Поймать звездный ветер

Все это было бы смешно, но со скамей, где заседали правящая и оппозиционная партии, то и дело слышались одобряющие и поддерживающие крики, особенно, когда Почетный член, описав все эти художества, вошел в раж и заявил: правительство, мол, уже принимает меры.

Ральф, слушая все это, выглядел обеспокоенным:

— Мисс Уэйн, я думаю, что наш приемник не в порядке, не так ли?

— Да, — она сделала гримасу. — Мне вытащить предохранитель?

— Не беспокойтесь, — сказал он. — Если мы получим прямой приказ от командора вернуться в порт, я подчинюсь. Однако…

Он передал пульт управления доку Дженкинсу и мне. Я рулил, а док нажимал на кнопки, и не так уж неэффективно. Мы поднимались по тугой спирали, а под нами простиралось снежное, почти гладкое поле — кучевые облака. Над нами было небо — чистое и темное, и везде виднелись линзы других галактик, хотя солнце еще не село. Так что все шло гладко и успешно, хотя и было очевидно, что нам нужно выпустить больше балласта, дабы вырваться за пределы атмосферы.

Вдруг Сандра вскрикнула, указывая на что-то внизу.

Мы все приникли к прозрачному экрану в рубке управления и увидели, как нечто маленькое и черное прорезает толщу облаков. То был небольшой треугольник, темный, с вырывающимся из него синим огнем, ярким даже на фоне белого облака. Ральф достал большой бинокль, чтобы разглядеть предмет.

— Эмблемы воздушных сил, — пробормотал он. — Одна из ракет-истербителей.

— Эти проклятые крылатые ублюдки! — тихо выругался кто-то.

— Давайте лучше настроим передатчик, — предложил Ральф.

Заглушая его слова, раздался голос по радиосвязи:

— Офицер, командующий «Крыльями защиты-7» вызывает «Летящее облако». Вернитесь в порт. Немедленно возвращайтесь в порт.

— Капитан «Летящего облака» вызывает судно без опознавательных знаков, — холодно отозвался Ральф. — Ваше сообщение принято.

Истребитель был уже близко, он стремительно летел на нас. Я наблюдал за ним, пока Ральф резким тоном не вернул мое внимание к штурвалу. Но голос раздался вновь:

— Вернитесь в порт. Это приказ.

—А если я откажусь?

—Тогда мне приказано сбить вас, — слова эти сопровождались пренеприятным смешком. — Кроме того, капитан, не забывайте: вы крупная цель — и достаточно медленная.

— А если вы нас подстрелите, что тогда? — спросил Ральф. — Мы можем свалиться где угодно. А вы знаете о свойствах анти-железа и о том, какие он принесет разрушения, ведь это будет взрыв почище любой бомбы, известной человечеству. — Он прикрыл микрофон рукой, комментируя: — Это заставит его задуматься. И он не сможет нас подстрелить. Если он продырявит контейнеры с балластом или отобьет куски обшивки, мы потеряем отрицательную тягу, а если он пробьет оболочку анти-железа…

— Что тогда? — спросила Марта Уэйн.

— Это будет последним для него действием в жизни — и последним, что мы увидим.

— Он чертовски близко подлетел, — проворчал док. — Я уже вижу снаряды на его крыльях и парочку орудий…

— Выполнять мои приказы! — рявкнул голос из передатчика.

— Сандра, следи за балластом, — велел Ральф тихо.

— Даю вам десять секунд, — услышали мы. — У меня есть все последние отчеты и прогнозы. Если я подстрелю вас здесь, вы упадете где-нибудь над ледником. Так что нет никакой опасности для планеты. Десять… девять… восемь…

— Сбрасываем балласт, — тихо сказал Ральф.

— Клапаны открыты, — сообщила Сандра.

Взглянув вниз, я увидел хлынувшую из отверстий воду — мощный и густой поток, с фонтаном брызг. А еще я увидел черный смертоносный предмет, летевший прямо в наше брюхо. А потом — сноп пламени из дула орудия, трассирующий снаряд, лениво летящий в нашу сторону по параболической траектории. Значит, он не использует снаряды воздух-воздух, что ж, и за это спасибо. Пока не использует.

Корабль вздрогнул, и я понял, что в нас попали. Раздался вой тревожной сирены, затем высокий, леденящий душу звук выходящего воздуха. Звук захлопывающихся герметичных дверей, и, пока не отключилась вентиляционная система, повсюду разносилось отвратительное зловоние горящей изоляции. Затем, с невероятной быстротой, ракета помчалась вниз, удаляясь от нас и исчезая за облаками. Напоследок она выпустила снаряды, но теперь они уже не могли нас достать. Мы были высоко в чистом небе, уносясь в межзвездную пустоту под влиянием нашей антигравитации. Мы были высоко, и вся Заброшенная теперь для нас представляла всего лишь шарик, перламутровую сферу, сверкающую в черном космосе. Мы устремлялись вперед и все дальше — но пока нам не удастся отремонтировать корабль, ни о каком путешествии думать нельзя.

Все могло обернуться куда хуже.

Никого не ранило, хотя Пегги Симмонс пришлось бегом запрыгивать в скафандр. В обшивке обнаружилось несколько пробоин, но их вполне можно залатать. Среди нашего груза присутствовало несколько листов стали, и их можно было использовать в случае острой необходимости. Дефицит воздуха можно восполнить из резервного фонда. Жаль, что теперь мы в положении положительной плавучести, а не нейтральной, как планировал Ральф, но он уверял нас, что уже выработал для корабля новую методику приземления. (Насколько она практична, покажет время.)

Так что, облаченные в скафандры и вооруженные сварочными горелками, Пегги и я занялись возвращением герметичности кораблю. Будучи главным помощником, я официально отвечал за ремонтные работы, но вскоре понял, что на самом деле являюсь главным держателем горелки. Именно Пегги Симмонс проделала большую часть работы. Инструмент в ее руках был просто продолжением тела — или, скорее, выражением ее индивидуальности. Она сшивала куски с аккуратной точностью, подобно тому, как ее предки ловко орудовали иглой и нитью, изготавливая одежду.

Я наблюдал за ней не без зависти — и завидовал, признаться, не только умелости рук Пегги. У нее есть дело, занимающее все ее существо. У меня — нет. Как ни глупо это выглядело, я то и дело снимал маску сварщика и оглядывался по сторонам. Не чувствовал я себя счастливым, и все тут. Я уже не в первый раз в открытом космосе, но впервые вышел в открытый космос, будучи в Приграничье. Пустота — вот что пугало меня. Вот наше солнце, вот Обреченная, но они словно бы на глазах удаляются и уменьшаются в размерах… по небу разбросаны далекие сверкающие линзы галактик. А еще там ничто. Мы дрейфуем на границе темноты в поврежденном корабле и никогда, как я думал, не вернемся в тепло, комфорт и безопасность.

Я услышал в наушниках, как Пегги удовлетворенно хмыкнула, и насилу оторвал взгляд от завораживающего зрелища пустоты. Она закончила последний участок и выпрямилась с громким вздохом. Так она и стояла, удерживаемая на месте магнитными подошвами ботинок, ужасно неженственная в своем мешковатом скафандре. Вот она приблизилась ко мне и схватила металлической перчаткой мое плечо. Она притянула меня к себе, приблизила шлем к моему.

— Отбой! — прошептала она.

Вначале я не понял, что она имела в виду, но после третьего повторения отключил рацию нажатием подбородка.

— Как думаешь, это поможет? — спросила она.

— Конечно, — уверил я ее. — Мы можем вернуть нормальное давление на всем корабле.

— Я не это имела в виду! — раздраженно воскликнула Пегги.

— Так что же, черт побери, ты имела в виду?

— Как ты думаешь, это поможет Ральфу — капитану — изменить свое отношение ко мне? Ведь от остальных двух женщин гораздо меньше толку, разве не так?

— Как и от меня, — грустно согласился я.

— Но ты — мужчина, — она сделала паузу. — Серьезно, Питер, как ты считаешь, поможет ли этот ремонт? Я имела в виду, с Ральфом…

— Серьезно, Пегги, — передразнил я ее, — нам уже пора возвращаться. Все остальные глазеют на нас в изумлении: чем это они там занимаются. — И добавил: — Истории не известно еще ни одного случая обольщения в абсолютном вакууме. Но все когда-то бывает в первый раз…

— Нечего шутить! — вспыхнула она. Затем голос ее смягчился: — Есть старая поговорка: «Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок». Может быть, путь к сердцу космического капитана лежит через его корабль?