Жрица Итфат

– Как это, сначала спонтанно, а потом намеренно? – спросила Матильда.

– Это когда подчиняешься первому порыву, который идет откуда-то из глубины твоего Я, минуя мыслительный центр.

– Минуя, говоришь, мыслительный центр?

– Когда что-то идет из тебя, как безмолвное повеление, без слов и объяснений. И когда не успеваешь сообразить, что это и почему, а просто повинуешься. И лишь потом понимаешь, что повеление было верным.

– Интересно. У меня тоже бывает нечто подобное, – сказала Матильда.

– Ты тоже следуешь первому повелению? – спросила Итфат.

– Да, иногда.

– Вот и я, сначала последовала, а потом поняла, что повеление подсказывает мне способ выйти из оцепенения. А заодно и тебе напомнить про бантик, чтобы ты нас вернула обратно так же, как мы там оказались, уж не знаю где это там.

– Выходит, ты спектакль здесь разыграла? – удивилась Матильда.

– Ага-ага, – сказала Итфат. – Что такое спектакль?

– Кино, которое играют, но не снимают.

– Почему-почему не снимают?

– Чтобы было как в жизни, по-настоящему.

– А кино разве не настоящее?

– Ну, кино это как бы копия спектакля.

– А спектакль, это копия жизни?

– Да, в некотором роде. Фати, ты опять что-то пытаешься вспомнить?

– Странно, получается цепочка: жизнь, спектакль, кино, – сказала Итфат. – А я припоминаю, меня учили, что все наоборот: сначала создается замысел, потом по замыслу крутится действо, а потом уже действо воплощается в жизнь. Все наоборот!

– Какой замысел, кем создается? – спросила Матильда.

– Помнишь, о чем мы говорили: что было, что есть, и что могло бы быть – это все кино. Сначала отснято, потом происходит.

– А! Модели-не-модели.

– Кино – это модель, а жизнь, то есть реальность – воплощение модели. Мы сейчас находимся в кино.

– В модели реальности?

– Да, или в метареальности, по словам Преддверия.

– И нам надо выбраться в реальность, в жизнь.

– Верно.

– Но как?

– Пока не знаю, – сказала Итфат. – Интуитивно чувствую, что требуется каким-то образом пройти обратную цепочку: кино, спектакль, жизнь.

– Звучит слишком абстрактно, – сказала Матильда. – Нам бы что-нибудь конкретное предпринять.

– Но видишь, Тили, идея перемещения по страницам реальности не сработала.

– Да, почему-то одним лишь усилием воли не получается, даже в мегалите. Надо что-то другое. Что-то другое надо.

– А о чем тебе говорит твое первое повеление?

– Есть один вариант, который мы еще не испробовали.

Они переглянулись.

– Я угадала? – спросила Итфат.

Зеркало

– Осталась еще другая сторона, – сказала Матильда.

– Где все колышется? – спросила Итфат.

– Да, надо попробовать. Попробовать надо.

– Хоть и страшно?

– Здесь все что ни случается, все страшно!

И тут, будто в подтверждение сказанного, в мегалите запустились какие-то движения и звуки.

– Опять что-то начинается! – воскликнула Матильда.

– Тили, не забывай, поосторожнее с мыслями, – сказала Итфат.

– Куда же мне девать свои мысли? Я же не могу ни о чем не думать и ничего не говорить!

– Есть просто мысли, а есть установки. Мысленные установки оказывают влияние на реальность.

– Какие такие установки?

– Это когда выносишь вердикт, что реальность такая и такая.

– Вердикт? А что я особенного сказала-а-а-а?! – не успела Матильда договорить, как пол пришел в круговое движение.

Вернее, было не совсем понятно, что вращается: пол относительно стен, или стены относительно пола. Дива и жрица инстинктивно ринулись к выходу, но дверной проем оказался загорожен черной стеной. Движение сопровождалось зловещим тиканьем, как будто внутри мегалита работал часовой механизм: чики-чики-чики-така, чики-чики-чики-така.

Наряду с обратным вращением пола и стен, с каждым ударом главного такта перемещались еще и колонны, двигаясь рывками, подобно стрелкам кварцевых часов. Цилиндр в центре зала оставался недвижим, но ухватиться за него было невозможно, так что дива со жрицей держались друг за дружку, не зная, куда себя деть. Внезапно все прекратилось и замерло.

Первой пришла в себя Итфат.

– Я насчитала двенадцать ударов, – сказала она.

– У тебя еще хватило хладнокровия считать! – воскликнула Матильда. – Я чуть не описалась!

– Ах-ха-ха, Тили! – рассмеялась жрица. – Это бы вряд ли сейчас помогло!

– Тебе все смешно! Как ты так можешь?

– Ладно-ладно, давай посмотрим, не открылась ли дверь.

Они направились к выходу. Дверной проем и в самом деле был свободен. Подруги выбрались наружу, и тут же обе вскрикнули от неожиданности. В окружающей среде что-то изменилось. Все было по-прежнему и на месте, но соотношение длительности движения и времени стало иным. Дива и жрица двигались как в замедленной съемке, и только их голоса звучали в нормальном темпе.

– Фати, что происходит?! – закричала Матильда.

– Не знаю, мы словно под водой находимся, – отозвалась Итфат.

– Боже, когда все это закончится!

– Тили-Тили! Не унывай. Как ты говоришь, надо валить отсюда? Валить отсюда надо!

– Надо-надо! Уже скорей-скорей! Я тоже как ты говорить стала.

– Тогда побежали-побежали!

И они побежали, если это можно так назвать, поскольку двигались как акванавты. Небо было все так же разделено на две полусферы. Одна половина была разлинована светящимися меридианами, а на другой наблюдалось колышущееся марево, куда и направились дива со жрицей. Какие еще опасности могли их там подстерегать, они не ведали, но в любом случае требовалось что-то предпринять.

Выбираться из города пришлось долго. Когда, наконец, им это удалось, перед ними открылась удивительная картина. Там, где прежде была пустыня, теперь плескалось настоящее море, с волнами, шумом прибоя, и даже с травой и пальмами на берегу. Однако растительность начиналась как-то странно вдруг, с резкой границы.

– Хелала! Фати! Как здорово! Море! – закричала Матильда.

– Погоди радоваться, может это мираж, – высказала предположение Итфат. – Видишь, как все колеблется.

Картина и впрямь будто плыла в потоках горячего воздуха. Но Матильда была вся в нетерпении.

– Я хочу туда! Скорее уже! Уже скорее-е-е!

Они старались с удвоенной энергией, но шевелились все так же медленно, едва приближаясь к цели. А передвигать ноги становилось все труднее, словно какая-то сила держала и не пускала вперед.

В конечном итоге они встали, будучи не в состоянии ни сдвинуться с места, ни даже пошевелиться. Зависла пауза. Через несколько мгновений откуда-то принесся нарастающий звук спущенной тетивы, и в тот же момент обеих старательниц, как натянутой резинкой, отбросило назад. В полной растерянности они уселись на песок. Зазывающее море с пальмами как было, так и осталось вне досягаемости.

– Это форменное издевательство! – возмутилась Матильда.

– Да, реальность иногда бывает склонна к садизму, – сказала Итфат.

– Что будем делать?

– Надо найти способ туда добраться.

– А что нас может не пускать? И почему?

– Насколько я помню, – сказала Итфат, – мой Наставник учил меня, что если творится что-то неладное, надо увидеть реальность и себя в ней. Вот ты, Тили, что и как видишь?

– Я вижу море и хочу туда! А что тут еще можно видеть?

– Вот именно! Тебе этого слишком хочется.

– Слишком очень хочется? Очень слишком? А тебе разве не хочется?

– Да, но излишнее хотение напрягает реальность, и она начинает сопротивляться.

– Ух ты, это я еще в школе проходила: действие рождает противодействие. И что же ты предлагаешь, перестать хотеть? Но как я это могу?

– Часто бывает достаточно всего лишь опомниться и отдать себе отчет, каким образом ты напрягаешь реальность. Надо увидеть не только реальность, но и себя в ней. А ты себя не видишь.

– Да как я ее напрягаю? Я в жизни много чего хотела, но никогда такого не было, чтобы меня прям на поводке держали.