Кое-что на память (ЛП)

Только когда я хватаюсь за мальчика, мои маленькие пальцы вонзаются в грубую ткань его джинсов на бедрах, и моя щека прижимается к его спине, он отпускает меня.

Мальчик может немного и напугал меня, но этот мужчина вызывает у меня гораздо больший ужас.

5 глава

Этой ночью

— Я хочу домой, — хнычет девочка. Ее огромные, как у лани, глаза впиваются в меня каждый раз, когда я смотрю на нее. Мы находимся в разных углах комнаты с тех пор, как я вернулся. Это все, что она продолжает говорить, забившись в угол и плача.

Она испугана и имеет на это полное право. Но после того, что мой отец сделал со мной, я не хочу смотреть на нее. Отчасти от стыда. Отчасти из-за ненависти. Я ушел только на час, но его достаточно.

Он сделал это нарочно. Забрал меня в тот момент, когда она проснулась, показывая, как легко он может сломать меня. Он знал, что делает, и это сработало. И я ничего не сделал, чтобы остановить его. Никакой борьбы во мне... для нее. И теперь я даже не могу смотреть на нее.

Я чувствую мешки под глазами, отчаянную потребность во сне. Но я не могу. Не с ней здесь и не зная, что мой отец будет делать дальше. Я с трудом сглатываю, боль все еще присутствует в горле, и опираюсь на холодную стену, когда смотрю на дверь. Сон легко пришел ко мне на прошлой неделе, когда мне нечего было отдать, но я не позволю ему забрать меня сейчас.

— Пожалуйста, ты можешь просто сказать ему, чтобы он отпустил меня? — спрашивает она слабо. Я вижу, как она слегка наклоняется вперед, нерешительно и моля меня о милости. Но я ничего не могу для нее сделать. Я так чертовски беспомощен, и это еще больше злит меня. Разве она не знает, что я жалок? Мой отец сделал так, чтобы показать ей, насколько.

— Я всего лишь хочу...

— Прекрати это, — говорю я ей жестко и ненавижу себя еще больше. Я смотрю на нее свирепо, готовый сказать, что ей нужно вести себя тихо. Здесь нет выхода, и ее плач только злит меня, но потом я замечаю, как блестят ее глаза, как губы изогнуты таким образом, что делают ее еще более уязвимой.

Мое сердце бьется каким-то странным образом, как будто прыгает, вместо того, чтобы биться. Это больно, и мой желудок сводит от тошноты из-за того, кто я есть. Кем я стал. Я не хочу быть им. Я не хочу быть этим человеком.

— Джей, — говорит она, и я смотрю на нее. Ее голос мягкий. Неважно, насколько она зла на меня или я на нее, мы — это все, что есть друг у друга.

Я смотрю на нее, ожидая, когда она что-нибудь скажет, но слезы скатываются по ее щекам. Их даже не требуется смаргивать.

— Мне страшно, — шепчет она. Голос у нее хриплый, плечи опущены. Мне хочется сдвинуться с места, подойти к ней и обнять. Но я не хочу, чтобы она прикоснулась ко мне в ответ.

— Я же сказал, что буду за тобой присматривать, верно? — спрашиваю ее. Предлагая ей небольшую улыбку. Она неискренна, даже на намек не похожа, но я стараюсь. Я имею в виду это. Я присмотрю за ней. Не знаю, что я сделал, но знаю, что она ни черта не сделала плохого. — Я не позволю ему причинить тебе боль, — говорю я ей.

— Как он не сможет? — спрашивает она шепотом, и ее голос в конце ломается. — Он плохой человек, — говорит она, а затем слизывает слезы с губ. — Плохие люди делают плохие вещи. — она обнимает себя, а затем оглядывается на меня с выражением, которое я не могу определить.

Моя кожа нагревается, и каждым дюймом чувствую, как она горит.

— Я здесь, — просто говорю ей.

— Обними меня, пожалуйста, — она умоляет меня, вытирая слезы с глаз и смотря в сторону. — Я просто боюсь, и мне нужно ... — она качает головой, не закончив мысль.

— Тебе нужно поспать, — говорю я, заканчивая за нее, и она распахивает глаза, смотря на меня. В них нет ничего, кроме страха. Ее тело натянуто, и она медленно смотрит на дверь.

— Я здесь, — мягко говорю ей и протягиваю руку. Я не знаю, почему это делаю, я не должен. Но она быстро ползет по цементному полу ко мне. Она тащит с собой одеяло и смотрит на дверь, когда подходит, чтобы сесть рядом со мной. Я сохраняю дистанцию, когда ее колено натыкается на меня. Я отпрянул, держа дистанцию между нами двумя.

Взгляд на ее лице, как будто я ее ударил, и она тотчас же отползает.

— Мне не нравится, когда меня трогают, — говорю я ей с напряженной челюстью.

Ее голова опускается, и она медленно тянет и сжимает одеяло вокруг себя. Она нерешительно предлагает немного для меня, что заставляет мои губы расплыться в ухмылке, и я качаю головой.

Я не хочу быть близким к теплу. Холод поддерживает меня по ночам. Я прижимаюсь спиной к стене и смотрю перед собой. Она близко и, надеюсь, чувствует себя лучше, но сейчас я ничего не могу сделать. Я уже начал продумывать, как ее вытащить. Если мы оба сбежим, он не сможет получить нас обоих. Мне просто нужен шанс. Сколько раз я молился только для того, чтобы быть неуслышанным?

Но Робин не испорчена, как я. Может быть, судьба будет милостива к ней.

— Извини, — она едва шепчет это слово, и мои глаза тянутся к ней, когда она сжимается под одеялом. Она не смотрит на меня, когда я спрашиваю:

— За что?

— Я не хотела трогать тебя, просто мне так холодно, — слабо отвечает она.

Я смотрю на нее в тот же момент только потому, что мне действительно не холодно. Немного холодно, но опять же, может быть, она не привыкла к этому. Я невесело фыркаю, смеясь над этой мыслью, и это привлекает ее внимание.

Когда она поднимает глаза, ее глаза бросаются к разрезу на моей рубашке.

Мой отец сделал это тоже нарочно. Она медленно поднимает руку, и я хватаю ее за запястье, мои пальцы легко обхватывают ее, когда с ее губ срывается маленький вздох.

— Не надо, — предупреждаю я, и мое сердце дико бьется.

Глаза ее смотрят вниз, мимо рваного хлопка и на небольшое количество шрамов.

— Что случилось? — спрашивает она меня с печалью, которая проявляется в ее голосе.

Я хочу оставить ее в этой грязной камере. Но нет. Вместо этого я остаюсь совершенно неподвижным, пока опускаю ее руку. Если я оставлю ее, то останусь ни с чем.

Она будет судить меня. Жалеть. И использует меня.

Но она мне нужна. Без нее у меня ничего нет.

Мои глаза направляются к цементному полу. Я должен сказать ей, что не знаю, как ей помочь. Но не могу.

— Я хочу уйти, Джей, — говорит она, ее глаза просят меня, и я хочу сказать ей, что найду способ. Но я никогда не солгу ей.

— Я тоже, — говорю я ей правду. Ту немногую, которую могу дать.

Если я найду способ, я обязательно вытащу ее отсюда.

Клянусь. И сделаю для этого, что угодно.

Это единственное, ради чего я должен жить.