Страница 15 из 16
– Жрец и ночной стража…
– Десять золотых!
Во взглядах стражников начал разгораться огонек алчности, и я понял, что перестарался. Надо было, наверное, начать с двух монет – тогда бы они согласились и на пять.
Я как в воду глядел.
– Господин, если эти действительный настолько важно для ваш и вашего брат, то мы сможет вас пропустить. Но вы поймите, это против всей правило – поэтому мы возьмем с вас двадцать золотые.
И вот здесь я откровенно разозлился. С трудом удержавшись от того, чтобы не изжарить кого-нибудь заклинанием, промолчал и отошел в сторонку, присев на какую-то ступеньку.
– Господин?
– Что?
– Вы не желаете проехал?
– Через два-три часа взойдет солнце. – Я кивнул в сторону востока. – Если вы не хотите открыть мне ворота сейчас, и за десять золотых, то хрен с вами, я подожду три часа и проеду через них бесплатно. Да, мне придется торопиться пуще прежнего и гнать до дома брата во весь опор, но, демоны меня побери, оно того стоит!
Стражники, явно обеспокоенные таким вариантом, принялись о чем-то вполголоса переговариваться. Наконец самый первый снова обратился ко мне:
– Господин, давайте ваш десять золотой. Мы решил, что наживался на чужих неприятности – это действительный недостойно.
Еще бы вы не решили… Я отсчитал десять кругляшей, и ворота начали открываться.
– Мирной службы, доблестные воины.
– И вам спокойной и быстрой дорога, господин!
За воротами я, не сдерживаясь, пришпорил лошадь. Стражники все равно считают, что я тороплюсь к брату, а больше никого вокруг и нет.
Спустя полчаса я уже раскапывал свои спрятанные сокровища, хваля себя за предусмотрительность. Теперь самое главное – найти дорогу, ведущую к границе с Империей, и убраться наконец из этой страны. Общение со жрецами знатно подпортило мне впечатление о Тардии. Чтоб я еще раз сюда приехал…
На тракт, ведущий от Летнего Тарда к границе, я выехал, когда небо уже заметно посветлело. Некоторое время двигался, пытаясь найти укрытие на день, – и рассмотрел-таки в сумраке небольшую рощицу немного в стороне от дороги.
Спешившись, свернул в ее сторону, с болью в сердце глядя на то, как приминается трава под копытами лошади и моими сапогами. Увидят ведь…
Некоторое время я потратил на то, чтобы хоть как-то поправить довольно высокую растительность. Получалось откровенно плохо. Надежда была только на то, что утренняя роса и последующее солнце все же успеют оживить примятую зелень до того, как кто-то отправится за мной в погоню.
Рощица оказалась гораздо меньше, чем я решил, глядя на нее с дороги. Но какое-то укрытие она все равно давала, вдобавок имеющийся кустарник должен скрыть нас с лошадью, если мы хорошенько затаимся.
Напоив животное из собственных запасов, я, потратив минут десять на уговоры, заставил-таки его лечь среди кустарника.
– Тише, тише…
Лошади лежать не очень хотелось, но она, как и Красавица, оказалась достаточно послушной. На всякий случай я еще и привязал ее голову к корню дерева, для чего пришлось исхитриться и прицепить веревку к узде. Наверное, любой конюх прибил бы меня на месте за такое, но цели я, кажется, достиг – лошадь лежала и не старалась подняться, хоть и нервно всхрапывала изредка.
Я улегся рядом, положил голову ей на шею и принялся гладить, успокаивая. Чувствую, это будет очень длинный день.
Погоня – если это была она – появилась часа через два после рассвета. По дороге пронесся десяток гвардейцев со жрецом за компанию, напугал меня, взволновал лошадь, которой давно надоело валяться на земле, и скрылся в стороне виднеющегося вдалеке леса.
– Тише…
Лошадь, несмотря на весь свой мирный нрав, вести себя тише отказывалась. И, как назло, на дороге появился новый разъезд всадников, в этот раз двигавшихся медленно и спокойно.
– Да заткнись ты, тупое животное… – чуть не плача, прошипел я. Выдаст ведь.
Лошадь попыталась встать, задергала мордой, привязанной к дереву, и легонько заржала. Я положил руку ей на голову…
– Прости.
Попадать к жрецам по прихоти своей кобылы я не хотел. Заклинание легко сорвалось с руки, мгновенно убив несчастное животное, и закопалось в землю, выпустив вверх вонючий дымок от сожженной травы.
Лошадь несколько секунд конвульсивно подергалась и затихла. Я вздохнул спокойнее. Лишь бы только запах жареного мяса или сгоревшей травы не привлек сюда кого-нибудь из патрульных.
Время шло. Солнце лениво ползло по небу, заставляя меня потеть и отмахиваться от мух. Рощицей, к счастью, так никто и не поинтересовался. И я, прекратив бороться со сном, забылся им.
Разбудила меня легкая вечерняя прохлада. Я приподнялся, озираясь сонными глазами по сторонам.
На западе начинался закат. По дороге в направлении города тащился усталый караван. Ближе к стенам в поле копошились крестьяне. Никто не бегал вокруг, разыскивая меня, никто не прочесывал местность с собаками.
Я, успокоившись, напился воды, сполоснул лицо, а затем задумчиво уставился на труп лошади. Припасов у меня с собой практически не было – не успел купить в городе. Воды тоже оставалось чуть-чуть, но это не страшно, вокруг лесной край с многочисленными ручейками.
А вот еда… Вздохнув, я вытащил нож и принялся снимать кусок шкуры с туши. Кидать куски сырого мяса в рюкзак мне не хотелось – значит, раз уж есть время и средства, сделаю мешок.
Получилось у меня заметно хуже, чем планировал. Снятая шкура оказалась грязной и жирной, измазался я чуть ли не с головы до ног, а куски мяса, которые я отрезал, выглядели чрезвычайно подозрительно… Я только сейчас вспомнил, что стоило бы выпустить кровь сразу после убийства.
Впрочем, человеку, некогда с аппетитом уплетавшему скорпионов и стервятников, все это не показалось слишком отталкивающим. Я завернул несколько увесистых кусков в шкуру, перевязал импровизированный мешок веревкой и засунул в рюкзак. Выпил еще немного воды, сполоснул руки и нож, а потом принялся ждать темноты.
Мне прямо-таки повезло с погодой… Сказочно, мать ее, повезло.
В тот момент, когда я выбрался из своей рощи, с небес упали первые робкие капли дождя. Когда я, мрачно топая по мокрой дороге, добрался до леса, дождь лил уже как следует, забираясь прохладными струйками мне за шиворот, пытаясь пробраться сквозь плотные швы куртки, скопиться в сапогах…
Нет, я помню, конечно, как пробирался под ливнем по Мертвому плато – с прохудившимся сапогом, истрепанной одеждой, голодный, промокший насквозь и несчастный. Было заметно хуже.
Но и сейчас пределом мечтаний погодку не назовешь.
Впрочем, демоны с ним, с дождем. Чем хуже условия для погони за мной, тем меньше вероятность, что меня найдут. Я продолжал целеустремленно топать на юг.
Надоедливый дождь постепенно затих, на темном небе появились робко выглядывающие из-за туч звезды. Дорога оставалась непроглядно темной – я не сбивался с пути и не бился лбом о деревья только потому, что, наплевав на обычное восприятие, смотрел по сторонам только магическим взглядом. Тоже спорное удовольствие – пытаться рассмотреть что-то в плавно перетекающей с места на место серебристой дымке, но по крайней мере легкие завихрения вокруг препятствий виднелись не так уж и плохо.
Издалека донесся жалобный волчий вой, опять погрузивший меня в ностальгию и вызвавший легкую улыбку. У себя дома я бы уже сидел на верхушке дерева. А здесь…
Вой послышался гораздо ближе, и я, прервав размышления, быстро полез на ближайшее дерево. Забрался на десяток локтей вверх, более-менее удобно устроился на мокрой ветке и жизнерадостно рассмеялся. Привычки обитателя Пустоши так просто не отбросишь.
Волки в итоге так и не пришли. Повыли немного неподалеку, затем их песни начали удаляться и, в конце концов, затихли вдали.
Я спустился обратно на дорогу и снова отправился вперед. Если правильно помню, то до границы с Империей около двадцати миль, а до Посольского – ближайшего крупного имперского города – около тридцати. По-хорошему, дойти можно за два дня. Ну или же за две ночи, как в моем случае.