Батыева погибель

Сделано это было, как он сказал, в целях моральной закалки личного состава и для понимания того, что хороших людей среди татаро-монгол нет, а есть только сволочи, гады и прочие мерзавцы.

– Если бы я был князем этой земли, – сказал сжимающий рукоять своего меча Ув, рассматривая своими светлыми глазами разбросанные в снегу окоченевшие трупы старых и малых, – то ни один враг не посмел бы безнаказанно вторгнуться сюда и сотворить подобное, не убоявшись возмездия.

– Мы отомстим, – сказал Митя, стоя с закинутым на плечо «Федоровым» над заледеневшим трупом маленького ребенка, – мы обязательно отомстим…

– Пойми, Ув, – спокойно сказал Серегин, обнимая за плечи обоих мальчиков, – для того, чтобы такое никогда не могло случиться в твоей земле, ее государство должно быть густонаселенным, сильным и единым, без малейших признаков внутренней розни, и управляемое одним самовластным князем. При этом населяющий его народ должен жить в достатке и счастье, а также от мала до велика быть обучен воинскому искусству, чтобы по первой команде своего князя встать на защиту родной земли.

– А тут, – сказал Митя, – князей больше, чем тараканов за печкой, они постоянно между собой ссорятся и ругаются, как сороки на помойке. А если кто-то кому-то даже решит прийти на помощь, то из-за плохого состояния дорог и отсутствия средств связи, оповещающих об опасности, эта помощь сможет прийти только тогда, когда будет уже поздно.

– Все правильно, Митя, – кивнул Серегин, – только должен добавить, что отразить эту опасность могли бы только соединенные силы всей Руси – от Великого Новгорода до Киева, во всех других случаях у татар будет подавляющее превосходство в силах.

– Мой почитаемый учитель, – склонил Ув голову перед командиром, – а наше войско способно разгромить этих татар в одном славном сражении, или мы будем вынуждены отступить, оставив этих несчастных во власти свирепых врагов?

– Запомни, Ув, и ты, Митя, тоже, – произнес тот, – мы бы, конечно, могли выставить в поле все наше войско (которое теперь лишь в три раза меньше, чем у этих монголо-татар), понадеявшись на их прекрасную подготовку, высокий боевой дух, отличное вооружение и магическую поддержку. Быть может, мы даже и выиграли бы ту битву, но потери в ней могли быть таковы, что наше войско просто прекратило бы свое существование. Такие победы называются Пирровыми, и их надо всячески избегать. И мы не будем оставлять этих людей на произвол судьбы. Нет, мы поступим по-иному. Мы превратим свое войско в рой разъяренных ос, которые будут жалить татар спереди и сзади, не давая им рассылать фуражиров, грабить окрестное население и хватать из него полон, необходимый татарам для осад и в качестве щита в полевых сражениях.

При этом, хоть общее преимущество в численности будет за войском Батыя, но в каждом конкретном бою преимущество над татарами останется за нашими эскадронами, командирам которых будет приказано каждый раз окружать встреченного врага и вырубать его под корень. А вот когда Батый ослабеет, а мы усилимся за счет приставших к нам местных воинов – тогда и настанет час решающей битвы. А может, и не настанет. Возможно, Батый побежит в свои степи, а мы будем гнать его, вырывая куски мяса из боков, пока от его армии не останется один голый скелет. Запомни, что никогда не стоит ставить все на одно решающее сражение, если ты и без того способен победить врага без особого кровопролития со своей стороны.

– Сергей Сергеевич, – спросил Митя, – а что, если на помощь Батыю попробует прийти южная армия, которой командует Мунке-хан? Быть может, тогда стоит быстро разбить одного врага, прежде чем иметь дело с другим?

– Не думаю, что Мунке-хан решится прийти на помощь Батыю, – покачал головой Серегин, – ведь сил у него вдвое меньше, чем в главной северной армии, и основная его задача – охранять кочевья, полные награбленного монголами и татарами добра, а также их женщин и детей – зародыш будущей Золотой Орды. Если оставить кочевья без защиты, то все обиженные монголо-татарами – кипчаки, ясы, касоги и прочие народы – тут же кинутся мстить за свои горе, кровь и слезы, и вот тогда никакой Золотой Орды у Батыя уже не получится, потому что его народ утонет в собственной крови. Так что, если Мункэ-хан и пришлет помощь, то только очень небольшими силами – одним туменом или около того. Я вам понятно объяснил, ребята?

– Да, почитаемый учитель, – произнес Ув, – понятно. Я понял, что, кроме чисто военной обстановки, необходимо учитывать и все остальное, что может на нее повлиять, и даже нападая на кого-то, не оставлять без защиты границ своей земли…

«Нет, так быть не должно, – думала я, глядя на побледневших, потрясенных ужасным зрелищем, Яну и Асю, – детям тут совсем не место…»

Если мои девочки были шокированы произошедшим в этом селении, то смуглая малышка Асаль равнодушно смотрела на весь этот ужас своими узкими глазенками. Но с маленькой аварской принцессой все и так было понятно. Сперва ее отец проделывал нечто подобное с другими народами, а потом пришли уже мы и стерли с лица земли сам народ авар. Но мы не убивали женщин и детей, а напротив, старались, дать им новое будущее, если уж так получилось, что весь их народ обратился к Злу и был полностью уничтожен по Промыслу Божьему. Но все равно, как мне кажется, показывать такое детям, даже мальчикам, было абсолютно неправильно. Тут и взрослым-то вроде меня становится не по себе, и хочется кричать от ужаса и горя…

– Сергей Сергеевич, – тихо и гневно сказала я капитану Серегину, отозвав его в сторону, – неужели было так необходимо устраивать уроки истории таким вот образом? Вы забыли ту историю в мире Подвалов? Я вас умоляю – пожалейте, пожалуйста, их психику и не устраивайте им больше таких экскурсий…

– Послушайте, Птица, – также негромко, но твердо ответил мне Серегин, выставляя вперед руку, словно защищаясь от моего напора, – я берег ваших гавриков от подобных зрелищ в мире Славян, потому что на жаре это зрелище не только ужасает своей бессмысленной жестокостью, но еще и благоухает далеко не дивными ароматами. А если серьезно, то ваши гаврики уже давно не такие наивные дети, какими они были восемь месяцев назад, попав в мир Подвалов. Да, они видели ужасные зверства тевтонов, весьма похожие на то, что мы видим здесь, они прошли с нами весь боевой путь по тому миру вплоть до конца, в мире Содома они своими глазами наблюдали битву у Дороги, а ваши девочки сколько было сил ухаживали за ранеными лилитками. Потом им было известно и все то, что происходило в мире Славян, только они не видели этого собственными глазами. Тогда у меня еще была надежда, что остальные миры, через которые нам предстоит пройти, не будут такими же жестокими, как мир Славян. Теперь я вижу, что заблуждался…

– Сергей Сергеевич, – возразила я, – но мир Славян не так жесток, как это мир Батыева нашествия…

– К сожалению, это не так, Птица, – сказал он с горечью, покачав головой, – просто тогда мы берегли и вас тоже от разных шокирующих подробностей деятельности авар на покоренных славянских землях. Но ужаса там было не меньше. Думаю, что и остальные миры, через которые нам предстоит пройти, будут ничуть не лучше этих двух, поэтому надо сделать так, чтобы души ваших воспитанников смогли закалиться, но не зачерстветь. Происходящее здесь сильнее цепляет за душу, чем в предыдущем мире, потому что здешние русичи говорят уже на понятном нам языке и полностью воспринимаются как свои, в отличие от тех же антов, отношение к которым было все-таки несколько отчужденным, как к каким-нибудь сербам или чехам. Хотя нет, Птица, чехи тут ни при чем, и сербы тоже; но все равно здешний народ мне гораздо ближе. Поймите, Птица… Авар в мире Славян я выжег подчистую только из тактических и стратегических соображений, чтобы этот Баян со своей ордой не путался под ногами и не мешал мне делать «правильную» политику. Вполне можно было шугнуть их вглубь Европы, обозначив рубежи, за которые соваться не рекомендуется. В этом же мире дело обстоит совсем по-иному. Как человек, поклявшийся защищать русскую землю от всяческих захватчиков, Батыя со всей его ордой я просто ненавижу всеми фибрами своей души, как какого-нибудь Гитлера. Думаю, что чем выше мы будем подниматься, тем это чувство к очередному иноплеменному захватчику и насильнику будет острее, а беды местного народа будут восприниматься все ближе к сердцу.