Обжигающий след. Потерянные

Мальчишка рассказывал родне о своей жизни в Увеге. Взамен узнал, что произошло в таборе за то время, пока его не было. У него родился братик, которого назвали Ваха. Родила близнецов одна из сестер. Хоть это не было сказано, но из разговора Тиса вывела, что дела у артистов идут неважно. До зимы представления не приносили больших доходов, теперь же уповают на Сотворение. Вот уж когда можно получить за выступление знатный барыш. На вопрос, почему за ним не возвращались, Рич выслушал много отговорок, в которые с радостью поверил. Какая разница? Сейчас же все хорошо. Рамил, будто еще не веря, что сын здесь, спросил его что-то на своем языке.

– Вы о том, может ли он оборачиваться в медведя? – встрял в разговор Демьян, не боясь показаться нетактичным. – Не беспокойтесь, способность полностью восстановлена.

– Господин вэйн знает наш язык? – вздернул широкие брови Саялэ, при этом метнув предупреждающий взгляд соплеменникам, чтобы остереглись болтать лишнего. Не все нужно знать чужаку.

– Только общие фразы. Учил, когда ездил в Савойские пустоши. А Рич помог вспомнить. – Демьян подмигнул мальчишке.

– Приятно вдвойне принимать такого гостя в нашем скромном кругу.

– Взаимно.

Рамил взял сына за плечи.

– Покажи мне медведя, Рыч.

– Сейчас! – Ребенок со смешком отбежал к костру. Как по команде смолкли все разговоры, глаза каждого на поляне были прикованы к смуглому мальчишке. Один миг, и на фоне пламени поднялась фигура огромного бурого медведя. Зверь опустился на четыре лапы, пробежался пару раз вокруг костра, разок рыкнул, лязгнул внушительными когтями. Затем кувыркнулся, довольно высунув розовый язык.

Тиса мысленно улыбнулась.

Рич вернулся в человеческий облик под крики и хлопки в ладоши окружающих. Рамил глядел на сына так, словно только сейчас понял, что он вернулся. Глаза блестели, отражая огонь костра. Он потрепал мальчишку по шее и громко рассмеялся.

Точно уловив настроение главы, резво запели скрипки, выводя бойкую мелодию. И табор запел, заплясал. Та самая красотка, что не сводила с вэйна глаз, танцевала с особой страстью. Юбки в ее руках ожили и уподобились пламени. Бедра и грудь колыхались в такт музыке. Она изгибалась как змея и скакала как лань. Боже, дай терпения. Слава Единому, дед Агап решил побеседовать с Ричем.

– Вот бабуля удивится, когда вернется!

– А где твоя бабушка? – полюбопытствовал Фомич.

– Гадать к кому-то ушла.

Краем не своего глаза Тиса заметила, как Демьян уже не смотрит на танцующих, а, наклонившись к Рамилу, что-то говорит тому на ухо. Что-то малоприятное, судя по кислому выражению лица Саялэ. Повинуясь внутреннему голосу, захотела услышать разговор и даже не поняла, как у нее это вышло. Но мир мгновенно растаял в тумане, затем снова появился, но теперь она смотрела на него не старческими подслеповатыми глазами, а глазами вэйна, и вблизи.

– Рич пришел к вам по доброй воле. Я рассчитываю, что она останется при нем.

– Что имеете в виду? – бросил раздраженно Саялэ.

– Думаю, вы меня отлично поняли, Рамил Заратович. Никакого принуждения силой.

– Он мой сын! Я могу поступать с ним, как захочу, – грубо ответил глава.

– Нет, – с самой доброжелательной улыбкой возразил Демьян, – вы потеряли это право, когда выбросили раненого пацана на улицу, как щенка.

Саялэ поджал губу, мрачнея. Ему не нравился разговор.

– Вы можете только уговорить его, Рамил. Бог в помощь. Но применять силу, или наклад подчинения, или тем более мак я вам не советую.

– Хорошо, – после паузы хрипло произнес отец, жуя обветренные губы.

– Рад, что мы договорились. Пусть ребенок и дальше радуется теплу семейного очага. – Демьян кивнул. – Заметил, что в вашем таборе только одна кибитка с теплонакладом, – легко сменил он тему. – Этот я подпитаю. И завтра вам принесут кварцы для остальных кибиток. Если что-то нужно, говорите. Я постараюсь помочь.

– Спасибо, Демьян Тимофеевич, – сощурил глаза Рамил, – просьбы у нас есть.

Следующие десять минут Тиса выслушивала, какие нужды имеет табор – нехватка лекарств, одежды, повозок и лошадей. И, удивительное дело, колдун согласился купить все необходимое без препирательств.

Рамил заметно повеселел. Напоследок вэйну принесли кварц, и он подпитал наклад, вливая поток света из скипа в белый как лунь камень. Колдун поднялся, чтобы отдать кварц владельцу, но его остановила та самая красотка. Нет, ну разве можно так бесстыдно липнуть к мужчине?!

Тису затошнило, когда Лаиша, так звали кочевницу, прожгла ее призывным знойным взглядом.

– Барин, верно, устал? – Она погладила колдуна по плечу. – Не желает ли отдохнуть перед дальней дорогой? – И указала на стоящую поодаль повозку.

Только теперь Тиса осознала, в какую ловушку себя загнала по собственной воле. Сбросить видение у нее, конечно, не получилось. А женская рука уж принялась выписывать круги на груди колдуна. Боже!

– Сон в моей кибитке самый сладкий, – горячо прошептала смуглянка на ухо вэйну. Демьян сощурил глаза.

– Не сомневаюсь. Но я предпочитаю горечь бессонницы, барышня. – И всучил девице свою ношу. – Держи. Передай кому надлежит.

Лаиша растерянно уставилась на белый камень в своих руках. Вэйн же не стал дожидаться ответа и, обойдя обольстительницу, направился к лекарю и юному оборотню.

Сцена прощания была короче, чем видящей хотелось бы.

– Я уже говорил, Рич, коли только пожелаешь, то всегда можешь вернуться к нам. – Агап пожал старческой рукой ладошку юного оборотня. – Тиса будет очень рада, если ты навестишь нас когда-нибудь. – Старик подмигнул.

– Передайте Тисе Лазаровне, я погощу дома до весны и приеду к вам, – пообещал мальчик. – И стану лекарем, как вы!

– Ну-ну, ну-ну… – Агап не верил словам. Понятно почему. Желания юности изменчивы, как песок в дюнах. Это старость не изменяет привычкам. – Не торопись, малец. Живи, расти большой и радуйся. А мы с Тисой подождем. Если что, обращайся к Демьяну, как условились.

– Я приеду к тебе в четверг, – пообещал мальчишке вэйн и подмигнул. – Твой отец решил обновить повозки и купить лошадей. Поможем ему выбрать?

Твердое «Да!» в ответ и мужское по-взрослому рукопожатие.

Тиса водила рукой по гобелену, висящему над кроватью. Незамысловатый цветочный рисунок поглотил сумрак. Накатившая после долгого видения дурнота отступала неохотно. Спустя полчаса девушка все же поднялась, зажгла свечу и на нетвердых ногах отправилась в кухоньку напиться воды. Слабость – пустяк, скоро пройдет. Плохо, что через час ее ждет говор с Ганной, а она квелая, как ковыль. С жестяной кружкой в руке вернулась в комнату и выглянула в окно. Стемнело рано. Небеса уж наблюдали за землей бледным лунным оком. Знакомый шиповник разлегся в тени заборчика, растопырил, как паук, колючие лапы. За заметенной снегом дорогой дома перемигивались светом в окнах. Лишь один слепо чернел – тот, который бросили хозяева, чтобы найти удачу на каменоломнях богача Фролова. Тиса смотрела в черноту покинутого жилища и размышляла. О Риче и его поспешном обещании, об Агапе, который вскоре вернется в Увег в одиночестве, о Демьяне и его разговоре с Рамилом и с той самой кочевницей. О том, как изобретательна судьба, когда расставляет ловушки.

Через час Войнова еще чувствовала себя не совсем здоровой, но от видения отказываться не стала.

Подруга вновь предстала перед ней в зеркале. И ее радость стала наградой в завершение тяжелого дня.

– Спасибо, конечно, дорогая, но зачем ты это сделала? – воскликнула Ганна, когда часы показали восемь. – Деньги потешника тебе нужны не меньше, чем нам! И все же я очень благодарна. Обещаю, что потрачу на то, чтобы отправить Луку в семинарию, как ты и просила. Не представляешь, как Лукашка был рад, когда я ему объявила радостную новость. Он тут и сейчас скажет тебе сам. Давай, иди сюда, – Лисова повернула голову, и Тиса увидела ее сына. Подросток, кажется, еще больше вытянулся за те неполных два месяца, как она покинула Увег.