Страница 1 из 19

Мой любимый враг

Торн Салли

Салли Торн

Мой любимый враг

Sally Thorne

THE HATING GAME

Издательство Иностранка®

С любовью, в память об Айви Стоун

Благодарности

Эта книга – моя мечта, ставшая явью. У меня была мощная группа поддержки, состоявшая из друзей, которые укрепляли мою решимость воплотить мечту в жизнь: Кейт Уорнок, Джеммы Раддик, Лиз Кеннели и Кэти Саарикко. Каждая сыграла свою роль, подталкивала и вдохновляла меня. Все вы особенные.

Благодарю Кристину Хоббс и Лорена Биллингса за поддержку моих писательских усилий и за то, что познакомили меня с моим любимым агентом Тейлором Хаггерти из «Waxman Leavell Literary Agency». Тейлор, спасибо тебе за то, что помог реализовать эту мечту.

Выражаю признательность дружелюбным и многоопытным сотрудникам издательства «Harper Collins», особенно моему редактору Аманде Бержерон, – они дали мне почувствовать себя членом своей семьи.

Говоря о семье, хочу передать слова любви моим родителям, Сью и Дэвиду, моему брату Питеру и мужу Роланду. Рол, спасибо, что верил в меня. Хотя моя мопсиха Делия не умеет читать, она оказывала мне немалую поддержку, и я буду любить ее до скончания дней.

Кэрри, кто и где бы ты ни была: одно слово nemesis было настоящим подарком. Ты дала подсказку, от которой заискрилась вся книга. Я очень благодарна тебе за это.

Глава 1

У меня есть теория. Ненависть к кому бы то ни было вызывает беспокойство сродни любви. Не раз выпадала мне возможность сравнить эти два чувства, и таковы мои наблюдения.

Любовь и ненависть ощущаешь нутром. Живот скручивает при мысли о том, кому они адресованы. Сердце в груди бьется тяжело и гулко, это почти видно сквозь плоть и одежду. Аппетит становится неважным, а сон прерывистым. Каждый контакт с объектом чувства напитывает кровь адреналином до опасного уровня, и вы все время готовы сорваться или воспарить. Тело едва поддается контролю. Вы поглощены чувствами, и это пугает.

Любовь и ненависть – зеркальные отражения одной и той же игры, одержать победу в которой должны именно вы. Почему? Виной тому ваши сердце и эго. Поверьте, кто, как не я, знает об этом.

Ранний вечер пятницы. Мне не оторваться от рабочего стола еще несколько часов. Хотелось бы, чтобы мое заключение было одиночным, но, к несчастью, у меня есть сокамерник. Часы на его руке тикают, и каждый их звук как очередная зарубка на стене темницы.

Мы увлечены детской игрой в молчанку. Как все, что мы делаем, это ужасно инфантильно.

Первое, что вам нужно знать обо мне: меня зовут Люси Хаттон. Я личный помощник Хелен Паскаль, содиректора «Бексли и Гамин».

Когда-то наше маленькое издательство «Гамин» стояло на грани разорения. Экономические реалии были таковы, что люди не имели средств на погашение ипотечных кредитов и литература слыла роскошью. Книжные магазины угасали по всему городу, как задуваемые свечи. Мы готовились к неизбежному закрытию.

В последнюю минуту была заключена сделка с другим борющимся за жизнь издательским домом. «Гамин» вступил в брак по расчету с рушащейся империей зла, известной как «Бексли букс» и управляемой самим невыносимым мистером Бексли.

Каждая компания упрямо верила в то, что спасает другую, обе упаковали вещи и переехали в общий семейный дом. Ни одна из сторон даже близко не была этому рада. Сотрудники «Бексли» с подернутой сепией ностальгией вспоминали свой старый настольный футбол, украшавший столовую. Они не могли поверить в то, что витающие в облаках гаминовцы со своей вялой приверженностью к ключевым показателям эффективности и мечтательной убежденностью в том, что Литература – это Искусство, дожили до настоящего момента. Бексливцы полагали, что цифры важнее слов. Книги – единицы измерения. Продавайте экземпляры. Удалось? Дай пять. Повторить.

Гаминовцы содрогались от ужаса, видя, как их неистовые сводные братья буквально выдирают страницы из томов Бронте и Остин. Как удалось Бексли собрать воедино столько во всем согласных друг с другом, набитых плотью рубашек, более подходящих для бухгалтерии или адвокатской конторы? Относиться к книгам как к счетным единицам гаминовцы отказывались. Книги были и всегда будут чем-то немного волшебным и заслуживающим уважения.

Прошел год, но все равно можно было с первого взгляда определить, кто из какой компании. Бексливцы – рубленый шрифт, гаминовцы – мягкий курсив, каракули. Бексливцы передвигаются акульими стаями, говорят цифрами и постоянно оккупируют зал заседаний для зловещих планерок, больше похожих на тайный сговор. Гаминовцы теснятся в своих закутках – нежные голуби на башне с часами, – сосредоточенно изучают рукописи, выискивая литературные сенсации. Их окружает аромат жасминового чая и свежей бумаги. Шекспир для них – обольстительный красавец с плаката.

Переезд в новое здание был травматичен, особенно для гаминовцев. Возьмите карту города. Проведите прямую линию между двумя прежними офисами обеих компаний, поставьте красную точку в самой середке – и вы у цели. Новое пристанище «Бексли и Гамин» – серая цементная жаба, усевшаяся на главной транспортной магистрали города, куда во второй половине дня выйти невозможно. По утрам улица в тени, на ней арктический холод, а к вечеру – потогонный зной. У здания есть одна положительная черта, многое искупающая: подземная парковка, обычно забитая до отказа ранними пташками, или лучше сказать – бексливцами.

Хелен Паскаль и мистер Бексли накануне переезда вместе осматривали здание, и случилась редкая вещь: они в чем-то сошлись. Верхний этаж здания никуда не годится. Всего один директорский кабинет? Необходимо тотальное обновление.

После часового мозгового штурма, напитанного такой враждебностью, что глаза дизайнера по интерьерам искрились от непролитых слез, единственное слово, с которым согласились Хелен и мистер Бексли в описании новой эстетики, было «сияющий». Это стало их последним совместным решением, во веки веков. И теперь десятый этаж превращен в куб из стекла, хрома и черной плитки. Можно выщипывать брови, используя в качестве зеркала любую поверхность – стены, пол, потолок. Даже наши столы сделаны из огромных стеклянных пластов.

Я фокусируюсь на отражении напротив себя, поднимаю руку и разглядываю ногти. Отражение повторяет мое движение. Провожу рукой по волосам, поправляю воротник. Я была в трансе, почти забыла, что играю в эту игру с Джошуа.

Поскольку каждый боевой генерал, съехавший с катушек на почве всевластия, должен иметь под рукой зама для выполнения грязной работы, я сижу здесь в компании сокамерника. Пользоваться услугами одного помощника – такая возможность даже не рассматривалась, это потребовало бы добровольной уступки от одного из директоров. Мы вдвоем были подключены к сети за дверями двух новых директорских кабинетов и оставлены бороться за себя самостоятельно.

Меня как будто вытолкнули на арену Колизея, только я обнаружила, что нахожусь там не одна.

Снова поднимаю правую руку. Отражение мягко следует за мной. Кладу подбородок на ладонь и делаю глубокий вдох. Мой вдох резонирует, подхваченный эхом. Вскидываю левую бровь, потому что знаю: «отражение» этого не может. Как и я предполагала, лоб моего сокамерника бессмысленно морщится. Я выиграла. Оживление не отражается на моем лице. Остаюсь бесстрастной, как кукла, ничего не выражая мимикой. Мы сидим, подперев подбородок ладонью, и смотрим в глаза друг другу.

Здесь я никогда не остаюсь одна. Напротив меня – личный помощник мистера Бексли. Его прихвостень и слуга. Вторая и наиболее существенная вещь, которую необходимо знать обо мне: я ненавижу Джошуа Темплмана.