими себя того, что им суждено судьбой», названы самоубийцы (Законы, 873 с).
231
Еврипид. Финикиянки, 537.
232
…проистекает из самой природы, а не из какого-либо установления… – Переводчик вслед за Хубертом принимает здесь чтение φύσει κού νόμφ («природой, а не установлением»). В этом случае противопоставляются φύσις, как изначальный, природный закон, и νόμος как позднейшее, человеческое установление. Ср. рукописное чтение καί νόμφ – «природой и установлением».
233
…Мойра и Лахесис упорядочили равенством (ίσότητι) общение на пирах… – Обычно мойрами называют трех богинь судьбы – Лахесис («Бросающая жребий»), Клото («Пряха») и Атропос («Бесповоротная»). Возможно, говорящий акцентирует внимание на семантике имен, а не на принятом мифологическом каноне: μοίρα – «часть», «участь», «доля», λάχεσις – «жребий». Словом ίσότης может обозначаться и «равенство» в платоновско-аристотелевском смысле – пропорциональное равенство, т. е. справедливость; ср. однокоренные термины ниже: «Там, где в частном нет равенства» (ίσον); «силы, узаконяющей равенство» (ϊσα); «без раздражения усваивать равенство» (ίσότης). Смысл всего рассуждения зависит от того, какой смысл вкладывается в термины, связанные с идеей равенства.
234
…самый обед… стал называться δαίς… что происходит от слов… «разделять», «распределять». – Δαίς и прочие перечисленные слова – того же корня, что δαίομαι – «разделять», «распределять».
235
…царь Агесилай дал это звание в Азии Лисандру. – Ср.: Плутарх. Лисандр, 23, где говорится о желании Агесилая унизить Лисандра.
236
…восстановление равных порций значит и восстановление благородной умеренности. – Точнее: «восстановление распределения» (νέμησις). Ср. след. примеч.
237
Противостоящие этому… законы и стали как бы олицетворением начала и силы… – Эта сила названа, строго говоря, не «узаконяющей», а «распределяющей» (νεμοΰσα, от νέμω – «распределять», «раздавать»). Выражение витиеватое; его смысл: законы (νόμοι) названы так потому, что призваны распределять (νέμω) права и блага в сообществе граждан. Законы, таким образом, составляют правовую основу «природной» справедливости, понимать ли ее как простое (уравнительное) или как пропорциональное распределение.
238
…«у друзей все общее»… – Пословица, связанная с учением Пифагора о совместном владении имуществом. Ср.: Платон. Федр, 279 с; Аристотель. Никомахова этика, 1159 b 31.
239
TGF, E., Fr. 989.