Страница 19 из 38
За такой сиятельной особой, как Фролов, она не сразу заметила третьего пассажира, покинувшего карету. Им оказался рыхлой фигуры человек лет пятидесяти. Красного цвета лицо его было осыпано дюжиной больших родинок. На губах губернатора Проскулятова, а это был именно он, возникла сахарная улыбочка, а взгляд мгновенно прилип к Лизоньке.
– Аристарх Зиновьевич, милости просим! – воскликнул Отрубин, клюнув порог в поклоне. – Как я рад вас видеть! Благодарствую, что почтили нас своим присутствием! Проходите, будьте добры! Эраст Ляписович! И вас покорно просим! – Хозяин непрестанно кланялся и собственноручно принял одежду у почетных гостей.
Их сопроводили прямиком к накрытому столу в чайной. Уж гостям и наливали чистой как драконья слеза наливочки, а кроме нее на выбор еще с десяток хмельных вин и квасов. Предлагали с пылу с жару блюда – одно за другим, гоняя слуг с судками да подносами. Веселили городскими сплетнями. Вот только опахалами по-чивански не обмахивали. Фролов принимал все как должное и по-царски ковырял вилкой лучшие куски. Проскулятов сидел рядом с хозяйской дочкой, почти полностью развернувшись вместе со своим стулом к ней лицом, и то и дело отпускал комплименты. И хоть Тиса не была дружна с Лизой, в этот вечер она ей искренне сочувствовала. Слава святой Пятерке, что Отрубин велел закутать шалью шею – этим он спас ее от липких взглядов губернатора. Нет, надо определенно что-то купить в благодарность за постой. Что-то дорогое. Отхлебнула прекрасного вина. Говорила она мало, что ее тоже вполне устраивало.
– Милостивый сударь Аристарх Зиновьевич, слышал я, что ваша фабрика выпускает ткани по качеству даже лучше панокийских. – Отрубин щелчком пальцев подозвал служку. И перед дорогим гостем возник поднос с запеченной, сочащейся ароматными парами осетриной. – Неужели все дело в чудо-станках с накладами?
– Семьсот двадцать пять мотков в месяц, – ответил Фролов, хлопнув себя по груди, где на толстой золотой цепи висела тяжелая, как гиря, звезда Единого, усыпанная драгоценными каменьями.
– Великолепно! Поразительно!
Впрочем, что ни отвечал Аристарх – все вызывало безудержный восторг у Льва Леонидовича. Лишенная любимых разговоров об искусствах, Марья Станиславовна хлопала глазами и кивала головой так, как делают ничего не понимающие, давно утерявшие нить разговора, но со всем сказанным согласные.
Откушав, компания переместилась на диваны красной гостиной, под сень гранитного дракона. Душную комнату наполнили звуки пианино. Молодая Отрубина играла «Вечер на двоих». Облокотившись на старинный инструмент, градоначальник откровенно пожирал глазами исполнительницу, не стесняясь заглянуть в глубокий вырез платья. Елизавета с горящими щеками не поднимала глаз от клавиш.
«Кот мартовский! – горела Тиса про себя возмущением. – Так масляных глаз с Лизки и не сводит. Плешивый старый котище! Так усы бы и оборвала ему!»
А родители девушки будто и не замечали ничего. Марья Станиславовна отрешенно наслаждалась музыкой. А старший Отрубин весь был во внимании своего богатого гостя. Фролов возлежал в кресле, вытянув ноги в сапогах на пуф. Ни дать ни взять Антей Первый, только короны нет! Карлик-горбун сидел в ногах хозяина и держал для последнего на подносе хрустальный бокал красного вина. Тиса прислушалась к беседе.
– Цены спали вчетверо! Коловратов отказался покупать по договорной цене, и я разорен! Вы же говорили мне, что тоже вложили в фрагмитовый сахар все свои ассигнации, – торопился сказать Отрубин. – Я решил последовать вашему примеру…
– Я как вложил, так и забрал, – перебил Фролов. – Большой рынок – это, мой друг, тебе не печь, закинул дров да греешь задницу. – Похоже, гость не собирался церемониться. – Ты сам продул свои… нет, ты продул мои деньги, Лева! А я никому, слышишь? Никому не позволю красть мое добро безнаказанно! – Аристарх, выпятив нижнюю губу, стукнул кулаком по подлокотнику.
Елизавета обернулась, и музыка смолкла. Даже безмятежная Марья Станиславовна повернула удивленное лицо. Хозяин нервно промочил носовым платком потный лоб и заикаясь пролепетал:
– Н-но… я не к-крал.
– Знаю, – буркнул Фролов, медленно гася в себе вспышку гнева.
Губернатор усмехнулся.
– Аристарх Зиновьевич, а-яй, вы перепугали нашу божественную птичку. Лизонька, душенька моя, не обращайте внимания. Просим покорно продолжать! – Эраст поцеловал руку обомлевшей девушки. – Играйте, играйте!
К удивлению Тисы, Елизавета послушно продолжила игру. Она как мышь перед удавом ничего не могла сказать поперек Проскулятову. И куда, спрашивается, подевался ее капризный нрав? Или капризы она оставляла только для матери и нянечки?
– Но вы же не потребуете возврата немедленно? – вернулся к разговору Лев Леонидович. – Вы же обещали, что у меня будет срок. И я надеялся на…
– Какой еще срок?! – пророкотал Фролов. – Вспомни заемный договор, дурень. А запамятовал, что написано в бумагах, так посмотри. Наум, покажи ему!
Горбун отставил поднос и резво поднялся. Шагнув к Отрубину, положил маленькие ладошки на его виски. Взгляд Льва Леонидовича на несколько секунд затуманился. Тиса удивленно подняла брови. Она читала о даре видопередачи, но впервые видела того, кто обладал им.
Хозяин снова заговорил через десять минут, когда карлик убрал с его головы руки.
– Что же мне делать? – пролепетал Лев Леонидович с убитым видом. – Я неверно понял слова!
– Неверно понял, – передразнил Аристарх. Он поднял с подноса бокал вина. Полные губы коснулись хрусталя. Блестящий холодный взгляд Фролова остановился на молодой Отрубиной. – Ладно, Лева, – задумчиво произнес он, – долговая яма подождет. Негоже такому именитому мужу так низко падать и тянуть на дно жену и такую прелестную дочь, как Елизавета Львовна. Я же не деспот. Прощу, так и быть, тебе долг с одним условием.
– Аристарх Зиновьевич! Благодетель! – воскликнул Отрубин, чуть ли не бросаясь в ноги Фролову.
Лиза закончила играть. Губернатор зарукоплескал «браво». Так что в чем заключалось условие, Тиса так и не узнала.
За окнами уж давно стемнело, когда гости покинули Отрубиных. Эраст Проскулятов еле оторвался от ручки Елизаветы, к которой на прощание припал долгим поцелуем.
Глава 7
Путь Рича
Наступила заветная суббота. Тиса загодя завершила все свои дела, чтобы к полудню освободиться, рассчитывая на скорое «свидание» с подругой. Войнова с удобством расположилась на кровати, притворила веки. Последние минуты отсчитала стрелка, и видение втянуло девушку в свое пространство.
Ганна стояла перед зеркалом трюмо и глядела прямо на нее. Какое же счастье вот так смотреть на лицо подруги, видеть блики в зрачках и чуть уставшую улыбку на губах. Подруга волновалась. Судя по тому, как пальцы мяли в руках бумагу, наверняка ее письмо.
– Двенадцать, – прошептала Ганна, метнув взгляд на часы, стоящие на комоде. – Тиса! Зздравствуй, дорогая. Уж не знаю, видишь ли ты меня. Буду считать, что да. Цуп привез мне письмо от тебя седьмого числа. Я так рада, что ты жива и здорова! Не представляешь, как извелась в ожидании. Неужели нельзя было послать раньше?
Тиса мысленно порадовалась. Ганна все та же. Как же она по ней соскучилась!
– Ты нашла учителя, как и хотела, – одобрительно кивнула Лисова. – Замечательно. И как? Получается всё? Ты перестала видеть вэйна? Надеюсь, ты там не задержишься. А учитель? Ты не написала, сколько ему лет. Он женат? И не кривись, я знаю, Тиса, что ты сейчас это делаешь. На вэйне твоем свет клином не сошелся.
Мысленный вздох. «Он не мой, – ответила бы ей, если бы могла. – Лучше расскажи о себе, о Зое и малыше». Но ее мольба пропала втуне, и разговор повернул в малоприятное русло.
Ганна посмотрела на письмо в своих руках, и лицо ее приняло выражение сожаления.
– Знаю, что тебе будет нелегко слушать, но молчать бессмысленно. Он приезжал. Вэйн твой. У него хватило совести заявиться ко мне в дом!