Странница

– Если вспомнить, как ты любишь магарей, ты и их бы, наверное, хотел извести, – уколола его Люба. Новую ссору она не планировала, но горе-охотник ее умело провоцировал.

– Ну и что? Должно же в нашей провинции быть что-то особенное. И я тебе рассказывал про наше замечательное озеро, а не про Нептунисов!

– Ладно-ладно, – поспешила с ним согласиться Люба.

Они медленно шли, обходя озеро, по едва заметной тропинке среди высокой травы. Большинство растений Люба видела впервые.

– А вы не боитесь купаться в таком глубоком озере?

Даньяр изумленно посмотрел на нее:

– Мы не купаемся в Волнистом. Общаться с Нептунисами строго запрещено.

– Ну, а если на улице жара? Подумаешь, взял, и разок окунулся. Не вижу здесь охраны! Может, все же, хоть лицо и руки вымоем? Я едва не умерла, пока тащила тебя из леса. С меня три пота сошло, так что…

– Так что, будь добра, помолчи немного, и ускорь шаг, Любушек, – Даньяр ущипнул ее за плечо. Журавлева поморщилась: не больно, но все равно неприятно. А лучник тем временем продолжал ворчать, – даже если купаться в озере не запретили, для юных особ вроде тебя это неприлично. Нептунисы мужского пола. Что тут непонятного?!

Люба уже собиралась высказаться относительно такой дискриминации, но замерла, подняв голову вверх. Даньяру тоже пришлось остановиться. Парень бросил на нее усталый взгляд:

– Ну, а теперь-то, что?

Девочка вместо ответа ткнула пальцем в небо. Рэм все понял. Сейчас и он услышал крики пролетающих птиц:

– Ты что, никогда птиц не видела?

Люба ответила не сразу. Ну, конечно, птиц такой окраски в Москве трудно отыскать. Своими радужными перьями они походили на попугаев. Но были для этого слишком крупными, размером с орлов. Каждое перо, то и дело, вспыхивало золотом в лучах заката, словно было покрыто акриловой краской перламутрового оттенка. Так могли бы выглядеть жар-птицы из старых сказок или мистические жители солнца, наделенные крыльями, которые каждую свободную минуту купались в золотом песке.

У птиц имелась еще одна уникальная особенность. Люба прищурилась, рассматривая пернатых. Нет, ей не показалось! Одна пролетевшая пара, за ней – другая… Они пугали и очаровывали одновременно. У птиц было всего по одному большому крылу, и, тем не менее, они уверенно держались в воздухе.

– Как…– выдавила из себя Люба, – как они летают с одним крылом? Разве они не должны упасть на землю?

– Глупая, – неожиданно усмехнулся Даньяр. – У них точно есть два крыла, уж поверь мне. Просто одно из крыльев – невидимое. Эти птицы – не паразитические магари, и могут питаться солнечным светом. Им нет нужды нападать на людей. Однокрылы держатся от людей подальше. Даже просто увидеть их, к большой удаче. По крайней мере, в Озерной в это верят… Однокрылы выбирают себе пару один раз и на всю жизнь. И, после этого, уже не расстаются, потому что могут умереть от тоски.

– Значит, птицы-однолюбы с прозрачными крыльями… – удивилась Люба. – Какие все-таки интересные эти птички!

– Да уж. Про однокрылов есть еще легенда. Будто перед смертью они могут подарить свои крылья человеку. Но не верь в красивые сказки, дурочка. Кстати… Почему я работаю для тебя проводником и рассказчиком совершенно бесплатно?

– Хочешь сказать – гидом? – автоматически поправила его Люба. – Просто отвечаешь любезностью на любезность. Ведь я помогаю тебе добраться до дома.

– Гляди, я забуду, что обещал тебе приют на ночь!

– Слушай, мне вот интересно. Если ты – лучник, почему не блондин? В исторических фильмах и экранизациях фэнтези, лучники, как правило, с длинными светлыми волосами! Вот вспомнить хотя бы Леголаса…

– В твоей голове каша, Любушек! Похоже, ты оказалась здесь по вине собственной глупости. Помолчи, пожалуйста, пока мы не доберемся до дома.

Люба обиженно прикусила губу. Но ей не оставалось ничего другого, кроме, как выполнить его просьбу.

Глава 10. Особняк семьи Рэм

Они подошли к дому, когда солнце село. По небу быстро расползлись черные облака, предвещавшие или грозу, или дождь. Поднялся сильный ветер. Люба пожалела, что не взяла с собой легкую кофту, которую можно накинуть на плечи. Но устала она куда больше, чем замерзла. Хорошо, что дом Даньяра оказался крайним в поселке. Кажется, еще пара часов в пути, и Люба упала бы, не в силах пошевелиться.

Они стояли перед домом, чьи окна приветливо светились, подмигивая усталым путникам. Свет совсем не походил на электрический. Слабый и рассеянный – от масляных ламп или свечей. Но сам дом, выстроенный из белого камня, производил сильное впечатление. Наряднее всего смотрелась веранда на втором этаже, украшенная резными панелями.

Девочка задумалась на секунду, на что похож по форме дом Даньяра. И сделала вывод, что неизвестный архитектор пытался создать гигантскую каменную лампу. Лампа-дом состоял из трех этажей: нижний – самый широкий, второй – поменьше, третий – довольно просторный. Лохматая старая липа скрывала верхнюю часть здания толстыми ветками и звенящей густой листвой. В воздухе витал медовый аромат цветов и хмеля, побеги которого увивали все три этажа.

Крышу дома покрывал гладкий, как эмаль, материал, тускло поблескивающий в отблесках вечерних огней. Богато украшенная веранда находилась на втором этаже. По её периметру располагались несколько фонариков, освещавших двор.

В целом, большой дом напоминал творение душевнобольного дизайнера, обладавшего на редкость дурным вкусом. И все же, размеры и внешнее убранство впечатляли. Но огорчало, что дом выглядел запущенно: белый камень порос мхом даже рядом с окнами. Часть оконных проемов была заколочена самыми обычными досками.

– Говоришь, что у тебя нет денег? Но дом твой явно не из дешевых. Или в вашей Озерной у каждого по такому? – вскинула брови Люба. Перед тем, как подняться на крыльцо, Даньяр потребовал у нее снять обувь и оставить у входа в дом.

Мальчишка не удостоил ее ответом. Только громко фыркнул и со всей силы стукнул деревянной колотушкой, прибитой к двери. Люба поняла, что эта массивная вещь заменяет современный звонок. Внутри послышались шаги. Дверь чуть слышно скрипнула, и в проеме появилась седая голова в мятой кепке:

– Дэн, я так волновался! Куда ты пропал? Обещал вернуться из Мерлого леса еще до полудня, несносный ребенок! Почему не жалеешь старика? Если еще раз… – в эту минуту дедуля заметил Любу и прикусил язык. – О, так ты не один! Понятно, почему задержался. Ну, проходите, проходите. Ужин давно на столе… Наверное, остыл.

– Она есть не будет! – коротко бросил Даньяр, пока они все вместе шли по длинному коридору, уставленному кадками с растениями самых разных цветов и форм.

– Интересно почему? – удивился дед, и обратился к Любе, – ты разве не голодна?

Люба быстро помотала головой. По ее смущенному лицу и краснеющим щекам старик все понял:

– Дэн, ты можешь говорить, что угодно. Только уясни, пока в этом доме хозяин – я, и не позволю оставлять гостей голодными. Тем более девочка помогла тебе в лесу… Твои родители, наверняка, не одобрили бы…

Даньяр, все еще опиравшийся на Любино плечо, только презрительно фыркнул. Девочка подумала, что он, совсем как кот со скверным нравом, что шипит на чужаков, и даже на самих хозяев, если те призывают его к порядку.

Несмотря на враждебность Даньяра, Люба в какой-то степени была даже благодарна ему. Она тоже с подозрением относилась к чужим людям. Если бы юный Рэм не бурчал, девочка подсознательно ждала бы подвоха от новых знакомых. Но Даньяр держал себя с ней грубовато и надменно. В этом девочка видела знакомую манеру поведения дяди Вадима и принимала ее за искренность. Юный Рэм не вызывал у нее плохих предчувствий. И, оказавшись у него в гостях, Люба чувствовала себя почти комфортно. Совсем как дома.

Дед Даньяра немного повозился с засовом, закрывая входную дверь. Потом, шаркая, обогнал их, освещая тусклый коридор светом фонаря, и показывая Любе, куда вести раненого. Это оказалась небольшая круглая комната (возможно, гостиная?) с мягким диваном, столом и шкафом, стоящим вплотную к стене.