Марсианские рассказы

Громкий звук, похожий на удар грома, остановил его. "Что это?" - прошептал он и услышал ГОЛОС. Непонятные слова размеренно и тяжело, словно капли, падали сверху и, подхваченные эхом, разносились по всей округе и возвращались назад, накатывались, подобно волнам, и громким звоном отзывались в ушах.

- Что это?! - беззвучно крикнул Фогель и повалился на песок, сжимая руками голову, но голос продолжал звучать в его мозгу. Он бесстрастно рассказывал о чем-то, Фогель не понимал ни слова, но слышать его было невыносимо. Фогель поднялся на колени, с ненавистью посмотрел вверх. "Хватит! Хватит!! - подумал он. - Я больше не могу..."

Внезапный порыв ветра бросил ему в лицо горсть песка и, пока он протирал глаза, голос умолк. Тишина оглушила его. Он с трудом встал на ноги и побежал.

Через два часа из-за горизонта выплыли красные звездочки - огни на куполах Экватора. Фогель всхлипнул и лег на песок.

Близился рассвет.

- Ваши слова напоминают мне одну из историй барона Мюнхаузена, - улыбаясь сказал Паркер, - ту самую, в которой он вытащил себя из болота, ухватившись за собственные волосы. По-моему, все попытки человека выйти за пределы свойственных ему представлений и логики закончатся подобным парадоксом.

- Речь идет не о том, чтобы перестроить мышление человека, - сказал Петровский. - Такое вряд ли возможно. Да и нужно ли? Ведь тогда человек перестанет быть человеком. Но мне кажется, что у любых типов разума, должна быть хотя бы одна точка соприкосновения, на основе которой будет строиться взаимопонимание и которую необходимо отыскать.

АЛЕНЬКИЙ ЦВЕТОЧЕК 2

Даммер тихо состарился в небольшом городке на берегу Средиземного моря. Сейчас, спустя много лет, никому не приходило в голову, что этот сморщенный старичок был одним из пионеров освоения Марса. В космическую эпоху первопроходцев стало слишком много, но лишь единицы удостоились чести войти в историю. К тому же Даммер быстро сошел со сцены. Нелепая и страшная гибель Хогана выбила его из колеи, и с первой же ракетой он вернулся на Землю, твердо решив, что космос не для него. Он никому не рассказал всей правды о гибели Хогана, теперь он и не помнил, чем объяснил случившееся, а в последние годы вовсе засомневался в реальности кошмара, преследовавшего его всю жизнь. Он регулярно покупал все книги о Марсе, включая научные работы, выписывал марсианские газеты и журналы, но нигде не встретил упоминания об аленьком цветочке. Быть может, и не было никакого цветка, просто они с Хоганом стали жертвами необычайной оптической иллюзии?

Как бы там ни было, он ненавидел космос и сторонился людей, имеющих хотя бы малейшее к нему отношение. А поскольку на Земле почти не было таких людей, он был одинок. После смерти жены, бывшей невесты Хогана, он отошел от дел.

Человечество давно избавилось от нищеты и могло позволить себе содержать небольшое количество неудачников, так и не нашедших своего места в жизни. С Мартой он познакомился уже на Земле, когда был вынужден встретиться с ней и рассказать о смерти жениха, не о том, разумеется, как было все на самом деле. Они прожили вместе пять лет, но так и не стали по-настоящему близки друг другу. Он знал, что сам виноват в том, потому что не сказал ей правду, и тень Хогана все время стояла между ними. Хотя Марта этого кажется, не замечала. Она погибла на космодроме, где работала диспетчером, при аварии большого пассажирского лайнера.

Он бросил работу и посвятил себя воспитанию трехлетнего сына. Он сделал все, чтобы ребенка никогда не заманили черные глубины космоса. Том вырос, совершенно неожиданно поступил в школу пилотов, даже не посоветовавшись с ним, и вскоре они расстались навсегда. Даммер запретил сыну появляться в своем доме. Он сознавал свою неправоту, но не мог поступить иначе.

У Даммера был просторный добротный дом с большим фруктовым садом, в котором не было ни одного цветка. При жизни жены они несколько раз из-за этого ссорились. В доме была хорошая библиотека, и он проводил время за чтением, работой в саду и изредка выходил в море на собственной яхте порыбачить. Пищу он получал по пневматической линии, уборкой в доме занимались роботы, так что хозяйство его не обременяло.

Его Том стал известным пилотом-испытателем. Он не писал отцу, и Даммер следил за карьерой сына по газетам. Читая об очередном достижении Тома, он не испытывал гордости. У космоса длинные руки, они достали Марту на Земле, и фантастические проделки сына лишь укрепляли его сомнения в предчувствии неминуемой беды.

Том погиб в конце августа, не дожив недели до своего тридцатилетия. Даммер узнал об этом из официального, но очень сочувственного извещения, пришедшего на его имя. Днем появились газеты с фотографиями в траурных рамках на первых страницах. Здесь же были помещены многочисленные соболезнования, адресованные Даммеру. единственному родственнику погибшего. Даммер с отвращением и стыдом читал скудные строки. Они не вызывали в нем благодарности и не трогали его, как будто предназначались другому человеку. Он давно был готов к происшедшему и в первый день не чувствовал боли, и ему было неприятно, что уединение нарушено и на какое-то время к нему обращено внимание значительной части человечества. Его ждали на похоронах, которые, согласно последней воле Тома, должны были состояться на Луне.

Даммер откладывал отъезд до последней минуты. Его никто не торопил, не интересовался, полетит ли он вообще, и если бы он не полетел, никто бы не осудил его, хотя бы из уважения к возрасту. Даммер полетел. Ожидая ракету, он случайно, услышал обрывок разговора. Молодые люди, курсанты, судя по нашивкам на кителях, говорили о странном желании Даммера-младшего - до сих пор космонавтов хоронили на Земле. Если было что хоронить.

В самом деле, холодно подумал он, но в это время его пригласили в ракету. В каюте он опустил на иллюминаторы шторы, сел в кресло и очнулся только на Луне. При старте ему сделалось плохо, и все три часа, которые длился перелет, над ним хлопотал врач. Он очнулся уже в порту, и ему снова стало страшно: бездонная пустота была рядом, за тонкими переборками, и он ни на минуту не мог забыть о ней. Она пристально наблюдала за ним, и он чувствовал это каждой клеточкой тела. Люди молча расступались перед ним, принимая страх за скорбь, но ему было все равно.

Когда ему помогали надеть скафандр, он едва не потерял сознание от страха. Он забыл, зачем прилетел сюда и почувствовал себя жертвой, предназначенной великому богу пустоты. Его обманули! Они все выдумали про Тома, чтобы заманить его сюда! Он попробовал вырваться, но чьи-то осторожные и сильные руки удержали его и мягко подтолкнули к выходу.

На Луне была ночь. Черное небо, усыпанное мириадами звезд, подействовало на Даммера, как отрезвляющий душ. Он оцепенел и больше не чувствовал страха. Плоская капсула с прахом Тома возвышалась на постаменте возле ниши, вырубленной в скале. Он подошел к ней и зачем-то потрогал ее рукой. Металл был отполирован до зеркального блеска. Кто-то тронул его за плечо, и он отошел в сторону. Скорей бы все кончилось, подумал он.

Никто не произнес ни слова. Безмолвные люди в неуклюжих скафандрах установили капсулу в нишу и закрыли ее плитой, отошли на несколько шагов и замерли. Почва трижды беззвучно вздрогнула, приняв отдачу салютующих орудий. К могиле подошла девушка и положила к подножию плиты красный цветок.

"АЛЕНЬКИЙ ЦВЕТОЧЕК!" - похолодел Даммер. Наверное, он покачнулся, потому что сзади его поддержали за локоть. "Снова ты?" - беззвучно спросил Даммер. "Да". - ответил цветок. "Зачем ты убил Тома? - спросил Даммер, - тебе мало Хогана и Марты?" "Я не убивал его, - ответил цветок. - А Хоган... о нем не стоит жалеть. Ты знаешь". "Да, - сказал Даммер. - Да. Но ведь Том - совсем другое дело?" "Конечно, - сказал цветок, - потому я и пришел сюда". "Я тебя боялся, - сказал Даммер. - Всю жизнь". "Я знаю", - грустно сказал цветок. "Неужели ничего нельзя изменить?" - с замиранием спросил Даммер. Цветок не ответил. "Ты слышишь меня?" - спросил Даммер. Цветок молчал. Даммер подошел к нему и взял в руки и увидел, что это просто земной тюльпан.