Страница 30 из 44
Христиане каким-то образом уже заранее прознали о скором прибытии в Новгород архиепископа Иоана, и начали готовить ему тёплый приём. Совсем другой приём готовили Стоян и Богомил. Посадник Воробей был одним из немногих дружинников, которые были особо приближены к князю Владимиру, когда тот княжил в Новгороде. Стоян клялся Велесом в верности своему князю, но теперь князь творил что-то неладное. Уж не захватили ли его в плен проклятые ромеи и не заставили ли его силой подписать грамоту, с которой приехал архиепископ? Не было рядом мудрого Добрыни, не у кого было спросить совета. Богомил же Соловей в любом случае был против жреца чужой веры. И всё же отца Иоана приняли радушно, как доброго гостя. Как выяснилось, архиепископ не знал языка новгородцев и говорил только через толмача, который и сам говорил с акцентом.
– Великий князь Вальдемар, – начал он, – прислал нас, чтобы сообщить великую весть вам. Долгое время вы жили во тьме и во лжи. Ви не знали истинного Бога, творца Вселенной, пострадавшего за нас на кресте и воскресшего на третий день. Ви поклонялись богам, которые есть нечистая сила, противная единому Богу. Но на вашего князя сошла благодать, он увидел свет и уверовал. Теперь он хочет и вас привести к своей вере. По сему случаю сегодня у вас в храме Преображения мы будем нести службу и крестить всех желающих в истинную веру. Храни вас Бог.
Сказав это, архиепископ направился к христианам, которые радостно тянули к нему руки, прося благословения. Иные даже плакали от радости и славили Христа. Отец Иоанн осенял всех крестным знамением, по тем временам не тремя перстами, а двумя.
– Святой отец, батюшка, – протолкнулся через толпу Костя Новоторжанин.
– Чего тебе, сын мой?
– Позволь мне венчаться у тебя вместе с моей невестой Ольгой. Благослови нас.
– Благословляю, дети мои, и завтра же вас обвенчаю.
– Спаси бог, батюшка, – целовал ему руку Костя.
Ольга, невеста его, на радостях даже обняла при всех своего жениха, так для неё это было неожиданно и приятно. Но затем вдруг покраснела и отпустила будущего мужа. Костя тоже залился краской и пожалел даже, что не носил ещё бороды.
– Поздравляю, брат мой, – приобнял его за плечи Садко, который тоже был здесь, – сам архиепископ ромейский вас обвенчает. Хоть и хомут на шею, зато освящённый воскресшим богом.
– Будет тебе, – слегка толкнул его счастливый Костя.
– Не могу смотреть на твою радостную физиономию. Можно подумать, женитьба кого-нибудь сделала счастливым.
– Лучше скажи, что там Стоян говорит? Примет он новую веру или будет противиться воле князя?
– Так он мне всё и рассказал, – говорил ему Садко, – я знаю не многим более твоего. Знаю лишь, что Стоян снюхался с Богомилом, и очень ваша вера им пришлась не по вкусу. Так что скажи своему батюшке, чтобы таких речей, как сегодня, за стенами храма больше не вёл.
Сказав это, Садко ушёл, ему нельзя было долго здесь находиться, да и присутствовал он здесь лишь по поручению Стояна. Но прежде, чем вернуться к скучной работе дьяка, он свернул в проулок, который вёл совсем в другую сторону от думской избы и встретился там с другим своим товарищем – Святославом Вольгой.
– Ну, что скажешь, брат мой? – спрашивал его Садко.
– Мы готовы, – отвечал Святослав, – волхвы пойдут на союз с христианами против колдунов.
– Добро. Теперь остаётся только уговорить Стояна. Смотрите, раньше времени не вылезайте, только когда я скажу. Эх, не просто будет уговорить Стояна, шибко он боится вождя Усыню.
– Усыня в Чернигове, он сюда не придёт.
– Я знаю, знаю. Но Стоян осторожничает, рисковать боится. Ты не волнуйся, я своё слово сдержу, но за посадника ручаться не могу.
За долгие годы присутствия в Новгороде христиане отстроили свой молельный дом в настоящий храм, который называли храмом Преображения. Именно в Преображенском храме на следующий день служил свою службу архиепископ Иоанн, и многие в тот день преобразились из язычников в христиан. Но много было и тех, кто пришли просто поглазеть на заморского жреца, лопочущего на чужом, незнакомом языке. Для одних это была потеха, для других большое диво, для третьих – знамение великих перемен. Для Кости и Ольги это означало заключение священного союза на небесах, и ни о чём другом они сегодня больше думать не могли. В этот же день Ольга переехала в дом к Новоторжанам, где молодым супругам выделили целую комнату. Здесь Костя впервые без стеснений обнял свою жену. Лицо его залилось краской, её ещё пуще. Ольга застыла и словно впала в оцепенение. Костя целовал её в щёки, в губы, в лоб, даже в брови, прижимал её к телу. Самое время, чтобы заделать дитя. Но оба молодожёнов не знали, как, хоть и много раз видели, как это делает всякая дворовая живность, будь то куры, собаки или коровы. Но так, по животному они не хотели. Пришлось немало постараться и испытать немалые неудобства, и в конце концов заснуть не удовлетворёнными, хоть и счастливыми, в объятиях друг друга. Это уже потом старшие братья посветят Костю в тонкости интимной жизни, и после проб и ошибок что-то начнёт у него получаться. Но и сейчас молодые были счастливы тому, что были вместе, рядом, на земле и на небе, и никто не мог их разлучить.
Церковные службы в Преображенском храме происходили с того дня ежедневно, но от общего числа новгородцев крестились немногие, в основном приходили лишь ради любопытства. Греческий священник нёс свою службу исправно, хоть никто и не понимал ни слова, а толмач переводил народу только проповеди. Так прошёл целый месяц, и совсем уж расхозяйничались христиане в городе, стали посылать своих людей по домам с проповедями, даже Стояна начали склонять в христианскую веру.
– Сколько можно в своей жизни веру менять? – отпирался посадник, – эдак и с ума сойти не долго.
Богомила же христиане явно раздражали, и он стал искать на них управы.
– Ну, молятся и молятся, что с того, – отвечал равнодушно Стоян на все его жалобы.
– Они хулят нашу, истинную веру, называют нас дикарями, сманивают в свою веру.
– Хочешь перебить всех христиан в городе? Князь Владимир осерчает. Добрыня голову снимет и с тебя, и с меня.
– Не бойся Добрыню, бойся могучего вождя Усыню и Черниговского князя Всеволода. Они смогут за нас заступиться, если примем их сторону.
– Всеволод с Усыней пойдут на Киев, а не на Новгород. До Киева им ближе, в Киеве нет сильного войска, всё ушло на войну, и Киев нанёс им страшную обиду. К нам колдуны не придут, нам никто не поможет. А я против своего князя не пойду.
– Получается, у нас с тобой несогласие выходит, – лукаво произнёс Соловей, – а если в дружине несогласие, к кому следует обращаться? К вече.
Богомил хорошо усвоил урок новгородского народовластия, и вот вскоре зазвенел вечевой колокол, и стал народ собираться на площади. И увидели все Богомила Соловья, стоящего на помосте. Поклонившись народу, говорил верховный волхв такие слова.
– Приветствую тебя, Новгород. Когда я стоял здесь в прошлый раз, я просил вас сделать меня своим посадником. Я обещал, что, если стану посадником, то дам вам защиту от врагов, и сделаю Новгород сильным. Вы же меня не послушали, и вот результат. Теперь иноземец, не знающий даже нашего языка, от лица киевского князя учит нас, как нужно правильно верить, хулит нашу веру, поит народ вином, говоря, что это кровь Бога, будто бы народ – это упырь, который должен пить кровь.
И народ зароптал, и пошло в толпе волнение.
– Не гоже! – кричали торговцы.
– Долой чужаков! – голосили даже некоторые смельчаки.
– Князь Владимир покорился ромейскому владыке, – продолжал Богомил, – его держат в плену и заставили подписать грамоту с приказом весь Киев и Новгород обратить в новую христианскую веру. Сначала они крестят нас в свою веру, а затем заберут нашу землю, а всех нас сделают рабами. Великий град Новгород, где испокон века жил свободный люд, покорят иноземцы. Скажите, дадим мы им это сделать?
– Нет, не дадим!
– Долой басурман!