Долбаные города

- Как думаешь, сколько потенциальных работников подпишут контракт с работодателем, который любит делать больно? Ну, хотя бы из ста.

- Сто из ста, если будет очень больно.

Он усмехнулся. От него было странное ощущение. Вот он был Леви, а теперь он - мистер Гласс. Совсем несхожие люди, несмотря на близкие родственные связи, но желтоглазый бог оставался собой: мимика, слова. Будто смотришь на то, как одного персонажа играют разные актеры, привносящие свой колорит в очень конкретную роль.

Мистер Гласс подскочил ко мне с быстротой, которую ожидаешь встретить в фильмах про вампиров, а не в своем унылом сегодня. Он взял меня за горло, сжал, и я завопил от боли.

- Соглашайся, Макс. Тебе лучше двигаться навстречу мне, а не от меня.

- Так ты меня все-таки хочешь? Надеюсь, у тебя есть женские тела в обращении? Или мешает стеклянный потолок?

Фраза получилась не очень внятной, я закашлялся.

- Макси, - сказал мистер Гласс (сказал мистер Гласс, но говорил не он, как странно) с сочувствием. - Я хочу, чтобы ты служил мне. А если я не получаю того, что хочу, я уничтожаю это. Я убью тебя, Макс, сейчас.

Как тебе нравится повторять мое имя, после моей смерти можешь забрать его себе. Но этого я сказать не смог. Пистолет, мне повезло, что я не выпустил его, как мне повезло. Я поднял пистолет, его дуло уткнулось в грудь мистера Гласса. Он засмеялся:

- Убей его, Макс! Убей его, и мы вместе будем веселиться еще много-много лет.

Соблазн, надо сказать, присутствовал. Я не хотел умирать, в глазах у меня темнело, по всему телу расползалось онемение. Такое, как если отлежишь руку или ногу, только вот больше всего его было в голове. Как будто я отлежал долбаное сознание.

- Давай, Макс, нажми на курок, или ты умрешь. Ты или он, он или ты, это самозащита.

Я, блин, не хотел умирать. Совсем. Мне было четырнадцать долбаных лет, это мало, и умирать молодым - страшно. Палец мой скользнул к курку. Я умирал, в этом сомнений не было, мне не хватало воздуха, и я готовился отключиться. Один выстрел, и у меня будет шанс вдохнуть снова. Цена показалась мне нормальной, сносной. Даже со скидкой, я ведь застрелил бы очень плохого человека.

Плачущего отца очень больного мальчика.

Пусть лучше убьют тебя, но не преступи черты. Вроде бы это из Писания. Я не знал. Я запомнил эту фразу у Ханны Арендт, она говорила об Адаме Чернякове, главе юденрата Варшавского гетто. Он совершил самоубийство, узнав о Треблинке.

Я бы, наверное, тоже совершил.

Я его совершал.

Я разжал пальцы, тяжелый пистолет рухнул на пол, и мне стало очень легко. Наверное, от гипоксии. Я подумал: сейчас я услышу последнюю фразу своей жизни. Что же ты скажешь, голодный желтоглазый бог?

Но, должно быть, я упустил свой шанс, потому что почудился мне в предсмертном видении голос Вирсавии.

- Макси!

Интересно, значит ли это, что Вирсавия мне нравилась?

В этот момент я почувствовал толчок. Мистер Гласс ослабил хватку, он обернулся, и я увидел маленькую, воинственную Вирсавию. Настоящую. Она огрела его стулом по его божественной спине. Я засмеялся, и воздух тут же снова исчез. Тут я, конечно, на некоторое время покинул зал. Но не как Элвис, не навсегда.

Я очнулся на полу. Я лежал, раскинув руки, кончики моих пальцев касались кончиков пальцев Леви. Словно бы мы прилегли помечтать под звездным небом, или что-то вроде. Потолок кружился перед глазами, никак не мог остановиться.

- Леви, - прошептал я. Его пальцы были теплыми. Я слышал шум и крики, но мне не хотелось возвращаться в реальность, я не чувствовал в себе силы шевелиться, и все было мне безразлично. Наверное, так и проживал эту жизнь мой отец, как человек, только что вышедший из глубокого обморока.

Я видел моих друзей: Вирсавию, Саула, Рафаэля, Эли и Лию. Видел мистера Гласса. Они сражались с ним как самые отстойные супергерои с самым отстойным в мире суперзлодеем. Это было куда более нелепо, чем в низкобюджетном блокбастере, никто из них не умел драться, как в кино. У наших была численность, противник брал силой. Я видел, как Саул сплевывал кровь, он обо что-то ударился, потому что если бы его ударил мистер Гласс, пожалуй, ему пришлось бы сплевывать зубы. Они кидались на мистера Гласса, спасали друг друга, отвлекая его, кричали, но для меня все это было как карусель, которая слишком разогналась, от одного взгляда тошнило.

Хотя бы подползи и цапни его за пятку, герой, подумал я, потому что в какой-то момент кто-то из твоих друзей ошибется, и они все умрут. Я уже собирался доползти до мистера Гласса и сложиться об него, как мне в голову пришла прекрасная идея. Я не был уверен, что мой едва не погибший мозг еще способен породить здравую мысль, но я себе доверился.

Я вытянул Леви из пустоты, из места, где он пребывал совсем один, потому что я думал о нем, потому что он мой долбаный лучший друг навсегда. Мистер Гласс долбаный отец Леви навсегда. И если кто-то может вернуть его, так это сын, ради которого он совершил все это. Я рванулся к Леви, встал на колени перед ним, принялся трясти.

- Леви, Леви, ты мне так нужен, как никогда!

Твои друзья очень злы и совершенно беззащитны, Леви.

- Просыпайся, просыпайся, пожалуйста.

Я хотел ударить его, но понял, что не могу, прижал руку к его щеке, почувствовал жар.

- Ты здесь, я знаю, и сейчас нужно, чтобы ты посмотрел на меня. Очень нужно.

Леви оставался безответен.

- Твоя мама, - сказал я. - Иногда дает мне пощечины, когда я вырубаюсь во время секса с ней. Хочешь все-таки ударю тебя? Мне помогает.

Никакого эффекта. Ну, стоило попробовать.

- Ты мой долбаный лучший друг навсегда, - сказал я. - И я буду рядом. Помнишь я обещал, что никогда тебя не оставлю? А ты будешь рядом со мной тоже?

То ли времени прошло достаточно, то ли сентиментальность действительно была лучшим оружием против злого бога, но Леви открыл глаза. Такой хорошо знакомый, такой бессмысленный, такой темный взгляд.