Трудное восхождение

— Приземляйся, Призрак, — приветливо сказал Граймс. — Не желаешь промочить горло?

— Пожалуйста, джину, капитан.

Граймс налил обоим поровну. В собственный стакан он бросил льда и щедро плеснул тоника. Мистер Дин предпочитал чистый джин — такой же бесцветный, как он сам.

— Боюсь, что не могу выполнить вашу просьбу, капитан, — протянул псионик, медленно посасывая джин.

— Почему, Спуки?

— Вы же прекрасно знаете, что мы, выпускники Райновского института, даем клятву уважать частную жизнь других людей.

— На корабле ФИКС не может быть «частной жизни», Призрак.

— Может, капитан. Должна быть.

— Но не когда речь идет о безопасности корабля.

Старая песня. Этот диалог происходил не в первый раз, повторяясь с точностью звукозаписи. После третьей порции телепат сдается.

— У нас бывали странные пассажиры, Призрак Помнишь вальдегренского дипломата, который хотел захватить корабль и улететь на нем домой?

— Я помню, капитан, — Дин протянул непонятно как опустевший стакан. Граймс, снова поймал себя на мысли, что джин телепортируется из стакана прямо в желудок псионика, но налил еще.

— Мистер Альберго тоже странный пассажир, — продолжал он.

— Но он гражданин Федерации, — вяло возразил Дин.

— Откуда мы знаем? Может, он двойной агент? Или, может быть, ты знаешь точно?

— Не-а.

Дин готов проболтаться всею после двух стаканов джина? Небывалое дело.

— Я ничего не знаю.

— В смысле?

— Обычно, капитан, нам приходится закрывать свое сознание от скучных повседневных мыслей псионических тупиц… только не обижайтесь. Мы так называем всех нетелепатов. Вы же только и делаете, что вспоминаете о девицах из последнего порта и представляете тех, которые встретятся в следующем. Просто тошнит! — он скорчил гримасу отвращения — вернее, нечто похожее на гримасу. — Задницы, животы, груди! Бестия сам не свой до титек, а у вас пунктик — красивые ножки…

Оттопыренные уши Граймса побагровели, но он промолчал.

— А все эти мечты о карьере — вообще завыть хочется: «Когда я получу еще полкольца? Когда я стану старшим офицером? А адмиралом?»

— Амбиции… — пожал плечами Граймс.

— Амбиции без амуниции… И последнее веяние: «Интересно, что Альберто приготовит на завтрак? А на обед? На ужин?»

— А что будет на обед? — поинтересовался Граймс. — Я как раз думал, можно ли из дрожжей сделать цыпленка по-охотничьи.

— Не знаю.

—  Конечно, повар из тебя никудышный. Это стало ясно еще тогда, когда ты в первый раз попытался что-то готовить.

— Я не знаю, что будет на обед, — на этот раз покраснел Дин. — Честно говоря, я пытался узнать — мне же надо соблюдать диету…

Могучим усилием воли Граймс сдержал неподобающие мысли. Как и многие болезненно худые люди, Дин обладал бешеным аппетитом.

— Так ты пытался подслушивать? — спросил он.

— Да. Но, знаете, иногда встречаются нетелепаты. Альберто один из них. Настоящие нетелепаты. Большинство людей может передавать мысли, но не могут принимать. Альберто даже не передает.

— Полезное качество для дипломата, — подметил Граймс. — Конечно, если он дипломат. А может, он пользуется каким-го псионическим глушителем?

— Нет, я бы знал.

Граймс больше не мог игнорировать протянутый стакан. В конце концов, Дин заработал третью порцию.

Курьер «Щитомордник» вышел в нормальный пространственно-временной континуум к северу от плоскости эклиптики Донкастера. Прежде чем изобретения Карлотти предельно упростили определение координат звездолета, навигация считалась в той же мере искусством, сколь наукой — и фон Танненбаум владел этим искусством в совершенстве. Маленький корабль лег на трансполярную орбиту и, едва получив разрешение от диспетчеров, сел в порту Дунканнон. Граймс с гордостью решил, что эта посадка получилась у него одной из лучших. И неудивительно: условия не слишком отличались от идеальных. Ни облачности, ни ветра, ни мало-мальски приличных турбулентностей. Аппаратура работала прекрасно, инерционный двигатель отзывался на команды без задержек. В общем, один из тех случаев, когда капитан чувствует, что корабль — это продолжение его собственного тела. По местному времени было утро, солнце только поднималось над зеленеющими покатыми холмами на востоке, расцвечивая здания города, раскинувшегося в нескольких милях от космопорта, он походил на случайно оброненную кучку драгоценных камней.

Опоры посадочного устройства коснулись площадки в центре треугольника посадочных огней — так мягко, что не раздавили бы орех, если бы тот случайно оказался на бетоне.

— Двигатель — стоп, — скомандовал Граймс.

— Принять портовые службы? — спросил Бидль.

— Да, Первый. — Граймс посмотрел в иллюминатор на приближающиеся от административного здания автомобили. Санитарный контроль, иммиграционный, таможенный… Начальник порта, демонстрирующий уважение гостю — военному кораблю — из дружественной Федерации… А третья? Граймс взял бинокль и разглядел флажок на капоте последней машины. Темно-синий, со стилизованным созвездием — флаг Федерации. Значит, сам Верховный Комиссар приехал посмотреть на приземление корабля. Граймс пожалел, что он сам и его офицеры не позаботились о парадной униформе, но было поздно. Граймс бросился в свою каюту и едва успел поменять потускневшие эполеты на рубашке на новые, блестящие, когда прибыл Верховный Комиссар.

Бидль представил высокого гостя со всей важностью, на какую был способен:

— Капитан «Щитомордника» лейтенант Граймс, сэр. Капитан, позвольте вам представить сэра Вильяма Виллоуби, Верховного Комиссара Федерации на Донкастере.

Виллоуби протянул руку, оказавшуюся, как и весь он, маленькой и пухлой:

— Добро пожаловать на борт, капитан. Ха-ха, надеюсь, вы не обижаетесь, что я позаимствовал одно из ваших космических выраженьиц?

— У нас нет на них патента, сэр.

— Ха-ха. Прекрасно.

— Не желаете присесть, сэр?

— Спасибо, капитан, спасибо. Но только на минуточку. Я слезу с вашей шеи, как только мистер Альберто пройдет таможню и все прочее. Затем я утащу его в Резиденцию.

Он помолчал, разглядывая Граймса неожиданно яркими и острыми, хотя и заплывшими жиром глазками.

— Как он вам, капитан?

— Мистер Альберто, сэр? «Чего он хочет, черт подери?»

— Э-э… он прекрасно готовит…

— Рад это слышать, капитан. Затем я его и вызвал. Приходится устраивать столько приемов… а эти тупицы у меня на кухне не могут воды вскипятить, не устроив пожара. Это просто невозможно, просто невозможно, мистер Граймс, только не для человека в моем положении.

— Так, значит, он действительно шеф-повар, сэр? Маленькие глазки сверлили Граймса, словно буравчики.

— Конечно. А кто же еще? А вы что думали?

— Ну, на самом деле, мы тут поболтали как-то вечером, и мистер Альберто вроде как намекал, что он математик…

— Неужели? — Виллоуби хихикнул. — Он вас немножко обманул. Хотя, конечно, настоящий шеф-повар — всегда математик. Ему надо правильно составлять свои уравнения — этого столько-то, того столько-то, тот фактор, этот фактор…

— Да, можно сказать и так, сэр Вильям.

Тут вернулся Бидль в сопровождении Альберто.

— Мне пора, капитан, — сказал пассажир, пожимая руку Граймсу. — Благодарю за приятнейшее путешествие.

— Это вам спасибо, — отозвался Граймс. — Нам будет вас не хватать.

— О, вам еще представится случай насладиться стряпней мистера Альберто, — весело возразил Верховный Комиссар. — Как офицеров единственного на всей планете военного корабля Федерации, вас завалят приглашениями — и в Резиденцию тоже. Кроме того, если мистер Альберто успеет быстро обучить моих поваров, вы, возможно, повезете его обратно.

— Будем надеяться, — хором сказали Граймс и Бидль.

— Тогда хорошего вам дня. Пойдемте, мистер Альберто — пора показать моим поварятам, как варить яйца!

Они ушли, и в дверях появился начальник порта. Его пригласили войти, усадили, налили кофе.