Слуги милосердия

Анаандер поразмыслила над наступившей тишиной, а затем резко скомандовала:

— Корабль, за мной. — И вышла из кабинета.

— Она пойдет в отсек центрального доступа базы, — сказала Тайзэрвэт.

Без нужды. Конечно, она пойдет. «Почему, — сказал голос Анаандер Мианнаи по официальным новостным: каналам, — на главной площади очередь?» Запись, сделанная базой, повторялась.

Не было никакого смысла вставать с койки. Я ничего не могла изменить.

— О черт! — сказала Сеиварден рядом со мной. — О черт! Что же это база, по ее мнению, делает? — Это не был ответ на нашу или Тайзэрвэт — просьбу. Наши послания еще не могли достичь базы Атхоек.

— Защищает своих обитателей, ответила я. — Как может. Дает им понять, что Анаандер представляет собой угрозу. Помни: это та же база, которая отключила свою силу тяжести, когда ее жители оказались в опасности.

Вероятно, это лучшее, что могла сделать база в сложившихся обстоятельствах. Само собой, она вряд ли помешает «Мечу Гурата» расстреливать граждан, но, возможно, база полагала, что даже Анаандер Мианнаи может не решиться на это, если все будут видеть. А увидят все — те официальные новости передавались не только на все приемники в системе Атхоек, но в каждый шлюзовый ретранслятор. Система Храд вот–вот или несколько позже получит эту запись. Ее показывали по всем официально одобренным новостным каналам, доступ к которым мог иметь любой гражданин. Более того, гражданина к этому побуждали и подчас он просто не мог их избежать.

— Но, возразила Сеиварден, — лорд Радча просто пойдет в отсек центрального доступа и остановит это. — А затем, осознав что–то, добавила: — Значит, у лорда Радча нет при себе той штуковины, которая вырубает всю связь. Иначе она бы ее применила. Что она станет делать теперь?

«Как она поступит, — подумала я, — когда обнаружит, что не может добраться до базы? Или более точно — что она уже сделала?»

— Сэр, — сказала Тайзэрвэт из своей каюты. Голос ее дрожал. — Вы заметили, никто, казалось, не хотел говорить ни о Подсадье, пи об озере. Они не рассказали ей всего, даже ее преосвященство Ифиан. Я не знаю, в чем там дело, ведь можно было полагать, что Ифиан расскажет ей все, что может. Может, она не знает о Баснаэйд или о Юран.

Ее преосвященство Ифиан наверняка знала о Баснаэйд и Юран. Лейтенант Тайзэрвэт имела в виду Анаандер Мианнаи.

— И вы заметили, как она молода? И… все это. Все это. Думаю, здесь она — в единственном экземпляре, сэр, или наверняка этот — самый старший. И я думаю, вам удалось куда больше, чем пробоины в обшивке корпуса. Она в самом деле рассвирепела. И она боится. Не знаю, почему именно. С чего бы ей так бояться?

— Отдохните немного, лейтенант. — Ее ужин давно уже прошел. Она устала и была истерзана. — Корабль разбудит вас, если мы получим что–нибудь от базы. А сейчас нам нужно лишь ждать.

Эта запись повторялась почти два часа, пока совершенно неожиданно не остановилась, и через три секунды возобновилась обычная трансляция новостей. Шоу «Справедливость Торена», как назвал это «Титанит». Но теперь к нему добавилось сообщение о комендантском часе. Никому нельзя было покидать своего жилища, за исключением граждан, выполняющих жизненно необходимые задания, таковые были конкретно перечислены: врачи, служба безопасности, определенные подразделения службы обеспечения базы, работники общепита, — или граждан, получающих пищу из общественных столовых в соответствии с утвержденным графиком. О том, что может случиться, если кто–нибудь покинет свое жилище без разрешения, умолчали, но все видели, как умерла глава службы безопасности, видели это снова и снова. Все слышали, как Анаандер угрожала перестрелять граждан, которые останутся в очереди на главной площади.

Тайзэрвэт была настолько расстроена, что вылезла из койки, натянула куртку и ботинки и пришла в мою каюту поговорить.

— Сэр! — воскликнула она, входя в дверь, в то время как Бо Девять быстро одернула край ее куртки, чтобы та села как надо. — Это невозможно! В некоторых комнатах люди спят на койках в три или четыре смены! Просто невозможно веем оставаться в своих жилищах! Что же она делает?

Калр Пять, которая расставляла тарелки к завтраку, сделала вид, что не обращает внимания на Тайзэрвэт, но она также была взбудоражена этими новостями.

— Лейтенант, — сказала я, — вернитесь в постель. По крайней мере сделайте вид, что отдыхаете. С этого расстояния мы ничего не можем изменить.

Мы по–прежнему находились в Призрачной системе, корпус «Милосердия Калра» все так же грела маленькая оранжеватая звезда, в одиночестве, не считая «Титанита», которого мы не видели, он лишь говорил с нами через своего вспомогательного компонента, и только ретранслятор атхоекского шлюза нарушал тишину.

— Вероятно, мы вскоре услышим что–нибудь от базы, если она захочет и сможет говорить с нами. Тогда и будем решать, что делать.

Она бросила взгляд на стол, накрытый не только для меня.

— Вы собираетесь есть? Как вы можете есть?

— Я обнаружила, что не есть — это, как правило, плохое решение, — ответила я ровным голосом. Я видела, что она на пределе терпения, вот–вот утратит способность сдерживаться. И я не могу оставить переводчика наедине с самой собой или, да помогут всем нам боги, с «Титанитом».

— О, переводчик! А я уж и забыла совсем: о ней. — Она нахмурилась.

— Возвращайтесь в койку, лейтенант.

Она так и сделала, но, вместо того чтобы уснуть, попросила у Бо Девять чаю.

Все на борту были на взводе, кроме «Титанита», которого, казалось, не слишком заботило происходящее, и переводчика Зейат, — она, очевидно, все проспала. Когда переводчик проснулась, я пригласила ее на завтрак вместе с «Титанитом», врачом и Сеиварден. Экалу была еще на вахте. Тайзэрвэт не спала, но я знала, что она не станет есть, и, кроме того, ей полагалось сейчас спать.

— Шашки — такая увлекательная игра, капитан флота! — сказала переводчик Зейат и отпила своего рыбного соуса. Я ужасно благодарна «Титаниту» за то, что он научил меня ей.

Сеиварден удивилась, но не осмелилась этого выказать. Врач была слишком занята тем, что хмурилась на меня через стол, — она все еще не простила меня за то, что я покинула медчасть без ее одобрения. А она полагала, что мне следовало отдыхать там дольше.

— Прошу прощения, переводчик, сказала я, — но подозреваю, что большинство радчааи были бы чрезвычайно удивлены, что вы незнакомы с шашками.

— О боже мой, нет, капитан флота, — ответила переводчик. — Я, разумеется, слышала о них. Но люди, знаете ли, занимаются такими возмутительно странными вещами, что иногда лучше в это не вдумываться.

— А в какие игры вы обычно играли, переводчик? — спросила Сеиварден и тут же пожалела — то ли потому, что это привлекло к ней внимание переводчика, то ли потому, что она с запозданием осознала, каким может быть ответ.

— О, игры!.. — задумчиво произнесла переводчик Зейат. — Не скажу, что мы в самом деле играем в какие–нибудь игры. Но существу — нет. Но, вы знаете, Длайкви могла. От Длайкви ничего не ускользало. — Она посмотрела на меня. — Длайкви играла в шашки?

— Нет, насколько мне известно, переводчик.

— О, хорошо. Я так рада, что я не Длайкви. — Она перевела взгляд на врача, которая ела яйца с овощами и по–прежнему хмурилась на меня. — Доктор, я понимаю, что вам не хватает прежнего капитана флота, как и мне самой, но это вряд ли вина нынешней. И она очень похожа на прежнюю, в самом деле. Она даже старается вырастить для вас другую ногу.

Врач, которую это нимало не задело, проглотила прожеванную пищу.

— Переводчик, мне дали понять, что первые переводчики Пресгер были выращены из человеческих останков.

— Мне и самой дали так понять, — ответила переводчик Зейат, которую, судя по ее тону, замечание врача отнюдь не смутило. Подозреваю даже, что это правда. Задолго до договора, задолго до того, как о переводчиках вообще задумались, у них на самом деле было, как бы это сказать, очень… да, очень практическое понимание того, как составляются вместе людские тела.